шифровальщиков. Неприятно сознавать, что тяжелая и опасная работа, проделанная 
нами, в конечном счете оказалась совершенно бесцельной.
     Но все это было далеко в будущем, а пока я, сидя над материалами, 
незаметно для себя склонил голову на руки и заснул.
     Сильный стук в дверь разбудил меня. Это пришла Шнюрхен.
     Хорошо зная правила дипломатической службы, она не удивилась, найдя меня 
закрывшимся в кабинете в девять часов утра.
     Через несколько часов, усталый и небритый, я сидел на диване в маленькой 
приемной посла. Было первое холодное осеннее утро. От изнеможения и холода меня 
слегка лихорадило.
     Фрейлен Роза – секретарь посла (она работала у него eщё до прихода Гитлера 
к власти, когда фон Папен был канцлером и даже, помоему, раньше) то входила в 
приемную, то выходила обратно в кабинет посла. В ожидании его прибытия она с 
присущей ей аккуратностью разбирала почту и утренние газеты, Роза не одобряла 
посетителей, являвшихся рано утром, – они мешали ей разбирать почту. Было ясно, 
что она не одобряет также и моего растрепанного вида, и моей щетины, которая 
успела отрасти со вчерашнего утра. 'Она ничего не сказала, но, судя по 
выражению eё лица, считала, что являться на прием к его превосходительству в 
таком виде совершенно неприлично.
     Чтобы чемнибудь заняться, я начал перебирать лежавшие в моей папке 
фотоснимки. Я держал их обратной стороной к Розе. Вид фотографий все же 
пробудил у нeё любопытство:
     – Должно быть, у вас важное дело, если вы решились так рано побеспокоить 
посла. Что у вас в папке?
     – Ничего подходящего для ваших целомудренных глаз. Розочка. Несколько 
обнаженных красавиц – голые факты, если так можно выразиться.
     – Вы говорите непристойности. Как вам не стыдно?
     Я больше не слушал eё и от скуки стал считать снимки.
     – …47, 48, 49, 50, 5l…Конечно, я ошибся изза болтовни Розы! Я начал 
считать снова.
     – …49, 50, 5l…
     Невероятно! Всего несколько минут, назад в своем кабинете я насчитал 
пятьдесят два снимка. Стараясь быть спокойным, я опять начал считать и опять 
насчитал только пятьдесят один снимок.
     – Фрейлен Роза, не поможете ли вы мне немного?
     Она подошла ко мне и посмотрела на лачку снимков, лежавших обратной 
стороной вверх.
     – Будьте добры, посчитайте их, но не переворачивайте!
     Она стала считать, а я внимательно следил за нею.
     – Пятьдесят один, – сказала Роза. Где же мог быть пятьдесят второй? 
Неужели я потерял его? Если так, то это случилось, когда я шел из своего 
кабинета в приемную посла. Схватив под мышку папку с фотографиями, я рывком 
открыл дверь и сбежал вниз. У парадной двери я почти столкнулся с послом, но не 
остановился и не сказал ни слова. Фон Папен посмотрел на меня, как на 
сумасшедшего.
     В саду я обшарил каждый дюйм дорожки, по которой шел к послу, – ничего не 
было. Я поспешил в свой кабинет. Шнюрхен спокойно сидела за письменным столом.
     – Я ничего не оставлял, здесь? Фотографию, например?
     – Я ничего не видала.
     Я обыскал все ящики своего письменного стола, осмотрел все под столом, 
поднял ковер и посмотрел под ним, – ничего.
     «Конец», – подумал я.
     – Что вы сказали? – спросила Шнюрхен. Должно быть, я застонал вслух. Дрожа 
всем телом, я снова выскочил из кабинета. Ведь никто не мог украсть его, пока я 
шел из своего кабинета в приемную посла. Но вдруг ктонибудь уже подобрал 
фотоснимок? Да поможет нам всем бог, если он попал в руки лица, к которому ему 
не следует попадать! Делать было нечего. Я должен тотчас же рассказать о 
случившемся послу.
     Внезапно меня осенила новая мысль – ведь можно сделать другой отпечаток 
вместо пропавшего снимка и положить его вместе с остальными. Но я прогнал от 
себя эту мысль и с тяжелым сердцем побрел в главный корпус посольства.
     Не доходя до ворот, я eщё раз оглянулся вокруг. На дорожке и рядом с ней 
ничего не было, и вдруг… там… там, у самых ворот…
     Я побежал.
     Это был пятьдесят второй снимок, лежавший лицевой стороной вниз. 
Привратниктурок стоял всего в нескольких шагах от него, но он не мог видеть 
снимка, так как его заслоняли полураскрытые железные ворота.
     За последние двадцать минут здесь прошло, наверное, немного людей, но в 
нескольких метрах отсюда находился знаменитый бульвар Ататюрк с непрерывным 
потоком пешеходов. Легкий порыв ветра – и наша тайна могла бы стать достоянием 
всего мира.
     Я поднял фотоснимок, стараясь казаться возможно более безразличным, так 
как привратник смотрел в мою сторону. С той же несколько преувеличенной 
небрежностью я положил снимок в карман. Надо было соблюдать приличие.
     Вернувшись в свой кабинет, я тяжело опустился в кресло.
     – Шнюрхен, дайте мне, пожалуйста, стакан воды!
     Медленно глотая воду, я постепенно приходил в себя. Пересчитав фотоснимки,
 – на этот раз их было пятьдесят два, – я опять отправился к послу.
     Он принял меня улыбаясь. Очевидно, фрейлен Роза успела рассказать ему о 
моем странном поведении.