предрассудками, но абсолютно надежные. Все поручения они исполняли во имя 
наживы, и доход их, несомненно, был неплох, ибо правительственные чиновники, 
дворяне и банкиры щедро платили за быстроту, с которой ассы этой любопытной 
компании контрабандистов исполняли поручения. 
      Бретонец Эрмели с первых дней Директории регулярно, как паром, курсировал 
между Парижем и Лондоном. Полиция, сыщики, таможенные чиновники и береговая 
стража - все было ему нипочем. Континентальная блокада отозвалась на нем лишь 
тем, что удвоила его доходы. Одно время удалось "уговорить" муниципалитет 
Булони выдавать фальшивые паспорта; это было огромным удобством для ведения 
операций секретной службы, но длилось оно недолго. Наполеоновский министр 
полиции Фуше узнал об этой сделке и направил в Булонь грозного агента Манго, 
которого он называл своим "громаднейшим бульдогом", так что над этой брешью в 
плотном кольце блокады вскоре появилась надпись: "закрыта". 
      Неугомонный и предприимчивый роялистский агент Ид де-Невиль, высадившись 
в Нормандии, поздравил себя с "довольно легким" переездом, ибо ему пришлось 
выбраться на берег лишь по грудь в воде. Нередко агенты и курьеры, видя, что им 
грозит арест, избавлялись от компрометирующих документов, их глотая. Для 
секретных депеш применяли очень тонкую, но все же плотную бумагу, и некая мадам 
Шаламе умудрилась, говорят, проглотить целую пачку писем, когда неожиданно 
нарвалась на ищеек Фуше. 
      Агенты часто попадали в трудные, даже катастрофические положения, но 
каждый решавшийся бороться с блокадой готов был идти на смертельный риск. 
Скольких смелых эмиссаров разоблачили и расстреляли! Вероятно, десятки и сотни 
их были убиты при сопротивлении в момент ареста или казнены после суда. В 
материалах французских архивов не сохранилось даже имен этих смельчаков. 
      На маршрутах между Францией и Англией работало немало священников. Двое 
из них прославились, хотя и по разным причинам. Аббат Ратель в дни Консульства 
поселился в замке некоей мадам де Комбремон близ Булони-сюр-Мер. Он вел себя 
необычайно развязно, не думал скрываться и держал себя как богатый вертопрах. 
Он даже уговорил свою любезную хозяйку принять мадемуазель Жюльенну Спер, о 
которой было известно, что её имя Полина, что она роялистка и, "как полагают, 
женщина легкого поведения", проведшая, судя по записям министерства полиции, 
несколько месяцев под арестом в Тампле. Считалось, что эта молодая женщина, 
которую окрестные крестьяне звали "Бель-по" ("Прелестная кожа") - любовница 
Рателя. Из своей роскошной обители аббат отправлял изумительную по содержанию 
корреспонденцию. Англичане постарались, чтобы аббату стоило заниматься этим 
делом. Он получал в год 600 фунтов стерлингов жалованья, из которых 240 фунтов 
- для мадемуазель Спер. Всего он успел получить 18000 фунтов стерлингов прежде, 
чем британские чиновники осмелились потребовать отчета. Тогда обнаружилось, что 
отправка секретной корреспонденции, которой ведал Ратель, обошлась за три года 
почти в 300 000 франков. Значительная часть этой суммы прилипла к рукам аббата, 
которому пришлось многое вернуть. 
      Совсем иначе проявился усердный роялизм аббата Леклерка, он же Буавалон. 
Один из биографов называет его совершенным образцом конспиратора, упрямого, 
деятельного, ловкого, предприимчивого, скромного и - что всего замечательнее - 
бескорыстного. В период террора он даже не пытался покинуть Париж, и другие 
роялистские агенты, служившие англичанам, встречали его в роли адвоката. Это 
служило аббату удобнейшей маской. Он так хорошо был осведомлен обо всем, что 
делалось во Франции, что это даже возбудило подозрения. Из своего укрытия на 
улице По де Фер Леклерк вел постоянную и обширную переписку, умудряясь собирать 
все донесения роялистских агентов во Франции и препровождать их царственным 
особам, пребывавшим в изгнании. В награду в 1803 голу Ратель его вызвал в 
Булонь и сообщил, что Наполеон недавно задумал грандиозный план вторжения и 
завоевания Англии с помощью огромной армии и с этой целью уже организует 
специальной лагерь. Британские власти соедовало непрерывно держать в курсе. Сам 
Ратель должен был находиться в Лондоне, на Леклерка же падает крайне опасная и 
трудная задача - руководить всей секретной службой на французском побережье. 
      Аббат Леклерк приготовился достойно противостоять замыслам Бонапарта. У 
него не было ни замка, ни любовницы, он не желал никакого вознаграждения и 
ничего не тратил на себя. Приют он находил в домах своих друзей-роялистов, 
причем редко проводил больше ночи в одном и том же месте. Он постоянно 
разъезжал в маленьком рыдване, которым правил его верный секретарь Пьер-Мари 
Пуа, пользовавшийся несколькими живописными псевдонимами: Лароз, Вьей-Фам, 
Ла-Безас, Вьей-Перрюк (Роза, Старуха, Котомка, Старый парик). При столь скудных 
аксессуарах Леклерк (иногда выступавший под именами Байн, Годфруа, Лепаж и под 
своим любимым старым псевдонимом Буавалон) умудрялся отправлять в Лондон 
сведения, столь же ценные, как те, какие содержались в "Полицейском бюллетене", 
который Фуше в бытность свою министром ежедневно посылал Наполеону. 
      Шпионский штат у Леклерка был небольшой, но отборный. Агент, внедренный в 
Бресте, высокопоставленный чиновник военного министерства, его вполне 
удовлетворял; второй его платный союзник был лицом ещё более высокопоставленным 
- служил в административном отделе императорского флота. Ценнейшие сведения 
военно-разведывательного характера Леклерк имел возможности сопровождать 
исключительно интересной и обширной политической перепиской. Чтобы поддерживать 
непрерывное сообщение с Англией через кишащее военными постами побережье, где 
была сосредоточена вся мощь колоссальной военной машины Наполеона, Леклерк 
выезжал в маленьком рыдване со своим секретарем. Он проезжал Этапль, Ла-Канш, 
Л'0йти и Сомму, а затем Ла-Брель, пока не достигал округа Э, который тогда ещё 
не был занят императорскими войсками. Здесь он входил в контакт с нуждающимися 
рыбаками, заказывал в трактире хороший обед и сорил деньгами, платя за все