й врач-немец прописал мне строгий постельный режим. Я без конца получал 
уколы. Так продолжалось около трех месяцев. Врач посоветовал мне перестать 
думать о делах фирмы. Но шифровки-то надо было по-прежнему передавать. Тогда я 
попросил сделать в мастерской моего предприятия нечто вроде подставки, под 
предлогом того, что с ее помощью я смогу читать в постели. На этой подставке я 
затем шифровал радиограммы. Как только я заканчивал эту работу, моя жена быстро 
собирала передатчик и устанавливала его на двух стульях возле кровати. Лежа в 
ней, я стучал ключом, стоявшим на одном из двух стульев. В эти дни Рихард 
приносил мне только самые срочные материалы.

Потом мне пришлось для окончательного выздоровления поехать в Хаоне, в горы. 
Оттуда я дважды в неделю приезжал в Токио, чтобы выходить на связь».

Юлиус Мадер вычленил несколько принципов работы радиста Макса Клаузена.

1. Для приемника и передатчика он покупал только такие радиодетали, количество 
и качество которых ни в чем не превосходили запросов рядового радиолюбителя. 
Это требовало особых конструктивных решений. Так, например, ключ он изготовил 
из деревянной формочки для масла. Даже попытка спросить в магазине телеграфный 
ключ немедленно привлекла бы внимание шпиков.

2. Чтобы максимально уменьшить размеры аппарата, он отказался от выпрямителей и 
работал с переменным током. Один из радиоспециалистов ГДР так прокомментировал 
качество этой рации: «Из-за переменного напряжения, подаваемого на анод, и 
ключа в цепи сетки передатчик должен был генерировать очень много высших 
гармоник. Звук, получавшийся в результате этого, по нынешним понятиям, был бы 
совершенно неприемлемым. Более низкую стабильность частоты передатчика, пожалуй,
 трудно себе представить». Однако маленькие размеры были важнее…

3. После каждого выхода в эфир передатчик разбирался до максимально возможных 
пределов. Благодаря этому его трудно было бы найти в случае неожиданной 
полицейской проверки, а кроме того, в таком состоянии передатчик в любой момент 
был готов к транспортировке. Клаузен хранил в различных местах и в различных 
квартирах заранее подготовленные шасси, на которых в считанные минуты можно 
было смонтировать недостающие детали, легко умещавшиеся в портфеле, и тем самым 
быстро подготовить передатчик к работе. Приемник был настолько малых размеров, 
что разбирать его не требовалось.

4. Длина волны, на которую был настроен передатчик, не оставалась постоянной: 
Макс попеременно работал то в диапазоне 39, то 41 метр.

5. Передачи велись всякий раз из другого района Токио. Кроме того, Макс часто 
разворачивал свою радиостанцию и на его окраинах, и в пригороде. Если шифровка 
была длинной – а однажды в течение одной-единственной ночи ему пришлось послать 
в эфир две тысячи слов, на что ушло два с половиной часа – радист прерывал 
сеанс и переезжал в другое место.

6. Выходы в эфир проводились в самое разное время суток.

По данным генерала Уиллоуби, в 1939 году Макс провел 60 сеансов связи, передав 
около 23 тысяч слов, в 1940 году – также 60 сеансов и 29 тысяч слов, в 1941 
году – 21 сеанс и 13 тысяч слов (в этом году они работали до середины октября). 
Однако сам Клаузен вспоминает, что за эти годы он передавал ежегодно около 40 
тысяч слов, и, конечно, радировать он начал не с 1939-го, а с 1935 года. Причем 
особенно много сообщений пришлось на 1941 год, когда было много срочной 
информации, а курьерская связь почти прекратилась.

Поначалу Зорге старался, чтобы члены группы как можно меньше знали друг друга. 
Теоретически он должен был быть единственным, кто имеет связь с остальными 
членами группы. Но это теоретически. А практически все было не совсем так.

Правда, совместных пикников и дружеских посиделок, как в Китае они уже не 
устраивали. Но все же Рихарда знали все основные члены группы. Макса Клаузена 
тоже все знали, и он знал всех. Главных членов группы знал и Мияги. Рихард и 
Мияги приходили в дом к Вукеличу, благо его первая жена была посвящена в работу 
мужа и даже иной раз ему помогала. В 1940 году он во второй раз женился – на 
японке – и тогда эти посещения прекратились. С рядовыми информаторами, правда, 
встречались только те, кто держал их на связи.

Сначала с японцами Рихард встречался в ресторанах. Но примерно с 1940 года это 
стало затруднительно, поскольку беседующие между собой японцы и иностранцы 
привлекали слишком большое внимание. Тогда Рихард стал встречаться с японцами у 
себя дома. Вот и получилось так, что в ядре резидентуры все знали всех.

Уиллоуби в своем исследовании выделил несколько правил конспирации, которые 
действовали в группе «Рамзай» (и не только там они действовали, а во всей 
советской разведке). Одни из них общеизвестны, другие мало кто знает. Приведем 
их все.

1. Профессиональная деятельность каждого члена разведгруппы не должна была 
вызывать никаких подозрений.

2. После каждого выхода в эфир исходный текст для кодирования менялся. 
(Несколько позже в наших резидентурах вообще ввели одноразовые шифроблокноты.)

3. Члены группы не имели права поддерживать контакт с лицами, известными своей 
принадлежностью к коммунистической партии или симпатизировавшими коммунистам. 
(Если бы эти контакты еще и на самом деле не поддерживали! Скольких провалов 
удалось бы из