тому подобными клиентами мелких таверн. И все же Бейкер в сущности находился 
под арестом почти все время своей разведывательной работы и странствий южнее 
Потомака. Он чаще сидел в тюрьмах или караульных помещениях, чем в тавернах. В 
Ричмонде сам начальник военной полиции охранял его и держал под замком. Спасся 
Бейкер только потому, что президент Дэвис приказал отправить его для допроса к 
генералу Борегару, тогдашнему главнокомандующему южан. Бейкер, не колеблясь, 
передавал южанам те сведения, которые он якобы собрал во время своего проезда 
через Вашингтон. Руководители южан были довольны его информацией о положении 
северян, а он был доволен тем, что мог наблюдать за лихорадочными военными 
приготовлениями. 
      Постепенно он завоевал доверие военных кругов Виргинии и стал дейстовать 
свободнее. Но все не выполнял своего обещания проявить и отдать снимки, на что, 
наконец, обратили внимание. Это случилось в Фредериксберге, где его прямо 
обвинили в том, что он шпион "янки". Для Лафайета Бейкера наступил критический 
момент, он очутился перед альтернативой: либо предстать перед судом, жаждавшим 
продемонстрировать силу военного закона, либо умудриться улизнуть домой, к 
генералу Скотту. Он решил израсходовать остаток своего золота на приобретение 
инструментов, которые помогли бы бежать. Здание тюрьмы, в которую был заключен 
Бейкер, оказалось очень ветхим, и он с такой же легкостью взломал дверь своей 
камеры, с какой бросил свое снаряжение бродячего фотографа. 
      Передвигаясь по ночам с величайшей осторожностью, Бейкер пробрался к 
линиям федералистов. Молодой часовой его едва не пристрелил. Сдавшись в плен, 
беглец немедленно потребовал, чтобы его препроводили к генералу Скотту. В наши 
дни шпиону редко удается видеть главнокомандующего, разве что на парадах, после 
какой-либо победы. Но Бэкер умел убеждать, и вскоре Скотт и офицеры его штаба с 
изумлением слушали обстоятельнейший доклад, который сделал им бывший фотограф; 
память у него оказалась изумительной. 
      Генерал Скотт наградил Бейкера по его желанию: произвел в офицеры и 
открыл ему дорогу к быстрому повышению. Бейкер стал начальником военной полиции 
и единолично руководил большой группой шпионов и контрразведчиков. 
      На Западе генерал Гренвилл Додж, впоследствии прославившийся как 
строитель Тихоокеанской железной дороги, был назначен начальником секретной 
службы и умело управлял деятельностью доброй сотни шпионов. Одним из его 
агентов был способный, но эксцентричный "полковник" Филипп Хенсон, который 
после войны приобрел некоторую известность и зарабатывал скудное пропитание 
чтением лекций о шпионаже. Хенсона отличала выращенная за десять лет борода 
длиной в 6 футов и 4 дюйма. Сам Хенсон был ростом 6 футов и 2 дюйма, и когда 
эта величественная борода была не подвязана, он мог подметать ею пол лицея, ибо 
добрых несколько дюймов бороды волочилось по ковру. Как шпион, действующий за 
линией фронта мятежников, Хенсон проявил черты особого мужества. Генерал Натан 
Бедфорд Форрест, превосходный воин, называл Хенсона самым опасным шпионом 
федералистов, работавшим в расположении южан, и сожалел, что упустил удобный 
случай его повесить. 
      Это было, когда Хенсон решил поехать в Алабаму, чтобы повидаться с 
сестрой; там его арестовали и по приказу Форреста отправили в Вирджинию. 
Опасаясь испытать на себе безотказное действие многозарядной винтовки Энфильда, 
о которой острили, что она заряжается в воскресенье и стреляет все остальные 
дни недели, Хенсон, дождавшись наступления ночи, предвочел спрыгнуть на ходу с 
поезда. Добыв документы на имя отставного солдата армии южан, он отправился в 
разведывательную экспедицию в Ричмонд. 
      Там он заболел острым ревматизмом, но настолько справился со своей 
болезнью, что при появлении отряда полицейских сумел бежать и достигнуть берега 
реки; здесь его ждали спасители, высадившиеся с федеральной канонерки. 
      В гражданскую войну обе стороны предпочитали называть своих шпионов 
"разведчиками". Термин "шпион" применялся к ограниченной категории штатских 
осведомителей, остававшихся за линией фронта и редко лично доставлявших свои 
донесения. Генерал Додж первый использовал своих разведчиков для проверки 
слухов о передвижении войск южан, которые постоянно поступали от лиц, 
сочувствовавших северянам; обычно для этого применялась кавалерийская разведка. 
А так как драгуны федералистов славились не только своим невежеством и 
беспечным отношением к лошадям, но и грабежом мирного населения под предлогом 
"рейдов" и "разведок", любое ограничение этих "занятий", по мнению командующих 
войсками северян, было благом. 
      В период гражданской войны секретным агентам нетрудно было имитировать 
манеры, акцент и форму противника; это обстоятельство и сделало шпионаж и 
контрразведку широко распространенным видом авантюры. Но Додж, по-видимому, 
умел с большой пользой и искусством подбирать штатских агентов, причем его 
наиболее умелыми разведчиками-связистами являлись женщины. Некоторые его агенты 
были настолько бесстрашны, что много месяцев подряд оставались в тылу врага. 
Для получения сведений Додж организовал неуловимую цепочку женщин-связисток. 
Эти сторонницы федералистов обманывали начальников военной полиции южан, умоляя 
разрешить им поездку в район правительственных войск - "чтобы повидать своих 
родных-беженцев"; и почти во всех случаях, когда требовалось передать срочные 
сообщения, умели добиться пропуска от какого-нибудь чрезмерно любезного или 
слишком сентиментального южанина. 
      Самым одаренным и энергичным противником, с которым приходилось бороться 
агентам Доджа, был, по-видимому, офицер секретной службы южан Шоу, который в 
этой подпольной войне предпочел фигурировать под именем "капитана Колмена". 
      "Колмен" был "звездой" секретной службы генерала Рэджа, который проявил 
большой талант в подборе разведчиков и руководстве ими. "Колмен" совершил много