Это был последний большой прием у президента Турции, на котором 
присутствовали дипломатические представители Третьего Рейха. В следующем году к 
этому времени мы были интернированы и больше не преграждали англичанам дорогу в 
Турции.
     Сразу после полудня на ипподроме состоялся военный парад. Дипломатические 
ложи заполняли друзья и враги, которых eщё раз тактично отделили друг от друга. 
Лишь немногие дипломаты нейтральных стран могли занимать любые места.
     В военное время дипломаты, аккредитованные в Турции, вели довольно 
странную жизнь. С одной стороны, им нужно было соблюдать все церемонии мирного 
времени и дипломатическую вежливость, а с другой – сохранять видимость вражды, 
разделявшей их страны. Однако дома я всё eщё пил хорошее шотландское виски, а 
мои коллеги из посольств враждебных стран наслаждались прекрасным немецким 
рейнвейном. Индийский пряный порошок и венгерская паприка были предметами 
постоянного международного товарообмена, производившегося, конечно, через 
турецких слуг. Как граждане нейтральной страны, они находились в выгодном 
положении, потому что могли поддерживать дипломатические и деловые отношения с 
обеими сторонами.
     Обо всем этом я думал во время великолепного военного парада, устроенного 
нашими хозяевами специально для нас и наших противников. Всего лишь пять метров 
отделяло меня от представителей враждебного лагеря, среди которых можно было 
увидеть много людей с приятными лицами. Но лучше было не смотреть на них – они 
были нашими врагами, и с этим ничего нельзя было поделать.
     Вернувшись после парада в посольство, я узнал, что посол желает немедленно 
видеть л меня. Я отправился к нему в кабинет, где, не говоря ни слова, он 
протянул мне расшифрованное сообщение. Я прочел следующее:
     
     Лично
     ПОСЛУ ФОН ПАПЕНУ
     Совершенно секретно
     
     Предложение камердинера английского поcла примите, соблюдая все меры 
предосторожности. Специальный курьер прибудет в Анкару 30 до полудня. О 
получении документов немедленно телеграфируйте. 
     
     Риббентроп. 
     
     Итак, вопрос был решен без нашего участия. 30 октября ровно в три часа дня 
в моем кабинете зазвонил телефон. Я схватил трубку. На мгновение сердце мое 
замерло. Голос звучал в трубке тихо и, казалось, очень издалека.
     – Говорит Пьер. Вы получили для меня письмо?
     – Да!
     – Я зайду к вам сегодня вечером. До свидания!
     Он повесил трубку. Я отчетливо услышал, как звякнул рычаг на другом конце 
провода. Шнюрхен с удивлением посмотрела на меня: когда зазвонил телефон, я 
выхватил трубку у нeё из рук (она собиралась ответить на звонок). В eё глазах 
теперь можно было прочесть невысказанный упрек. Она догадалась, что здесь была 
какаято тайна, в которую eё не хотели посвящать. Затем я попросил Розу, 
секретаря посла, передать фон Папену, что я прошу разрешения зайти к нему. 
Через одну – *' две минуты она сообщила по телефону, что посол ждет меня. Я 
тотчас же отправился к нему.
     – Камердинер только что звонил, господин посол. Я встречусь с ним сегодня 
в десять часов вечера.
     – Берегитесь, мой мальчик, не позволяйте этому человеку дурачить себя. 
Откровенно говоря, мне это дело совсем не нравится. Камердинер может вызвать 
скандал. Здесь этого допустить нельзя. От  меня вы получите все необходимые 
указания, но имейте в виду, что в случае провала я не смогу защитить вас. 
Вероятно, мне придется даже доказывать, что я ничего не знал о ваших действиях. 
Особенно позаботьтесь о том, чтобы ни один посторонний человек не знал об этом 
деле, ни один человек. Помните французскую пословицу: «Предают только свои».
     – Я очень много думал об этом, а также о том, как передать ему деньги. Я 
не дам ему их до тех пор, пока не смогу убедиться, что фотокопии сняты с 
подлинных документов. Откровенно говоря, господин посол, меня это дело 
привлекает не больше, чем вас. Но я сделаю все от меня зависящее. Я прекрасно 
понимаю, если чтонибудь случится, отвечать буду только один я. Но я уверен, 
что мы поступили бы неправильно, отклонив это предложение, особенно в военное 
время. Наши противники не сделали бы этого. Ведь сами мы не забираемся в 
английский сейф – документы нам приносят. Во всяком случае, мы даже не знаем, 
выйдет ли чтонибудь из этого. Возможно, все это окажется обманом.
     – Может быть, – сказал посол. – Откровенно говоря, я буду не очень огорчен,
 если это случится. Так или иначе, вручаю вам деньги. Советую сосчитать их.
     Господин фон Папен вытащил из среднего ящика письменного стола огромную 
пачку бумажных денег и придвинул eё мне. Значит, берлинский курьер прибыл 
вовремя. Меня поразил размер пачки, состоявшей из десяти, двадцати– и 
пятидесятифунтовых банковских билетов, сложенных отдельно. Неужели в Берлине не 
могли найти более крупных купюр? Кроме того, все они были подозрительно новыми. 
Очевидно, лишь небольшая их часть находилась когдато.в обращении, и это 
вызвало у меня некоторые подозрения.
     Посол словно угадал мои мысли.
     – Банкноты кажутся слишком уж новыми, – сказал он.
     Я пожал плечами и начал считать. Сосчитав деньги, я завернул их в большой