учинил в министерстве форменный ураган сатанинского беспорядка. Любой 
мало-мальски значительный материал изымался из архивных папок; каждый документ 
в этом обширном резервуаре шпионских донесений и политических сообщений был 
удален - ради спокойствия Фуше или чтобы озадачить его преемника. Все, что 
могло скомпрометировать людей, над которыми ему желательно было сохранить 
прежнюю власть, было отложено в сторону, чтобы попасть затем в Феррьер, имение 
уходящего в отставку министра. Остальное предали огню. 
      Драгоценные имена и адреса тех, кто служил Фуше шпионами в фешенебельном 
аристократическом квартале Сен-Жермен, в армии или при дворе, не должны были 
достаться Савари в наследство. Пусть ему останутся мелкие филеры, доносчики и 
осведомители, привратники, официанты, прислуга и проститутки, пусть он 
попробует с их помощью управлять полицией! Общий указатель был уничтожен; 
списки роялистских эмигрантов и секретнейшая переписка исчезли; некоторым не 
слишком сенсационным документам присвоены неверные номера. Таким образом 
существеннейшая часть огромной машины была с дьявольским коварством приведена в 
негодность. Старые агенты и служащие, на которых мог бы опереться Савари, были 
заранее подкуплены, чтобы одновременно работать в пользу изгоняемого министра и 
обо всем регулярно доносить тому, кто намерен бы остаться их действительным 
хозяином. 
      Когда Фуше, наконец, передал дела Савари, он при этом иронически 
предъявил лишь один серьезный документ - меморандум, относившийся к изгнанному 
из Франции дому Бурбонов. Увидя, как разграблены архивы министерства, Савари 
поспешил с протестом к императору. Фуше, вместо того чтобы направиться с 
посольством в Рим, преспокойно отдыхал в Феррьере, упиваясь сообщениями о 
бешенстве своего тупого соперника. Но на этот раз гроза разыгралась всерьез, и 
вокруг колпака и погремушек шутника засверкали молнии. 
      От Наполеона в Феррьер помчались курьеры с требованием "немедленной 
выдачи всех министерских документов". Фуше дерзнул намекнуть, что ему известно 
слишком многое. В его руки обычно попадали секреты семьи Бонапарта, скучных и 
беспокойных братьев и сестер императора. Но он счел целесообразным их 
уничтожить. Если он проявил чрезмерное усердие... 
      Император был взбешан прямой попыткой шантажа; не один эмиссар обращался 
к Фуше, и каждому он давал все тот же кроткий, но возмутительный ответ. Он 
очень сожалеет - без сомнения, он сделал промах в припадке осторожности, но все 
бумаги сожжены. В ответ на это Наполеон вызвал графа Дюбуа, начальника личной 
полиции, до недавнего времени подчиненного Фуше. Впервые во Франции чиновник 
открыто перечил своему повелителю. Расхаживая взад-вперед по комнате, Наполеон 
осыпал мятежника самыми яростными и грубыми ругательствами. 
      Дюбуа явился в Феррьер, и Фуше пришлось примириться с тем, что все его 
бумаги опечатали. Это причинило ему больше унижения, чем неудобства, ибо Фуше 
достало благоразумия за несколько дней до этого убрать и спрятать все самое 
важное. В своей шутке он слишком далеко зашел и теперь, подчинившись 
полицейскому эмиссару, тотчас же принялся сочинять оправдания перед императором.
 Но было уже поздно. Наполеон отказался принять его и послал ему одно из самых 
презрительных посланий, когда-либо посылавшихся министру. 
      "Господин герцог Отрантский, ваши услуги более ие могут быть угодны мне. 
В течение двадцати четырех часов вы должны отбыть к месту вашего нового 
назначения". 
      И новому министру полиции поручили позаботиться, чтобы Фуше немедленно 
подчинился указу об изгнании. 
      Выполнив эту приятную обязанность, Савари приступил к управлению 
имперской полицией вопреки Фуше. Попытавшись воспользоваться услугами кое-кого 
из третьестепенных осведомителей, оставленных ему в наследство предшественником,
 он быстро убедился, что ему понадобятся более надежные и опытные шпионы. 
      Человек туповатый и упрямый, Савари все же был не глуп и сумел возможно, 
пользуясь советами Демаре или Реаля, - успешно поставить дело шпионажа в высших 
слоях общества. В подвергшихся разгрому помещениях министерства он нашел список 
адресов, которые Фуше со своими друзьями почему-то не уничтожил. Этот список, 
предназначенный для курьеров, разносивших письма, велся доверенными писцами. 
Савари предположил, что большая часть их все ещё остается верной начальнику, 
которого он сменил, и решил помешать тому, чтобы они об этом узнали. Он забрал 
список в свой кабинет и лично полностью его скопировал. Здесь он наткнулся на 
имена, его изумившие, имена, которые, по его словам, он ожидал бы скорее 
встретить в Китае, чем в этом своеобразном каталоге. Но многие адреса не имели 
обозначений, кроме цифры или начальной буквы; он заподозрил, что они и есть 
самые ценные. 
      Особым письмом Савари вызывал к себе каждого агента; письмо это доставлял 
один из его собственных курьеров. Час свидания не был обозначен; но из 
предосторожности Савари назначал свидание только одному человеку в день. Каждый 
из приглашенных агентов являлся обычно к вечеру; и Савари, прежде чем впустить 
его, предусмотрительно осведомлялся у главного привратника, часто ли этот 
посетитель приходил к господину Фуше. Почти во всех случаях оказывалось, что 
привратник видел его раньше и мог что-нибудь о нем сообщить. Так Савари 
готовился к тому, чтобы взять при встрече с новоприбывшим верный тон: с одним 
он был сердечен, с другим сдержан, в зависимости от того, как поступал его 
предшественник. 
      Так он действовал в отношении "специалистов", обозначенных инициалами или 
номером. Иногда случалось, что кое-кто из агентов пользовался более чем одним 
инициалом. Посланный Савари курьер вручал ему два письма, и при его появлении в 
министерстве ему объясняли, что писцы по ошибке написали ему дважды.