Союза — соблюдать условия договора о ненападении.
     Зорге отмечал при этом, что в другом решении правительства, по сути дела, 
не исключалась возможность войны против Советского Союза. В конце июля Зорге 
сообщил в Москву, что лишь незначительное количество войск из района Токио было 
направлено в южные районы Китая. Зорге отметил, однако, что для наступления в 
Таиланде и Малайе Япония располагает войсками численностью только 40 тысяч 
человек из 300 тысяч, необходимых для этих целей.
     В августе Зорге информировал Москву, что в вооруженные силы Японии 
призвано уже более одного миллиона человек, но мобилизационные возможности 
страны еще не исчерпаны. В своем следующем донесении, переданном в тот момент, 
когда наступление немецкой армии было приостановлено под Смоленском, Зорге 
отмечал, что Япония, повидимому, решится напасть на СССР только в том случае, 
если немцы вновь сумеют добиться серьезных успехов.
     Японское верховное командование потребовало от контрразведки усилить свою 
деятельность. Полковник Осаки оказался перед альтернативой: найти тайный 
радиопередатчик или признать свое поражение и умереть как самурай. Он должен 
был поймать не одного или двух шпионов, а всех. Полковник решил подождать, 
когда ловушка с танцовщицей Киоми сработает. Эта передышка была Зорге очень 
нужна.
     Обстановка в мире менялась буквально ежечасно, и японское правительство 
проводило одно заседание за другим.
     Более миллиона немецких солдат, лучшие соединения Гитлера, рвались к 
Москве. Немецкое радио сообщало о победах то на одном, то на другом участке 
фронта. Верховное командование немецкой армии уже планировало размещение войск 
на зимние квартиры в Москве. Для советского генерального штаба это было тяжелым 
временем. Советские войска вели упорные бои на всем протяжении фронта от 
Ленинграда до Крыма. Резервов для нанесения мощного контрудара по прорвавшимся 
танковым армиям противника не было.
     На Дальнем Востоке Советский Союз имел армию численностью 2,5 миллиона 
человек. Это были первоклассные, хорошо технически оснащенные и имеющие боевой 
опыт войска, успешно выполнившие свою задачу во время халхинголского инцидента.
 И в течение всего лета и первых осенних месяцев, когда линия фронта все ближе 
подходила к Москве, советский генеральный штаб мучительно искал ответа на 
вопрос: можно ли оголить дальневосточную границу и использовать войска 
Дальневосточной армии в самый трудный для страны момент? Решение, конечно, было 
бы принято в Москве, но разведывательные сведения, которые позволили бы принять 
его, предстояло добыть в далеком Токио. В тот самый момент, когда величайшее 
сражение уже разворачивалось под Москвой, высокий худощавый человек с немного 
округлыми плечами и живым лицом, на котором особенно выделялись пытливые глаза, 
принимал на своей шхуне важных сотрудников японских государственных учреждений.
     Это была третья и последняя вечеринка, устроенная Зорге на шхуне. В первый 
и во второй раз все обошлось как нельзя лучше, и не было оснований отказываться 
от еще одной попытки. Одзаки сообщил, что в памятной записке правительства, 
рассылаемой высшим органам власти и различным ведомствам, говорится о решении 
правительства воздержаться от вторжения в Россию и начать подготовку к 
вступлению Японии в войну путем нанесения удара в ЮгоВосточной Азии и на Тихом 
океане. Это решение было окончательным. Соответственно было отдано распоряжение 
о немедленном призыве в вооруженные силы всех мужчин в возрасте от 25 до 35 лет.
 В разговорах с послом Оттом в эти тревожные дни октября Зорге удалось получить 
достаточные подтверждения сообщениям Одзаки и убедиться, что это не трюк 
контрразведки.
     Наконец Зорге получил возможность донести в Москву, что можно не опасаться 
действий Квантунской армии. Наоборот, эта армия должна была послужить резервом 
для японских войск в Южном Китае.
     Как всегда, Клаузен был в каюте шхуны и вел передачу, пока Зорге развлекал 
своих гостей на палубе. Пальцы Макса уверенно отстукивали телеграфным ключом 
сигналы азбуки Морзе, которые должны были принести новые надежды защитникам 
Москвы. В донесении говорилось, что японское правительство приняло решение в 
ближайшие три недели нанести удар в ЮгоВосточной Азии, отказавшись выполнить 
настоятельные требования немцев вторгнуться в Россию из Манчжурии.
     Это была вершина карьеры Зорге. Именно это донесение он мечтал передать в 
тревожные для своей Родины дни, когда две великие армии вели ожесточенные бои 
под Москвой. Я не знаю, сколько времени потребовалось русским, чтобы, 
использовав донесение Зорге, принять соответствующие меры. Ведь переброска двух 
миллионов человек через огромные просторы России была невиданным в истории 
чудом, потребовавшим огромных усилий. В первые дни войны с Советским Союзом я 
был командиром танкового подразделения и знаю, насколько сложна должна быть 
переброска такого количества войск в условиях России.
     Мы, немцы, были тогда уверены, что Москва, а с ней и Россия будут скоро 
наши. Решительный день, день нашего вступления в Москву, намечался примерно на 
10 октября, то есть через неделю после того, как Зорге отправил свое донесение.
     3 октября главные силы немецких войск изготовились для решительной атаки 
города, назначенной на восемь часов утра. Нам говорили, что в Москве осталось 
совсем немного войск, которые должны были вести арьергардные бои и не в силах 
были продолжать сопротивление.
     У нас было два часа на окончательную проверку оружия, заправку машин 
горючим и легкий завтрак. Затем, когда над Кремлем взошла заря, а невдалеке 
стало видно развевающееся на ветру знамя со свастикой, земля вокруг нас вдруг 
закипела от разрывов тысяч артиллерийских снарядов.
     Как гром средь ясного неба ударили советские войска, стремительно