Спецназ России
Владимир Васильевич Квачков




Квачков Владимир Васильевич

Спецназ России



Квачков Владимир Васильевич 

Спецназ России 

{1} Так обозначены ссылки на примечания. 

{*1} Так обозначены ссылки на постраничные примечания. 

Hoaxer: автором анализируется история, теория и практика специальных действий в 
военном искусстве дореволюционной России (начиная от доордынских времён), в 
советское время. Целый раздел ("Теория специальных операций") посвящён 
современному состоянию дел в этой отрасли военного искусства. 

Содержание 

Об авторе 

Часть первая. Специальные действия в военном искусстве дореволюционной России 

1.1. Действия войск на территории противника до 1700 года 

1.2. Развитие специальных действий: 1700-1811 годы 

1.3. Теория и практика специальных действий: 1812-1860 годы 

1.4. Теория и практика специальных действий: 1861-1917 годы 

Часть вторая. Специальные действия в военном искусстве советского времени 

2.1. Теория и практика специальных действий РККА: 1918-1937 годы 

2.2. Содержание и формы специальных действий: 1938-1950 годы 

2.3. Теория и практики специальных действий: 1951-1991 годы 

2.4. Существенные и отличительные признаки специальных действий 

Часть третья. Теория специальных операций 

3.1. Специальный метод ведения войны. Формы геополитического противоборства 

3.2. Общие положения теории специальной операции 

3.2.1. Классификация специальных действий 

3.2.2. Принципы специальных действий 

3.3. Правовое обеспечение специальных действий 

Приложения 

Примечания 

Об авторе 

Родился 5 августа 1948 года в пос. Краскино Приморского края в семье 
военнослужащего. Детские годы прошли в г. Уссурийске, куда был переведен отец 
для прохождения службы. В 1959 году поступил в ДСВУ, по окончании которого в 
1966 г. его зачислили в Киевское ВОКУ. Одна из наиболее отчетливо сохранившихся 
в памяти картин - травма, полученная однокашником Аркадием Кисловым в 
результате небрежного обращения с осветительным патроном. Выстрел угодил в 
бедро, Аркашу пришлось срочно госпитализировать. Все присутствовавшие при этом 
кадеты были шокированы. Парень потерял много крови, но всё обошлось. 

По окончании КВОКУ в 1969 году отправился в Псков в бригаду специального 
назначения, где служил командиром группы, командиром взвода. Потом служил в 
ГСВГ опять же в бригаде спецназ. ГСВГ поменял на ЗабВО, служил комбатом в 
поселке Мирном. В 1978-1981 г.г. - слушатель ВАК им. Фрунзе. С 1981 - старший 
офицер в разведуправлении ЛенВО. В 1983 году командир спецназовской бригады в 
ограниченном контингенте советских войск в ДРА. (Паншер, Газни). В 1983 году 
там же в сбитом душманами вертолете погибает однокашник Олег Кричевский, бывший 
в ту пору военным советником. В 1983 г. В.Квачков получает контузию и проходит 
длительный период лечения и реабилитации в Крыму. Награжден орденом Красной 
Звезды. 

В 1984-1986 году служит в бригаде в Пскове. В 1986-1989 гг. - начальник штаба 
бригады в ГСВГ, а с 1989 года командует бригадой в ТуркВО. Участвует в боевых 
действиях в горячих точках: Азербайджан (1990 г.), Таджикистан (1992 г.). 
Награжден орденом Мужества. В 1992 году на базе соединения проводятся съемки 
знаменитого фильма "Черная акула", в которых вместе с Квачковым снимается 
командовавший в ту пору воздушно-десантной дивизией Герой Советского Союза 
генерал-майор Востротин (СвСВУ). В 1994 г. трудится в одном из главных 
управлений Генерального Штаба. Уволен в запас в 1998 г. 

С тех пор по настоящее время трудится старшим научным сотрудником Центра 
военно-стратегических исследований министерства обороны РФ. Кандидат военных 
наук. Будучи служащим, вновь награжден орденом (1999 г.) Полковник запаса. 
Готовит докторскую диссертацию, связанную с проблематикой спецопераций. 

Источник: Уссурийское Суворовское военное училище 

Часть первая. 

Специальные действия в военном искусстве дореволюционной России 

Исследование истории специальных действий предполагает их периодизацию. 

Для этого необходимо: 

во-первых, найти признаки действий воинских формирований, по которым отнести 
такие действия к специальным и определить их форму; 

во-вторых, осуществить поиск в истории военного искусства форм специальных 
действий в тылу противника, которые имели бы свойства развития, т.е. 
представляли собой "необратимое, направленное, закономерное изменение"{1}; 

в-третьих, установить границы исторических отрезков, в рамках которых 
происходили те или иные существенные изменения в содержании и формах 
специальных действий; 

в-четвертых, определить факторы, влиявшие на ход исторического и логического 
развития форм специальных действий в рамках тех или иных периодов или этапов. 

1.1. Действия войск на территории противника до 1700 года 

По известному преданию, в 13 веке до н.э. в чреве огромного деревянного коня 
отборные греческие воины проникли в Трою, перебили ночью охрану и открыли 
своему войску крепостные ворота. Выражение "троянский конь" до сих пор является 
нарицательным для обозначения обманных действий по скрытному проникновению на 
вражескую территорию и нанесению ущерба противнику. 

Метод ведения войны, когда победа достигается не преодолением вооруженного 
сопротивления в открытом бою, а путем лишения противника способности к 
сопротивлению иными действиями был известен еще скифам. В 512 году до н.э. (по 
Геродоту) семисоттысячное войско персидского царя Дария вторглось в 
причерноморские степи. Посовещавшись, скифские военачальники решили "не входить 
с персами в открытый бой, а стали отступать перед Дарием вместе с семьями, 
кочевыми кибитками, стадами скота, все дальше удаляясь в бескрайнюю степь, а по 
дороге засыпали колодцы, выжигали траву. Так скифы перешли за Дон, стали 
подниматься к Волге. Преследуя противника по опустошенной скифскими отрядами 
земле, войско Дария полностью утратило боеспособность и еле унесло ноги назад 
за Дунай"{2}. 

Русское государство на протяжении всей своей истории было вынуждено содержать 
значительные военные силы для охраны границ от набегов своих южных и восточных 
соседей, а также организовывать ответные набеги донских и запорожских казаков. 
Одним из древнейших способов ведения боевых действий являлся набег, который 
заключался во внезапном нападении на противника на его территории. "Набег 
готовился в тайне от противника, а затем осуществлялся стремительным, коротким 
ударом в целях захвата пленных, уничтожения живой силы противника, нарушения 
его коммуникаций, разрушения важных объектов и т.д."{3}. 

Однако за отправную точку исследования истории появления специальных действий, 
или по выражению Д.В. Давыдова "постепенного усовершенствования 
партизанства"{4}, необходимо взять, правда с серьезными оговорками, действия 
отдельных отрядов войск в период Тридцатилетней войны (1618-1648). Именно тогда 
партизанами (от французского "partie" - партия, часть, отряд) стали называть 
воинов из состава отрядов наемных войск и бродячих дружин, поступавших на 
известных условиях на службу к тому или другому владетельному князю. Действия 
отрядов осуществлялись в форме набегов без всякой взаимной связи и единства. 
Эти отряды вступали в открытый бой с главными силами противника, занимались 
весьма продолжительное время осадами городов и укрепленных пунктов или их 
обороной, не имея никакого общего плана действий. 

В этой войне впервые намечается переход от системы снабжения войск путем 
реквизиций и контрибуций к системе их централизованного снабжения. Однако хотя 
шведский король Густав-Адольф уже закладывал в ходе Тридцатилетней войны 
магазины для довольствия войск, объектом воздействия противоположной стороны 
они еще не стали. Поэтому действия отрядов во время Тридцатилетней войны не 
имеют основных признаков специальных действий. Магазинная система снабжения 
войск как совокупность специально создаваемых складов и магазинов появилась и 
закрепилась только в конце XVII и начале XVIII века и стала составлять 
операционную базу армии, которая в свою очередь стала основным объектом 
воздействия воинских формирований в тылу противника. Когда обнаружилась 
уязвимость этой системы от внешних воздействий, тогда и возникла необходимость 
в специальных действиях. 

Эпоха Тридцатилетней войны представляет собой, скорее, пример ведения малой, а 
не партизанской войны. Например, граф Мансфельд набирает в Верхнем Пфальце 
20-тысячную армию, которая, занимаясь грабежами и разбоем, заставляет трепетать 
в страхе местное население княжеств. Такую же численность имели и другие отряды,
 действия которых "сопровождались полным опустошением края и бесчеловечным 
разорением жителей". Эти отряды вступают в открытый бой с главными силами 
противника, занимаются весьма продолжительное время осадами городов и 
укрепленных пунктов или их обороной, не имея никакого общего плана действий. 
Единственный признак, по которому их действия напоминают партизанские, является 
их полная самостоятельность и отсутствие какой бы-то ни было взаимосвязи с 
действиями других войск и сил. По сути, это бродящие по театру военных действий 
крупные отряды, никому не подчиняющиеся и ни к чему, кроме наживы, не 
стремящиеся. 

Во время Сконской войны 1675-1679 г.г. между Данией и Швецией по призыву 
датского короля Кристиана V возникло движение вольных стрелков. Офицерам 
датской армии выдавались патенты на формирование вооруженных отрядов из 
крестьян и ремесленников на оккупированной шведами датских провинциях Сконе, 
Блекинг и Халланд. Когда на территориях провинций появились датские войска, 
отряды вольных стрелков были объявлены составной частью армии. Отдельные 
признаки специальных действий можно найти в других видах боевых действий войск 
на территории противника. 

Таким образом, исторический обзор некоторых действий войск различных армий на 
вражеской территории до начала VIII века говорит о том, что в военном искусстве 
с древних времен целенаправленно или случайно для достижения победы над 
противником использовался иной порядок ведения войны и использования армии. В 
содержании, формах и способах действий войск на территории противника можно 
найти такие признаки, которые отражают их сущность и позволяют отличать их от 
открытого боя или битвы. К ним можно отнести специальные цели боевых действий и 
методы их ведения, которые заключались не в уничтожении противника в открытой 
битве, а в его изнурении систематическими набегами на его тыл, лишении 
необходимых запасов воды, продовольствия и фуража. Достижение целей 
характеризовалось выполнением задач такими специальными способами как набег, 
засада, разрушение колодцев и других объектов системы водоснабжения. Отмечаются 
также некоторые особые принципы ведения таких действий войсками. К ним можно 
причислить уклонение от открытой битвы с противником, а также полную 
самостоятельность действий вооруженных отрядов в тылу противника. 

1.2. Развитие специальных действий: 1700-1811 годы 

Первой войной, в которой собственно и зародился такой вид боевых действий как 
специальные действия, является война между Россией и Швецией в 1700-1721 гг., 
известная под названием Северная война. Отсюда и нужно вести отсчет первого 
этапа в развитии специальных действий. "На театре войны в России мы встречаем 
человека, гений которого не только сознал идею партизанской войны и то 
громадное значение, которое она может иметь, но который сумел более успешно и 
применить ее, чем то было на Западе. Мы говорим о Петре I."- так писал в своем 
исследовании "Партизанская война" в 1885 году тогда еще начальник Оренбургского 
казачьего юнкерского училища полковник, впоследствии генерал-лейтенант Ф.К. 
Гершельман{5}. 

Северная война вообще представляет со стороны русских широкое применение 
кавалерии для достижения стратегических целей. Именно в рамках применения 
кавалерийских частей мы находим примеры боевого применения войск со 
специальными целями в тылу и на флангах противника. А если учесть, что борьба 
против шведского нашествия приобрела характер войны за национальную 
независимость и действия регулярной армии сочетались с действиями населения, то 
надо признать Северную войну прообразом войны 1812 года с точки зрения развития 
форм военных действий в тылу противника. 

Так, в декабре 1706 года в Жолкиеве Петр I созвал Военный совет, на котором 
было принято решение "встретить противника в Польше", но сражения там не давать,
 а "на переправах и партиями, также оголожением провианта и фуражу томить 
неприятеля"{6}. Таким образом, план действий состоял в том, чтобы при 
наступлении Карла XII уклоняться от боя в пределах Польши и, отступая к своим 
границам, изнурять противника постоянными нападениями легких отрядов, лишать 
его средств продовольствия, всячески препятствовать передвижению неприятельской 
армии. Тот факт, что Петр Великий вполне осознал важность такого нового явления 
как воздействие на тыл и тыловые коммуникации противника, признавал 
стратегическое значение специальных действий в этой борьбе, подтверждается 
учреждением им в 1701 году специального корпуса, предназначенного для действий 
на сообщениях неприятеля, так называемого "корволанта". Корволант (от 
французского "corps volant" - летучий корпус) представлял собой войсковое 
соединение из легкой кавалерии и пехоты, перевозимой на лошадях. Его состав, 
численность, организация и назначение лучше всего определяются главой шестой 
"Устава воинского", изданного Петром 30 марта 1716 года: "Корволант (сиречь 
легкий корпус), которое либо тако уже было или от великой армии в несколько 
тысяч отдеташтовано (или отделено) бывает, и отдается к некоторому делу в 
команду генералу, либо у неприятеля для пресекания или отнимания пасу, или 
оному в тыл идти, или в его землю впасть и чинить диверсию"{7}. Корволант вошел 
в русскую военную историю своей победой над шведским корпусом под Лесной. Но 
для нас важно, что впервые в военной теории и практике были сформированы части, 
специально предназначенные для действий в тылу противника в составе небольших 
отрядов, а военачальникам было предписано предусматривать создание таких легких 
отрядов. 

Таким образом, в Северной войне между Россией и Швецией появились специальные 
боевые действия регулярной армии, которые находились вне принятых в военном 
искусстве основных видов боевых действий - наступления или обороны. Целью этих 
действий, по замыслу Петра Великого, являлось не уничтожение или разгром 
противника в открытом бою, а изнурение его постоянными нападениями легких 
драгунских отрядов и снижение боевой способности посредством лишения противника 
продовольственных и других припасов. Формой таких действий продолжал оставаться 
бой, однако в его содержании обозначились некоторые существенные особенности: 
полная самостоятельность действий отряда, возможность немедленного прекращения 
нападения на противника и выход из боя. 

Партизанские (специальные) действия войск в тылу противника имели 
самостоятельное значение, а Петру I и русской армии принадлежит честь 
первооткрывателя, честь первого применения идеи специальных действий. 
Характерными чертами первого этапа можно считать: 

- достижение стратегических специальных целей в той или иной кампании ведением 
драгунской кавалерией действий, направленных исключительно на нарушение 
коммуникаций противника и других объектов тыла противника; 

- тесную связь действий отрядов войск в тылу противника с главными операциями 
армии в соответствии с замыслом командующего. 

Достаточно большая численность отрядов позволяла им выполнять поставленные 
задачи и в открытом бою, она не требовала применения специальной тактики 
действий. Кроме того, при организации боевого применения воинских формирований 
в тылу противника группировка специальных сил и средств в тылу противника не 
создавалась. Кавалерийские отряды выполняли задачи как в тылу противника, так и 
действовали в качестве линейных войск. 

Некоторое подобие таких действий можно найти в войне за Испанское наследство, 
кордонная стратегия которой предусматривала нанесение главных ударов по 
крепостям и коммуникациям, а не по живой силе противника. Этот способ ведения 
войны просматривается в действиях французов против австрийской армии Евгения 
Савойского в 1707 году и самого Е. Савойского в Лотарингии и в Шампани в 1712 
году. 

Дальнейшее развитие специальных действий произошло в период Силезских войн 
(1740-1748 г.г.). Австрийская эрцгерцогиня Мария Терезия смогла поднять на 
защиту своего трона сербов, хорватов, других австрийских подданных, в числе 
которых были такие партизаны как Менцель, Морац, Тренк, Франкини, Надасди 
Лаудон. Их легкие отряды действовали на территории всей Германии. Окружая армию 
Фридриха, они прерывали все ее сообщения, затрудняли подвоз боеприпасов и 
продовольствия, не допускали ведения кавалерийской разведки, постоянными 
тревогами изнуряли врага. Действиями легких кавалерийских отрядов в тылу и на 
флангах неприятеля достигались важные стратегические цели. 

Примером таких действий могут служить действия Лаудона под Торпау при осаде 
Фридрихом крепости Ольмюц. К июню 1758 года, австрийские легкие отряды 
партизанскими действиями довели осаждающие крепость прусские войска до острой 
нужды в боеприпасах и продовольствии (уникальный случай: не осаждаемые голодали,
 а осаждающие!). Для продолжения осады из Тропа у в Ольмюц под прикрытием 12 
батальонов и 1100 человек конницы был отправлен транспорт, состоящий из 4000 
повозок с провиантом, снарядами и казной. На пути движения транспорта и 
разместил свой отряд Лаудон. Заняв господствующие высоты и лес, через который 
пролегала дорога, отряд в двухдневном бою разгромил транспорт, в результате 
чего осада была снята. 

Успешные действия небольших отрядов противника заставили Фридриха принять меры 
для совершенствования своей легкой кавалерии. Свои легкие войска он 
организационно свел в отдельные батальоны и, по образцу австрийских, в 
гусарские полки. В их задачу входило - прикрывать армию на марше, вести 
разведку, прикрывать развертывание войск в боевой порядок, одним словом, 
выполнять задачи "малой войны". Вначале им ставится задача прикрытия от 
неприятельских партизанских отрядов. Впоследствии эти же легкие войска начинают 
сами действовать в роли партизанских отрядов в тылу австрийской армии, а затем 
и русской армии в Семилетнюю войну. В начале кампании 1759 года главные 
операции Фридриха сами по себе носили характер партизанских набегов на магазины 
противостоящих армий. Так, в феврале прусский король высылает отряд Венерснова 
из 3500 человек пехоты, 1500 человек конницы при 12 орудиях с целью уничтожения 
магазинов русской армии. В результате действий отряда трехмесячная порция 
запасов на 50-тысячную армию была уничтожена, а отряд благополучно вернулся в 
расположение своих войск. 

В Семилетнюю войну в качестве командира небольшого отряда, действующего в тылу 
и на флангах противника, впервые отличился подполковник А.В. Суворов. По мнению 
военного историка Н.С. Голицына именно с успешных партизанских действий в тылу 
противника начал свою военную карьеру будущий великий полководец{8}. К 
сожалению, русские генералы, унаследовавшие регулярную армию от ее организатора 
и полководца Петра Великого, не сумели вникнуть в смысл его новой идеи и 
оценить ее значение. В Семилетнюю войну действия русских войск в тылу 
противника и слабы по выделяемым силам и средствам, и мелки по целям и задачам. 


В 1756 году в британской колониальной армии в Северной Америке появились первые 
подразделения рейнджеров (от староанглийского "raungers" лица, совершающие 
большие пешие переходы - егеря, охотники, лесники). Инициатором их создания и 
командиром первого отряда был майор Р. Роджерс. Созданные им несколько рот 
королевских рейнджеров комплектовались по принципу добровольности и 
предназначались, главным образом, для борьбы с индейскими племенами. В основу 
тактики были положены заимствованные у индейцев правила действий на вражеской 
территории. 

Свою известность рейнджеры получили в 1759 году после похода отряда 
численностью около 400 человек по территории противника, в ходе которого они 
уничтожали французские гарнизоны и поселения индейцев-гуронов. Однако по уровню 
воинской дисциплины отряд мало, чем отличался от банды разбойников. Поэтому, 
когда началась война за независимость, Дж. Вашингтон заявил, что бандитам - 
рейнджерам не место в регулярной армии колонистов, и отказался от услуг Р. 
Роджерса, ставшего к тому времени генералом{9}. 

Период войн Наполеона характеризуется переходом от магазинной системы 
обеспечения войск к реквизиционному способу, и существенных изменений во 
взглядах на боевое применение войск в тылу противника не принес. Тем не менее, 
в кампании 1807 года можно найти примеры успешных действий русских войск в тылу 
противника хотя бы уже потому, что Наполеон, выведенный из терпения постоянными 
нападениями казаков, называет их в одном из своих бюллетеней "посрамлением рода 
человеческого (la honte de l'espece humaine)". 

Таким образом, характерной чертой первого этапа можно считать появление 
некоторых отличительных признаков специальных действий: 

- достижение стратегических специальных целей в той или иной кампании ведением 
боевых действий, направленных исключительно на нарушение коммуникаций 
противника и других объектов тыла противника; 

- тесную связь действий формирований в тылу противника с главными операциями 
армии в соответствии с замыслом командующего; 

- разделение специальных действий на два вида - действия в тылу противника 
легких отрядов и противодействие им в своем тылу. 

1.3. Теория и практика специальных действий: 1812-1860 годы 

Отечественная война 1812 года явилась началом второго этапа в развитии 
специальных действий. Инициатива использования частей регулярной армии в тылу 
французов для ведения партизанской войны в составе воинских формирований в 
Отечественной войне 1812 года бесспорно принадлежит командиру батальона 
Ахтырского гусарского полка подполковнику, впоследствии генерал-лейтенанту 
Денису Васильевичу Давыдову, ставшему командиром первого армейского 
партизанского отряда. В середине августа им было отправлено письмо 
Главнокомандующему 2-й Армией князю П.И. Багратиону, у которого он долгое время 
был адъютантом, и 21 августа произошла встреча. Вот как описывает те события Д.
В. Давыдов в своих воспоминаниях: 

"Ваше сиятельство! Вам известно, что я, оставя место адъютанта вашего, столь 
лестное для моего самолюбия, и вступя в гусарский полк, имел предметом 
партизанскую службу и по силам лет моих, и по опытности, и, если смею сказать, 
по отваге моей. Обстоятельства ведут меня по сие время в рядах моих товарищей, 
где я своей воли не имею и, следовательно, не могу ни предпринять, ни исполнить 
ничего замечательного. 

Князь! Вы мой единственный благодетель; позвольте мне предстать к вам для 
объяснений моих намерений; если они будут вам угодны, употребите меня по 
желанию моему и будьте надежны, что тот, который носил звание адъютанта 
Багратиона пять лет сряду, тот поддержит честь сию со всею ревностию, какой 
бедственное положение нашего Отечества требует. 

Денис Давыдов". 

* * * 

"Двадцать первого августа князь позвал меня к себе, представ к нему, я объяснил 
ему выгоды партизанской войны при обстоятельствах того времени. "Неприятель 
идет одним путем, - говорил я ему, путь сей протяжением своим вышел из меры; 
транспорты жизненного и боевого продовольствия неприятеля покрывают 
пространство от Гжати до Смоленска и далее. Между тем обширность части России, 
лежащей на юге Московского пути, способствует изворотам не только парий, но и 
целой нашей армии. 

Что делают толпы казаков при авангарде? Оставя достаточное число их для 
содержания аванпостов, надо разделить остальное на партии и пустить их в 
средину каравана, следующего за Наполеоном. Пойдут ли на них сильные отряды? - 
Им есть довольно простора, чтобы избежать поражения. Оставят ли их в покое? - 
Они истребят источник силы и жизни неприятельской армии. Откуда возьмет она 
заряды и пропитание? - Наша земля не так изобильна, чтобы придорожная часть 
могла пропитать двести тысяч войска; оружейные и пороховые заводы - не на 
Смоленской дороге. К тому же обратное появление наших посреди рассеянных от 
войны поселян ободрит их и обратит войсковую войну в народную. 

Князь! Откровенно вам скажу: душа болит от вседневных параллельных позиций! 
Пора видеть, что они не закрывают недра России. Кому не известно, что лучший 
способ защищать предмет неприятельского стремления состоит не в параллельном, а 
в перпендикулярном или, по крайней мере, в косвенном положении армии 
относительно к сему предмету? И потому, если не прекратится избранный Барклаем 
и продолжаемый светлейшим род отступления, - Москва будет взята, мир в ней 
подписан, и мы пойдем в Индию сражаться за французов!.." 

Князь прервал нескромный полет моего воображения; он пожал мне руку и сказал: 
"Нынче же пойду к светлейшему и изложу ему твои мысли"{10}. 

М.И. Кутузов вначале отнёсся скептически к предложению послать в тыл французов 
многотысячный партизанский отряд, но 22 августа, т.е. за 4 дня до Бородинского 
сражения все-таки разрешил отправить в тыл противника одну партию численностью 
в 200 человек. 

Боевое применение отряда было организовано на основании письменного 
распоряжения, в котором указывалось: 

"Ахтырского гусарского полка подполковнику Давыдову. С получением сего извольте 
получить 150 казаков от генерал-майора Карпова и 50 гусар Ахтырского гусарского 
полка. Предписываю Вам употребить все меры к тому, чтобы беспокоить неприятеля 
со стороны нашего левого фланга и стараться забирать фуражиров его не с фланга 
только, а и с середины, и с тыла; расстраивать обозы, ломать переправы и 
отнимать все способы. Словом сказать, полагаю, что приобретя столь важную 
доверенность, потщитесь Вы расторопностью и усердием оправдать ее. Впрочем, как 
и на словах вам мною приказано было, извольте лишь меня обо всем рапортовать, а 
более никого. Рапорты доставляйте при всяком удобном случае. О движениях Ваших 
никому не должно ведать, - в самой непроницаемой тайности старайтесь держать. 
Что же касается до продовольствия команды Вашей, - сами имейте о ней попечение. 


22 августа 1812 г. На позиции. 

Генерал от инфантерии кн. Багратион"{11}. 

Из этого распоряжения первому партизанскому отряду видны особенности, 
характерные для организации и проведения специальных действий, - ограничение 
круга лиц, допущенных к сведениям о действиях сил и средств в тылу противника, 
повышенные требования к скрытности, особый порядок обеспечения и доклада 
результатов действий. Таким образом, при подготовке боевого применения отряда 
был применен особый порядок его обеспечения и управления, что является одним из 
признаков специальных действий. 

Соответствующие письма о выделении казаков и гусаров в распоряжение 
подполковника Давыдова Д.В. были также отправлены командирам частей 
комплектования. Вот некоторых из отобранных Давыдовым лиц "неунылого десятка" с 
характеристиками, что дал им впоследствии их боевой командир: 

"Волынского уланского полка майор Степан Храповицкий - росту менее среднего, 
тела тучного, лица смуглого, волоса черного, борода клином; ума делового и 
веселого, характера вспыльчивого, человек возвышенных чувств, строжайших правил 
честности и исполненный дарований как для поля сражения, так и для кабинета; 
образованности европейской (впоследствии генерал-майор). 

Состоявший по кавалерии ротмистр Чеченский - черкес, вывезенный из Чечни 
младенцем и возмужавший в России. Росту малого, сухощавый, горбоносый, цвету 
лица бронзового, волосу черного, как крыло ворона, взора орлиного. Характер 
ярый, запальчивый и неукротимый; явный друг или враг; предприимчивости 
беспредельной, сметливости и решимости мгновенных (впоследствии генерал-майор 
кавалерии). 

Ахтырского гусарского полка штаб-ротмистр Николай Бедряга - малого росту, 
красивой наружности, блистательной храбрости, верный товарищ на биваках; в 
битвах - впереди всех, горит, как свечка (впоследствии полковник). 

Того же полка поручик Дмитрий Бекетов - росту более нежели среднего, тела 
тучного, круглолиций, златокудрый. Сердцем - малый, как говорится, рубаха, 
весельчак, с умом объемистым, тонким и образованным; офицер весьма храбрый и 
надежный даже для отдельных поручений (после войны вышел в отставку). 

Того же полка поручик Макаров - росту высокого, широкоплечий и силы 
необыкновенной, без образования, но с умом точным. Агнец между своими, тигр на 
поле битвы (впоследствии майор). 

1-го Бугского полка сотник Ситников, шестидесятилетний старец и Мотылев, 
молодой офицер. Оба отличной храбрости и неутомимой деятельности офицеры. 

Хорунжий Талаев и Григорий Астахов - офицеры обыкновенные. 

Иловайского 10-го полка урядник Крючков - молодой парень, ездок отличный и 
неутомимый, храбрости чистой, сметливости черкесской. (Был хорунжим и убит 1813 
года во время преследования неприятеля после победы под Лейпцигом). 

Шкляров - старший вахмистр отряда гусаров моей партии, храбрый исполнитель 
приказаний без размышления (впоследствии прапорщик). 

Иванов - вахмистр Ахтырского гусарского полка. Головорез, за буйство и разврат 
несколько раз разжалованный мною в рядовые и за храбрость несколько раз 
пожалованный в вахмистры. 

Скрыпка и Колядка - надежные вахмистры. 

Гусары все были отличного поведения. Наименую тех из них, коих не забыл имена: 
Федоров, Зворич, Мацыпура, Жирко, Форост, Гробовой, Мацырюк, Пучков, Егоров, 
Зола, Шкредов, Крут, Бондарев, Куценко, Приман, Осмак, Лишар. Урядники Донского 
войска, кои остались у меня в памяти, были: Тузов, Логинов, Лестов; казаки: 
Афонин, Антифеев, Волков, Володька. Сожалею, что забыл остальных, ибо большая 
часть из них достойны быть известными"{12}. 

Таковы были первые спецназовцы России, типажи которых узнаваемы и сейчас, а 
боевые характеристики которых звучат музыкой партизанской войны. 25 августа 
после небольшой доподготовки кавалерийский партизанский отряд убыл в тыл 
французской армии по маршруту Бородино, Сивково, Борис-Городок в село 
Егорьевское, а оттуда на Медынь, Шанский завод, Азарово - в село Скугорево, что 
под Вязьмой. Армейский партизанский отряд Д.В. Давыдова начал свое выдвижение в 
тыл противника от села Бородино, которое уже на следующий день вошло славной 
страницей в российскую историю. Оно же, Бородино, является местом, откуда 
первое регулярное воинское формирование русской армии ушло в тыл противника для 
выполнения специальных задач. 

2 (14) сентября 1812 года, когда армия Наполеона входила в Москву, в ее тылу 
произошло другое событие, последующее значение которого в Отечественное войне и 
в дальнейшем развитии форм специальных действий еще только предстоит оценить. В 
этот день, согласно журналу военных действий штаба М.И. Кутузова, у 
Царева-Займища Гжатского уезда Смоленской губернии отряд Д.В. Давыдова в 
составе 80 казаков казачьего полка Войска Донского и 50 гусар Ахтырского 
гусарского полка под командованием своего командира внезапным и стремительным 
"наездом" (налетом) разгромил французский транспорт со снарядами и провиантом, 
находившийся под прикрытием двухсот пятидесяти человек пехоты и конницы{13}. 

Именно этот день - 2 сентября 1812 года можно считать днем рождения российского 
спецназа. Поэтому 2 сентября можно отнести к одной из памятных дат российской 
армии, которая заслуживает ежегодного празднования, по крайней мере, в 
соединениях и частях специального назначения Российской Федерации. 

Оценив по достоинству успешные действия первого высланного им отряда, М.И. 
Кутузов уже 8 сентября назначает начальником партизанского отряда 
генерал-майора И.С. Дорохова и ставит ему задачи на разведку сил и намерений 
противника в районе села Перхушково на Можайской дороге, а 15 
сентября полковнику И.М. Вадбольскому. В дальнейшем Главнокомандующий делит на 
партизанские отряды большую часть казачьих войск и бросает их в тыл 
наполеоновской армии. Согласно "Советской военной энциклопедии" "в сентябре в 
составе армейских партизанских отрядов действовало 36 казачьих, 7 кавалерийских 
и 5 пехотных полков, 5 эскадронов и 3 батальона"{14}. Это были армейские 
партизанские отряды генерал-лейтенанта И.С. Дорохова, полковников И.С. 
Вадбольского, Н.Д. Кудашева, К.Х. Бенкендорфа, Чернозубова, войскового старшины 
Победнова, майоров Пренделя, Фиглева, капитанов А.Н. Сеславина и А.С. Фигнера, 
поручика Фонвизина и других. 

Основной метод ведения войны был так сформулирован М.И. Кутузовым: "Поелику 
ныне осеннее время наступает, чрез что движения большою армиею делаются 
совершенно затруднительными, наиболее с многочисленною артиллериею, при ней 
находящеюся, то и решился я, избегая генерального боя, вести малую войну, ибо 
раздельные силы неприятеля и оплошность его подают мне более способов 
истреблять его, и для того, находясь ныне в 50 верстах от Москвы с главными 
силами, отделяю от себя немаловажные части в направлению к Можайску, Вязьме и 
Смоленску"{15}. 

Таким образом, при организации боевых действий русской армии был использован 
метод, сущностью которого являлось не сокрушение армии противника в открытом 
вооруженном столкновении в форме генерального сражения, и истощение и изнурение 
противника в форме постоянных нападений на него в его же тылу. Кроме 
уничтожения транспортов противника, партизанским отрядам ставятся и другие 
специальные задачи: освобождение военнопленных, поиск награбленных французами 
ценностей, уничтожение инженерных укреплений, вооружение и привлечение к 
партизанским действиям крестьян. М.И. Кутузов активно и повседневно руководит 
действиями партизанских отрядов в тылу противника, координирует их усилия, 
организует их обеспечение и пополнение, систематически представляет 
отличившихся к наградам. 

Серьезную боевую силу представляли народные партизанские отряды, стихийно 
сформированные населением занятых французами районов, которые уничтожали мелкие 
группы неприятеля, его фуражиров, нанося ему урон и срывая планомерное 
снабжение наполеоновской армии. Немаловажное значение для расширения народной 
партизанской борьбы имел манифест Александра I от 6 июля 1812 года, разрешивший 
крестьянам взяться за оружие. Вместе с тем следует отметить, что именно 
появление в той или иной местности армейских партизанских отрядов в 
значительной степени способствовало расширению партизанских действий, которые 
приобретали организованный характер и подчинялись стратегическим замыслам 
военного командования. 

П.А. Жилин, анализируя партизанские действия отмечал: 

"Рассматривая партизанское движение в войне 1812 года, надо учитывать одно 
очень важное обстоятельство. Если до оставления Москвы партизанские отряды 
возникали стихийно и создавались преимущественно из крестьян, то после 
оставления Москвы и перехода армии в Тарутино фронт партизанской борьбы 
значительно расширился и перешел под контроль армии"{16}. 

Таким образом, организация боевого применения армейских и других вооруженных 
отрядов, действующих в тылу противника, несмотря на партизанский характер их 
действий, носила четкий характер решения Главнокомандующего и осуществлялась в 
строгом соответствии с установленным порядком управления, взаимодействия и 
обеспечения. Совокупность партизанских отрядов к концу сентября представляла 
собой единую группировку сил и средств в тылу противника. Вот как оценивалась 
группировка партизанских отрядов в журнале боевых действий 29 сентября 1812 г.: 


"Все разосланные партии, хотя и находятся в различных от армии направлениях, но 
не менее того составляют между собою непрерывную связь, что удобно видеть можно,
 сообразя взаимное их положение. Удачные нападения на неприятеля и множество 
пленных, доставшихся сим начальникам партий в то время, когда они имели малые 
токмо отряды, ручаются за верный и надежный успех, который им ныне предстоит, 
тем более, что теперь партии противу прежних гараздо сильнее и что оне, как 
выше упомянуто, находятся между собою в связи и действуют по одному плану и к 
одной цели"{17}. 

В целом совокупность действий партизанских отрядов русских войск в тылу 
противника имела основные признаки систематических специальных действий, 
которые вела русская армия под руководством своего Главнокомандующего. 

Особое место в истории развития форм специальных действий русской армии в 
Отечественной войне 1812 года занимают действия партизанского отряда И.С. 
Дорохова по взятию Вереи 29 сентября, а также совместные действия партизанских 
отрядов Д.В. Давыдова, А.Н. Сеславина, А.С. Фигнера и кавалерийского отряда В.В.
 Орлова-Денисова 28 октября 1812 г. у селения Ляхово 40 км западнее Ельни, в 
результате которых была разгромлена французская бригада генерала П.Ф. Ожеро 
численностью свыше 2500 человек. 

Так, М.И. Кутузов приказал генерал-майору Дорохову взять Верею, занятую и 
укрепленную Наполеоном после Бородинского сражения. Дорохову подчинили 5 
батальонов пехоты, 4 эскадрона гусаров, 2 казачьих полка, 8 орудий и партию кн. 
Вадбольского. 27 сентября Дорохов пришел в Боровск, где составил несколько 
отрядов. Одному велел расположиться в Боровске для наблюдения Коломенской и 
Московской дорог и сообщения с армиею; другому следовать на Купелицы и стать на 
дороге из Вереи к Москве; третьему пробираться проселками к Митяевой между 
Верею и Можайском. Целью двух последних отрядов было пресечение пути французам, 
когда они будут вытеснены из Вереи, и извещение о приближающихся к ним 
подкреплениях. С остальными войсками Дорохов пошел из Боровска на Верею, сложил 
ранцы в Волченске, ночью переправился через Протву и в 4 часа утра приблизился 
к городу, не примеченный неприятельским гарнизоном, состоявшим из батальона 
вестфальцев. 

Ободрив войска приветствием, Дорохов приказал им спускаться в город от 
Калужской заставы, не стрелять, не атаковать штыками и не кричать ура. 
Внезапность и быстрота имели полный успех. Неприятели были взяты врасплох: их 
часовые, согнанные с вала, бросились в укрепление; за ними погнались наши. 
Вестфальцы начали стрелять из церкви и домов, но после кратких переговоров 
положили оружие. Полковник, 15 офицеров, 377 рядовых и знамя досталось 
победителям. В то время показались французы из Борисова. Дорохов послал 
подкрепление к отряду, стоявшему в Митяеве, и французы, увидя, что Верея 
находится в руках наших, отступили. 

Таким образом, еще в 1812 году партизанские формирования русской армии освоили 
военное искусство овладения городом с применением специальных способов боевых 
действий. Сочетание засадных действий на путях возможного подхода подкреплений, 
внезапных и стремительных налетов на подразделения противника, открытых 
наступательных действий по разгрому и оборонительных действий по блокированию 
французских частей позволяет говорить об ударе как об одной из форм действий 
партизанских формирований. 

Взятие Вереи открыло партизанам столбовую московскую дорогу. По ней тянулись из 
Смоленска в Москву и обратно большое число неприятельских обозов, парков, 
конвоев, больных. Французские мародеры наводняли край по обеим сторонам дороги 
на пространстве от 30 до 40 верст. Они состояли из беглых и отсталых, 
принадлежавших пехотным и конным корпусам, ходили большей частью небольшими 
группами, или как их тогда называли "малыми шайками", а иногда колоннами 
человек в 300, предводимые офицерами или вожаками, избранными из своей среды. 
Пользуясь безначалием, мародеры не знали меры насилиям. Пожары разливались по 
широкой черте опустошения. 

В таком виде был французский путь сообщений, когда на нем появились партизаны. 
Они захватывали фуражиров и бродяг, нападали на отдельные команды, транспорты, 
провозимые пушки, отнимали или истребляли запасы продовольствия, перехватывали 
курьеров, ежедневно брали сотни пленных, и отбитое оружие по приказанию М.И. 
Кутузова раздавали крестьянам. Неоднократно удавалось им освобождать русских 
пленных, ведомых из Москвы к Смоленску, которые поступали на усиление партий. 
Надо отметить, что на протяжении всей русской военной истории, освобождение 
своих товарищей из плена было внутренним долгом и первейшей обязанностью 
командиров всех степеней. 

Практика боевого применения армейских отрядов в тылу противника явно обозначила 
особенности тактики партизанских действий. Обнаружились особенности способов 
боевых действий в тылу противника. Отказ М.И. Кутузова в самом начале войны 
дать Д.В. Давыдову крупный отряд в несколько тысяч вынудил последнего 
выработать тактику действий, соответствующую возможностям его отряда. Вывод 
отряда в тыл противника был осуществлен со строжайшими мерами предосторожности. 
Действия своего отряда в назначенном районе Давыдов организовал в соответствии 
с требованиями, которые и сейчас являются основополагающими в тактике 
формирований специального назначения. Им были назначены пристани и притоны, 
выполнявшие роль постоянных и временных пунктов базирования отряда, применено 
рассыпное отступление групп по разным направлениям после выполнения задачи в 
засаде или в налете (наезде), перед проведением которых предварительно 
назначалось сборное место. 

Основным способом действий армейских партизанских отрядов была засада на 
транспорты и небольшие отдельные группы французов. 

При наличии достаточных сил и благоприятной обстановки применялся наезд (налет) 
на транспорты и небольшие части противника при их расположении на месте. Такие 
способы действий использовались систематически, поскольку, во-первых, не 
требовали открытого противоборства с противником, чего не могли себе позволить 
партизанские отряды ввиду своей малочисленности, во-вторых, не были связаны с 
продолжительным удержанием какого-либо участка местности. На эту особенность 
партизанской тактики указывает М.И. Кутузов И.С. Дорохову в инструкции о 
тактике партизанских отрядов. 

Таким образом, в действиях русских войск в тылу противника в период 
Отечественной войны 1812 года содержатся признаки таких форм специальных 
действий как отдельные акции в виде поиска, засады, наезда (налета), удары 
армейских партизанских отрядов и систематические специальные действия. 

Общий урон, нанесенный противнику партизанскими действиями, вполне сопоставим с 
результатами действий главных сил армии. "Безошибочно можно сказать, что более 
трети войска, отхваченного у неприятеля, и все транспорты, к нему шедшие и 
доставшиеся нам в сей решительный перелом судьбы России, принадлежат тем из 
казачьих отрядов, кои действовали в тылу и на флангах неприятельской армии...",
 - писал Д.В. Давыдов{18}. Бывший французский посол в России А. Коленкур, 
находившийся неотлучно при Наполеоне в походе 1812 года, писал: 

"Неприятель все время тревожил наши коммуникации за Гжатском и часто прерывал 
их между Можайском и Москвой... В этих прелюдиях все видели предвестие новой 
системы, цель которой - изолировать нас. Нельзя было придумать систему, которая 
была бы более неприятной для императора и поистине опасной для его 
интересов"{19}. 

Отечественная война 1812 года и заграничный поход русской армии в 1813-1814 г.г.
 дали толчок теоретическому осмыслению полученной практики боевого применения 
сил и средств в тылу противника. Основоположником российской теории применения 
войск в тылу противника со специальными задачами бесспорно является 
генерал-лейтенант Д.В. Давыдов, издавший в 1822 году фундаментальный труд "Опыт 
теории партизанского действия"{20}. Это сочинение генерала-поэта было первой 
военно-теоретическая работой в российской и мировой военной науке, где глубоко 
и основательно исследовались вопросы сущности, целей и задач ведения войсками 
партизанской войны, принципы применения войск в тылу противника со специальными 
задачами, порядок подготовки и ведения специальных (партизанских) действий 
партизанскими отрядами регулярной армии. Более чем на столетие русский генерал 
опередил иностранных военных теоретиков специальных операций, увидев гигантские 
возможности этого вида боевых действий войск. Оценив колоссальные возможности 
иррегулярных казачьих войск, Д.В. Давыдов предложил сформировать в России 
отдельный род войск, специально предназначенный для ведения партизанских 
действий в тылу противника. Произведение также выполняло роль первого 
руководства, инструкции по подготовке партизанских отрядов к боевому применению 
в тылу противника, описывало основные правила подготовки и ведения партизанских 
действий, раскрывало основные особенности тактики армейских партизанских 
отрядов. 

Вопросы боевого применения сил и средств в тылу противника затрагивал 
генерал-лейтенант А.И. Михайловский-Данилевский в 4-х томном исследовании 
"Описание Отечественной войны 1812 года"{21}. Автор подразделял действия против 
французов в их тылу на боевое применение войсковых формирований, которое 
рассматривал в V главе "Партизанская война," и действия местного населения 
против захватчиков, которые описывал в VI главе "Война народная". "Князь 
Кутузов отрядил во все стороны партизанов... Отряды редко превышали 500 человек 
и были большей частью составлены из казачьих войск; иногда присоединяли к ним 
малое число регулярной конницы," - писал А.И. Михайловский-Данилевский о 
действиях армейских партизанских отрядов [20.94], которые он иногда также 
называл "летучими отрядами"{22}. Участников вооруженного сопротивления 
французам из числа мирных жителей автор называет "народными партизанами"{23}. 
Известный военный историк отмечал, что отношение к партизанской войне 
изменилось, когда Наполеон перешел за Днепр, и особенно, занял Москву. Корпуса, 
оставленные на флангах и в тылу, на Двине, в Курляндии и на Волыни, были от 
него совершенно отделены, а путь его сообщений без меры растянут и мог быть 
удобно пересечен на протяжении от Смоленска до Москвы. 

Желая воспользоваться столь благоприятными обстоятельствами, князь Кутузов 
отрядил во все стороны партизанов, с повелением переноситься с одного места в 
другое, нападать внезапно и действовать то совокупно, то порознь. Отряды редко 
превышали 500 человек, и были большей частью составлены из казачьих войск; 
иногда присоединяли к ним малое число регулярной конницы. 

Фельдмаршал обыкновенно представлял начальникам партий выбирать себе в товарищи 
из офицеров кого пожелают. При отправлении они получали только назначение в 
какую сторону следовать и где преимущественно производить поиски. Их извещали 
также, какие партии будут находиться к ним ближе других для взаимной с ними 
связи, или совместного действия в случае превосходства неприятеля, или 
какого-нибудь важного предприятия. 

Главная цель состояла в нанесении возможного вреда неприятелю; больше ничего 
определительного не предписывалось; все прочее зависело от начальников партий: 
отважности их представлялось обширное поле. 

Полковник кн. Вадбольский, капитан Сеславин и поручик фон Визин были посланы на 
пространство между Можайском, Москвою и Тарутиным. Левее от них между Гжатском 
и Вязьмою находился с самого Бородинского сражения подполковник Давыдов. Вправо 
от армии действовали: полковник князь Кудашев на Серпуховской дороге и войска 
Донского полковник Ефремов на Коломенской. 

Таким образом, составилась цепь летучих отрядов на южную сторону Москвы и 
проходила от Вязьмы до Бронниц, между тем как генерал-адъютант Винценгероде, 
стоя около Клина, посылал партии вправо к Звенигороду, Рузе, Гжатску, Сычевке и 
Зубцеву, и влево к Дмитрову. Капитан Фигнер делал набеги в окрестностях Москвы, 
переодевался во французский мундир и несколько раз съезжался и разговаривал с 
неприятелями, не быв ими узнан. Кроме этих отрядов казачьи разъезды ходили 
просеками в тыл неприятельских войск, стоявших против Тарутинского лагеря. 
Подполковник Давыдов вызвался первый на партизанские действия в главной армии. 

Партизанскими отрядами применялась специальная тактика, отмечал российский 
военный историк. Часа за два или за три до рассвета поднимались партизаны на 
поиск. Схватив мародеров или на столбовой дороге сорвав в транспорте что по 
силам, обращались они на новый удар, или уходили в леса. Следуя правилу, что 
для летучей партии выгоднейшая позиция есть беспрестанное движение, а лучшее 
руководство: налет, как снег на голову и уйти, партизаны часто меняли свое 
местопребывание, старались не быть открытыми неприятелем и ускользнуть от 
команд, отряжаемых против них французскими комендантами городов и этапов. 
Успешные действия отряда Д.В. Давыдова настолько дезорганизовали тыл французов, 
что командовавший в Вязьме генерал разослал по своим войскам описание примет 
Давыдова и велел схватить его живого или мертвого. Крестьяне служили для 
партизанов проводниками и обыкновенно содержали передовые цепи. 

Однако историк упоминал и о недостатках ведения специальных действий русской 
армии. Малочисленность наших партизанских отрядов в сравнении с каждым 
неприятельским прикрытием транспорта, даже часто с шайками мародеров, новость 
партизанской войны, только что князем Кутузовым созданной, и не успевшей еще 
развиться, усовершенствоваться, наконец самый состав армии Наполеона, 
заключавший в себе, по большей части старых, опытных служивых, все сии 
обстоятельства не дозволяли партизанам ознаменовать себя такими набегами, 
какими прославились потом русские начальники летучих отрядов в заграничных 
походах. В Отечественную войну не было партизанского подвига, могущего 
сравниться со взятием Берлина, Люнебурга, Капселя, Бремена, Амстердама, 
Суассона. Ни один из городов, занятых неприятелем между Смоленском и Москвой, 
не был покорен партизанами. Они не сорвали даже ни одного французского этапа. 
Не менее того действия их были чрезвычайно полезны по беспрестанному вреду, 
наносимому ими ежедневно неприятелю, особенно тем, что своим появлением в 
разных местах поддерживали они воспламенение в народе, единодушно восставшем 
против врагов. Действия крестьянских партизанских отрядов А.И. 
Михайловский-Данилевский причислял не к партизанской, а к народной войне. А 
самих крестьян называл "народными партизанами". 

Такого же взгляда на разделение форм вооруженной борьбы в тылу противника 
придерживался генерал-майор М. Богданович, который в работе "История 
Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам"{24} действия армейских 
партизанских отрядов рассматривал как неразрывную составную часть действий 
войск в лагере при Тарутине, а действия крестьянских отрядов - как одну из форм 
народной войны. 

В третьем томе своего исследования Отечественной войны 1812 года он писал: "...
скажем с уверенностью, что наши партизаны и народные полчища весьма ослабили 
наполеонову армию как ударами, ежедневно наносимыми неприятелю, так и отнятием 
у него возможности добывать жизненные запасы"{25}. 

В 1850 году полковник И.В. Вуич написал учебник для руководства в Военной 
Академии Генерального штаба "Малая война". В работе малою войною назывались 
"вообще действия войск небольшими частями, в разных местах, и большую частью 
одна от другой отдельно"{26}. Автор считал, что к области малой войны нужно 
отнести пять групп задач: сторожевое охранение, кавалерийскую разведку, охрану 
собственного тыла, беспокоящие действия в тылу противника, составной частью 
которых являются и партизанские действия, а также народные восстания. Однако 
более поздние исследования от понятия малой войны отделили такие формы 
вооруженной борьбы как партизанская война и народная война. 

В Крымской войне 1854-1856 гг. французские генералы еще хорошо помнили уроки 
партизанской войны. Когда французское правительство попыталось развить успехи 
англо-французских войск после взятия Севастополя и спланировать наступление в 
глубь России, главнокомандующий французской армией генерал Пелисье заявил, что 
уйдет в отставку, если ему прикажут начать маневренную войну. Пелисье отчетливо 
представлял невозможность сохранения коммуникаций от Черноморского побережья в 
глубь страны и обеспечения их безопасности от партизанских действий русской 
армии. Именно из-за угрозы широкомасштабных партизанских действий русской армии 
война ограничилась этим районом России. 

Однако в 1859 году в Генеральном штабе бьет тревогу по поводу утраты русской 
армией опыта организации и ведения партизанских действий в тылу противника 
генерал-майор Н.С. Голицын: "Преподается ли у нас где-либо теория партизанской 
войны вообще и нашей русской в особенности, хоть в самых тесных размерах? Есть 
ли у нас учебные руководства и сочинения о ней, кроме книги Давыдова (сочинений 
о службе передовых постов и о малой войне я не признаю тождественными с ними)? 
К сожаленью, нет"{27}. Н.С. Голицын предлагал организовывать боевое применение 
армейских партизанских отрядов в группировке, включающей пять зон. При этом 
группу отрядов, действующих в той или иной зоне, он называл "цепью отрядов". Он 
поддержал мнение Д.В. Давыдова об учете национальных особенностей России в 
военном деле, размеры которой и наличие многочисленных иррегулярных казачьих 
формирований предоставляют ей преимущества над другими европейскими державами. 

Таким образом, анализ теории и практики специальных действий в тылу противника 
с 1812 по 1860 год позволяет сделать ряд выводов. 

1. В ходе Отечественной войны 1812 года и последующих заграничных походов 
русской армии в российском военном искусстве появилась новая форма боевого 
применения сил и средств в тылу противника - систематические специальные 
действия армейских партизанских отрядов. Специальные действия велись, в 
основном, гусарскими и казачьими частями, являвшимися основой для формирования 
армейских партизанских отрядов, а также крестьянскими партизанскими отрядами. К 
проведению специальных действий широко привлекались кавалерийские и пехотные 
части, усиленные небольшими подразделениями артиллерии. 

Основу специальных действий составляли специальные акции, осуществляемые с 
задачами: истребления неприятельских транспортов, парков и проходящих небольших 
отрядов войск; добывания данных о противнике и немедленного извещения об общем 
и частном отступлении неприятеля и идущих к нему подкреплениях, а также о 
районах отдыха и формирования войск противника; уничтожения складов, запасов 
продовольствия и фуража, дезорганизации системы обеспечения французской армии 
всем необходимым; нарушения управления и связи между французскими корпусами, 
путем перехвата почт и курьеров; пресечения разведывательной деятельности 
французских войск; освобождения пленных своей армии и другими специальными 
задачами. В некоторых случаях действия партизанских отрядов имели форму удара. 
Для выполнения специальных задач применялись различные специальные способы, 
основными из которых являлись засада и наезд (налет). При необходимости и 
наличии достаточных сил, партизанские отряды вступали в открытый бой с 
неприятелем. 

2. Признаками специальных действий явились следующие характерные особенности 
подготовки и ведения боевых действий в тылу противника: специальные задачи 
армейских партизанских отрядов в тылу противника; особые принципы и методы 
ведения боевых действий; создание специальной группировки армейских 
партизанских отрядов; специальный боевой порядок при выполнении специальных 
задач; особый порядок подготовки боевого применения отрядов, их обеспечения и 
управления ими. 

3. Важное значение для развития специальных действий в тылу противника имели 
личное отношение к ним высшего политического и военного руководства. Разрешение 
Александра I вести вооруженную борьбу с Наполеоном в тылу его армии и высокая 
оценка М.И. Кутузовым роли и значения армейских партизанских отрядов стали 
решающим фактором, способствовавшим появлению систематических специальных 
действий. Широкому развитию специальных действий способствовали 
природно-географические условия, позволявшие партизанским отрядам избегать 
открытых столкновений с превосходящими силами противника. Важнейшим социальным 
фактором успешных действий в тылу противника была народная поддержка 
вооруженной борьбы с захватчиками. 

4. Основоположником российской теории применения войск в тылу противника со 
специальными задачами является генерал-лейтенант Д.В. Давыдов, издавший в 1822 
году фундаментальный труд "Опыт теории партизанского действия". Важной памятной 
датой в истории российского военного искусства в области специальных действий 
следует считать 2 сентября 1812 года - день первой успешной специальной акции в 
тылу французской армии. 

1.4. Теория и практика специальных действий: 1861-1917 годы 

Новый этап в развитии теории и практики специальных действий связан с 
появлением железных дорог, качественно изменившими систему тылового и 
технического обеспечения войск, внедрением телеграфа в системы управления 
государством и войсками, а также изобретением мощных взрывчатых веществ под 
общим названием динамита. 

Первой войной, в которой в полной мере проявилось влияние этих факторов и 
которая оказала существенное влияние на развитие форм специальных действий в 
русской армии, стала Гражданская война в США в 1861-1865 г.г. К этому времени в 
Соединенных Штатах уже было построено 50 тысяч километров железных дорог, из 
которых 35 тысяч км приходилось на северные штаты. 

Первыми к формированию специальных подразделений приступили южане. Эти 
подразделения представляли собой небольшие конные отряды техасских и 
вирджинских добровольцев, действовавших в тылу противника. Вначале отдельные 
кавалерийские отряды южан, а потом и северян обрушиваются на коммуникации 
противника, избрав целью своих действий нарушение работы железных дорог. 
Вооружение кавалериста-рейнджера состояло из карабина-винчестера, револьвера, 
сабли и динамитных шашек. Именно появление мощных взрывчатых веществ вызвало 
появление нового способа разрушения железных дорог диверсии. 

Основными объектами действий становятся железнодорожные станции, участки 
железнодорожных путей, подвижный состав. Разгром прикрытия железных дорог 
требовал большой численности отрядов, и в ходе войны возник и получил название 
"рейд" - способ действий крупных масс конницы в тылу противника как набег. 
Рейды отрядов южан под командованием Фореста и Моргана в июле и августе, 
Стюарта в июне, Ван-Дорна в декабре 1862 года с целью разрушения и порчи 
тыловых железнодорожных путей противника вынуждают северян приостанавливать или 
замедлять проведение операций на фронте, а иногда и вовсе отказываться от них. 

В апреле 1863 года рейд с целью разрушения железной дороги на участке 
Ричмонд-Фредериксбург совершает 5000-й конный корпус северян под командованием 
Стонемана. В том же году "в Вирджинии полковник Дж. Мосби набирает партизанский 
батальон и к концу 1864 года на счету его отряда 1200 убитых, раненых и 
захваченных в плен солдат противника, сотни голов коней и скота, имея 
собственные потери только двадцать человек"{28}. 

Действия отрядов на железнодорожных коммуникациях не всегда бывали успешными. 
"В 1864 году 4000-й конный отряд Кука, обходя левый фланг армии южан, стоявшей 
у Атланты, 28 июля захватывает в Лаведжое поезд со спиртом; все люди 
перепиваются, а 29-го неприятель неожиданно атаковывает и рассеивает отряд, 
захватив 1600 пленных"{29}. Действия отрядов в тылу противника, как и в 
предшествующее время, направлены и на срыв продовольственного снабжения войск. 
Так, в сентябре 1864 года конный отряд Гемптона захватывает в Сикаморче гурт 
быков в 3000 голов, предназначавшихся для потомакской армии северян. 

Свое продолжение получила история рейнджеров. В 1862 году на подступах к 
Ричмонду 75-й пехотный полк армии северян почти без потерь метким ружейным 
огнем отразил ожесточенную штыковую атаку южан. За это он получил почетное 
наименование "рейнджерского". После Гражданской войны в США "рейнджерами" 
долгое время в Техасе и на границе называли отряды конной полиции. 75-й полк 
продолжал носить свое почетное название, оставаясь, по сути, обыкновенным 
пехотным полком. 

Европейская военная мысль отнеслась пренебрежительно к американскому боевому 
опыту. Однако в России военными учеными он был изучен. В 1875 году в Академии 
Генерального штаба Н.Н. Голицын на публичной защите исследования, посвященного 
изучению опыта войны в Америке, последовательно доказал, что опыт американской 
конницы есть плоть от плоти опыта русской конницы. 

Изучению форм применения конницы в этой войне посвятил свое исследование "Рейды,
 набеги, наезды, поиски конницы в Американской войне 1861-1865 г.г." 
генерал-майор Н.Н. Сухотин. Он пришел к мысли, что "исследуемый вид 
деятельности конницы сродствен нашей коннице, что американский рейд есть детище 
по времени и собрат по сути с многовековою работою казаков, с русскими 
"залетами", наездами, набегами, поисками Давыдова, Сеславина, Фигнера и других 
героев 1812 года"{30}. 

Впервые в Европе опыт применения рейда был проведен в 1867 году на маневрах в 
Варшавском военном округе. Отряд полковника Рубашевского, численностью в 600 
кавалеристов, прорвавшись сквозь сторожевые посты и отряды условного противника,
 за 44 часа прошел 160 верст и далеко проник в тыл войск, прикрывавших линию 
Вислы и Варшавско-Брестскую дорогу. На тех же маневрах несколькими конными 
отрядами в опытном порядке были проведены нападения на отмобилизующиеся части. 
Генерал-инспектором конницы опыт был признан удавшимся. 

Франко - прусская война 1870-71 г.г. с точки зрения развития специальных 
действий примечательна возрастанием масштаба противодействия им в тылу 
действующей армии. К концу войны для защиты тыла германских армий от действий 
франтиреров (вольных стрелков) потребовалось 150 тысяч человек при 80 
орудиях{31}. 

Русско-турецкая война 1877-1878 г.г. предоставила русской армии хорошую 
возможность применения форм и способов партизанской войны. Полная поддержка 
местного населения, наличие отрядов болгарских партизан-четников способствовали 
широкому развитию партизанских действий в тылу турецких войск. Однако русская 
армия не использовала этот вид действий в тылу противника даже в тех случаях, 
когда они были не только просто целесообразны, но и крайне необходимы. 

Так, несмотря на кавалерию, сосредоточенную к сентябрю месяцу под Плевной (90 
эскадронов), какие-либо систематические специальные действия на коммуникациях 
противника не проводились. Это позволило туркам сохранить этапный путь Плевна - 
София и долго обеспечивать гарнизон крепости оружием и провиантом. Широкие 
партизанские действия на сообщениях Плевны, дальние набеги в тыл для перехвата 
транспортов и подкреплений, следовавших к туркам, не позволили бы Плевне 
продержаться так долго и, следовательно, исключили бы затягивание войны. 

Целью партизанских действий армейских отрядов могло бы стать и нарушение работы 
железнодорожного транспорта турок, особенно на участке Варна - Шумла осенью 
1877 года. Тогда по ней осуществлялась перевозка войск, следующих из Малой Азии 
для подкрепления турецкой армии. Обстановка вполне допускала подобный образ 
действий, т.к. 14 корпус, имея в своем составе казачью дивизию (24 сотни) и 
бригаду регулярной кавалерии имел перед собой противника в укрепленном лагере 
под Пазарджиком и в Силистрии. Эти два пункта связывались всего лишь небольшими 
конными партиями и самыми незначительными оборонительными отрядами, 
выставляемыми время от времени в промежуточных селениях. Таким образом, 
свободный от войск противника значительный участок между Пазарджиком и 
Силистрией представлял широкий простор для самостоятельных действий 
партизанских отрядов в направлении Разграда, Шумлы и Силистрии. Однако 
возможность эффективных партизанских действий не была использована. 

В 1885 году выходит фундаментальный труд Ф.К. Гершельмана "Партизанская война", 
который применительно к дореволюционному военному искусству и поныне остается 
наиболее полным исследованием в области специальных действий в тылу противника. 


В первой части работы Ф.К. Гершельман дает подробный исторический очерк 
развития партизанских действий в войнах, начиная от Тридцатилетней войны и 
заканчивая русско-турецкой 1877-78 гг., предлагает свой вариант периодизации 
партизанских действий, делает общее заключение о стратегическом значении 
партизанской войны. 

Во второй части труда излагается теория партизанской войны, исследуются формы 
развития партизанских действий. Ф.К. Гершельман подвергает критическому анализу 
системы партизанских действий, предложенные Д.В. Давыдовым и Н.Н. Голицыным, 
определяет факторы, влияющие на формы партизанских действий. К таким факторам 
он относил: длину операционной линии противника; относительное положение 
воюющих армий; условия устройства тыла; наступательный или оборонительный образ 
ведения войны; настроения местного населения края; характер театра военных 
действий; состав кавалерии, входящей в армию; организацию и общее руководство 
партизанской войной со стороны главнокомандующего. Автором были рассмотрены 
вопросы развития партизанских действий и руководства ими в различные периоды 
кампании, а также некоторые положения теории партизанской войны применительно к 
тактике. Рассматривая меры противодействия партизанской войне, Ф.К. Гершельман 
считал: "Развитие партизанской войны еще в более широких размерах сравнительно 
с противником, - вот что только может вполне обеспечить тыл армии от 
партизанских набегов"{32}. 

Теория партизанской войны Ф.К. Гершельмана, таким образом, являлась логическим 
продолжением теории партизанских действий Д.В. Давыдова и Н.С. Голицына 
применительно к условиям военных действий второй половины 19 века. Она 
указывала на стратегическое значение партизанских действий войск в тылу 
противника. Ф.К. Гершельман впервые использует термин "операция" применительно 
к партизанским действиям и подчеркивает их роль в военных действиях: 
"Партизанская война, оставаясь сама по себе всегда вспомогательным, 
второстепенным средством стратегии, может дать решительные результаты и 
проявить все то значение, которое может принадлежать известному средству 
стратегии, только, понятно, при условии решительно, энергично веденных главных 
операций и при непременном условии постоянного и строгого согласования 
партизанских операций с главными, при полной гармонии тех и других. 

По решительности результатов партизанская война иногда является настолько 
самостоятельным средством, что на партизанов возлагается главная роль и притом 
не по нужде (неготовность армии к решительным действиям), а прямо-таки по 
характеру задачи и по самостоятельности партизанской войны как средства в 
известных случаях; причем армия принимает на себя временно как бы 
второстепенную роль и известными маневрами содействует достижению успеха 
партизанских действий, которым, стало быть, в этом случае временно переходит 
роль как бы главной операции"{33}. 

Однако выводы из теории партизанской войны не были реализованы военным 
руководством России в практике военного искусства и подготовке войск. Поэтому 
русско-японская война 1904-1905 г.г. среди прочих недостатков в военном 
строительстве выявила полную утрату российской армией практики организации и 
ведения специальных действий в тылу противника. Несмотря на благоприятные 
условия театра военных действий, трудности японцев с обеспечением армии по 
единственной железной дороге, значительное превосходство в численности конницы 
кавалерийские и казачьи бригады использовались, в основном, для решения задач 
боевого и непосредственного охранения. Более того, с началом боевых действий 
Командующий Маньчжурской армией генерал-адъютант А.Н. Куропаткин, тревожась 
чрезмерно выдвинутым, по его мнению, вперёд конным казачьим отрядом, прямо 
предписал ему отойти назад{34}. 

19 февраля 1904 года в Мукдене состоялось совещание под председательством 
Главнокомандующего сухопутными и морскими силами России на Дальнем Востоке 
генерал-адъютанта Е.И. Алексеева, на котором было принято решение широко 
развить партизанские действия в Корее и действия в тыл и на сообщения 
противника. Однако, отсутствие каких бы-то ни было навыков в организации 
подобных действий привели вначале к недопустимому затягиванию специальных 
действий, а затем и к провалу набега на Инкоу, проведенного только в конце 1904 
года. Отдельные удачные вылазки в тыл японцев оперативного значения не имели. 

После окончания войны развернулась широкая полемика относительно характера и 
форм партизанских действий в тылу противника. Вот как в конечном итоге 
определяла различные формы вооруженной борьбы в тылу противника "Военная 
энциклопедия" в 1914 году: "Партизанская война - представляет самостоятельные 
действия выделенных армией отрядов, прервавших с нею связь, хотя бы временно, и 
наносящих вред противнику преимущественно в тылу. Между партизанской войной и 
малой войной есть существенная разница: хотя каждое отдельное действие 
партизана принадлежит к области малой войны, но он прерывает связь со своей 
армией, тогда как войска, предназначенные для малой войны, всегда эту связь 
сохраняют. Точно так же и народная война, хотя бы и веденная в тылу неприятеля, 
отличается от партизанской войны, поскольку шайки восставшего народа привязаны 
к своим родным местам, ведут войну на свой страх и риск. Партизанская война по 
самому ее существу могла возникнуть только тогда, когда тыл противника уязвим, 
и чем более он уязвим, тем благоприятнее условия для развития этой войны"{35}. 

Назревавшая угроза мировой войны заставляла вероятных противников России 
внимательно следить на развитием русской армии, в том числе за развитием теории 
и практики применения казачьих войск в тылу противника. Вот какие опасения 
высказывались в немецкой военной прессе того времени: "Производство набегов 
многочисленными отрядами русской иррегулярной конницы вполне возможно, т.к. 
территория Восточной Пруссии представляет обширную равнину... Немецкие войска 
не будут в состоянии уничтожить подобного противника; в частности же немецкая 
кавалерия, которой придется иметь дело с наступающею русскою регулярною 
конницей, не будет в силах угоняться за 40-50 тысячами русской иррегулярной 
конницы, которая, разделившись на массу мелких отрядов на фронте до 600 верст 
ворвется в пределы Германии. Местный ландштурм не успеет еще собраться, как 
тысячи пожаров покажутся в одну ночь, а железные дороги будут испорчены во 
многих местах. С рассветом эти партии попрячутся в лесах, а в следующую ночь 
повторят то же разрушение в других местах. Местное население не окажет 
сколько-нибудь серьезного сопротивления, а потому русская иррегулярная конница 
будет свободно хозяйничать на прусской территории"{36}. 

Реальные боевые действия в начальном периоде войны в 1914 году в Восточной 
Пруссии, как и на других участках фронта, показали совершенно другую картину. 
Анализ партизанских действий русской армии в первой мировой войне наиболее 
полно отражен в исследовании "Партизанские действия", проведенном бывшим 
генерал-лейтенантом царской армии В.Н. Клембовским, перешедшем на службу в 
Генеральный штаб Красной Армии. Он отмечал: "Хотя в мирное время достаточно 
говорилось и писалось, официально и неофициально о пользе развития в широком 
масштабе партизанских действий против Германии с целью замедлить и затруднить 
ее мобилизацию, а затем и вторжение в наши пределы... наш Генеральный штаб 
ничего не подготовил для этого и, по-видимому, даже забыл о таком 
вспомогательном средстве борьбы с противником"{37}. 

Естественная потребность в воздействии на тыл противника выразилась в большом 
количестве предложений в штабы фронтов и в Ставку по организации партизанских 
действий в тылу немецких войск. Однако только в августе 1915 года Ставкой был 
рассмотрен проект А. Кучинского, который предусматривал широкое развитие 
партизанских действий "летучими сотнями" в составе 200 всадников, 100 
пехотинцев, 2 орудий, 2 пулеметов и 4 патронных двуколок. Сформированные сотни 
должны были сводиться в отряды, получающие номер и наименование по губерниям. 
Таких отрядов предлагалось создать около 100 с последующим увеличением их числа.
 Проект остался неосуществленным. 

В Ставку поступали и другие предложения по организации специальных действий в 
тылу противника, которые если и не отвергались, то не могли быть реализованы 
практически, поскольку в ней не оказалось лиц хотя бы теоретически 
подготовленных к подготовке соответствующих решений. 

В итоге только 30 октября 1915 года приказом № 2 Походного атамана казачьих 
войск при государе предписывалось сформировать армейские партизанские отряды 
согласно специальному Наставлению, прилагаемому к приказу, и безотлагательно 
начать партизанские действия в тылу противника. К этому времени в инициативном 
порядке уже были сформированы: на Северном фронте - шесть отрядов (три по 57 
человек и три по 130 человек с 2 пулеметами); на Западном фронте - шесть 
отрядов (два по 70-80 и четыре по 10-25 человек); на Юго-Западном фронте - 
одиннадцать отрядов различной численности. Однако наиболее благоприятные 
периоды были уже упущены. И в начале мая 1916 года после анализа деятельности 
армейских партизанских отрядов с сентября 1915 года Походный Атаман признал, 
что в условиях сплошной линии фронта действия конных партизанских отрядов 
становятся невозможными. Он приказал отправить личный состав партизанских 
отрядов по частям. 

Вот к какому выводу пришел генерал В.Н. Клембовский, ставший в мае 1917 года 
Главнокомандующим армиями Северного фронта: "Обширные болотисто-лесистые 
пространства, бездорожье; полное сочувствие населения; богатство в коннице; 
длинные коммуникационные линии противника; наше отступление, содействовавшее 
оставлению партизанских отрядов в тылу противника; первоначальное сочувствие 
всех к открытию партизанских действий, - всё способствовало партизанской войне 
не в меньшей степени, чем 1812 г. А результаты получились нулевые. В чем 
причина? Не ошибаясь можно ответить: в том, что благоприятная минута для её 
организации была безвозвратно пропущена; что можно и должно было сделать до 
осени 1915 года, того не сделали; а затем началась позиционная война, в период 
которой можно было пожинать плоды, но не засевать, не приниматься за дело, не 
существовавшее даже в зародыше"{38}. 

В отличие от русской армии, вначале немцы, а потом и французы все-таки находят 
способ проникновения в тыл противника с целью нанесения ему ущерба и подрыва 
его военной мощи изнутри. Во-первых, ими в неприятельский тыл выводятся не 
многочисленные отряды, а одиночные агенты или небольшие группы агентов с 
задачами проведения диверсионных действий. Во-вторых, одним из способов 
переброски агентов-диверсантов становится воздушный, т.е. начинается 
использование аэропланов для пересечения сплошной линии фронта по воздуху. Хотя 
массового применения в первую мировую войну этот способ не получил, стала 
очевидной принципиальная возможность такого способа вывода диверсантов в тыл 
противника. Война также показала, что чем основательнее была продумана и 
осуществлена подготовка специальных действий в тылу противника в мирное время, 
тем быстрее и больше был их результат с началом и в ходе войны. 

В течение всего периода с момента появления специальных действий в начале 18 
века и до осени 1915 года кавалерия являлась единственным родом войск, 
способным проникать глубоко в тыл противника. Развитие форм специальных 
действий на всех этапах данного периода являлось лишь одним из направлений 
развития кавалерии вообще. Влияние разведывательных задач на развитие форм 
боевого применения воинских формирований в тылу противника, если и проявлялось, 
то весьма незначительно. Наличие многочисленной иррегулярной казачьей конницы 
представляло собой национальную особенность российского государства и русской 
армии, эффективное применение которой было возможно как в традиционных для 
казаков формах боевых действий - набегах, поисках, налетах, наездах, засадах, 
так и в приобретенных в ходе Отечественной войны 1812 года формах - 
систематических партизанских действиях армейских отрядов на коммуникациях 
противника и ударов партизанских сил по важным объектам в тылу противника. 

Германия, Франция, Англия и другие страны не имели подобной конницы ни по 
количеству, ни по качеству для самостоятельных действий в тылу противника. 
Отсюда копирование доктринальных положений и опыта военного строительства 
европейских стран не позволило России к первой мировой войне развить тот 
самобытный род войск, применение которого в начальном периоде войны обещало 
достижение стратегических результатов. 

Таким образом, анализ развития теории и практики специальных действий с 1861 по 
1917 год показывает, что серьезным фактором, повлиявшим на содержание 
специальных действий в тылу противника на этом этапе стали изменения в 
структуре тыловой зоны воюющих армий и появление новых средств вооруженной 
борьбы. Широкое использование железных дорог в военных целях и применение 
взрывчатых веществ для производства диверсий внесли серьезные изменения в 
содержание и формы специальных действий. Систематические специальные действия и 
отдельные акции по нарушению работы железных дорог оказывали существенное 
влияние на ход и исход боевых действий на фронте. 

Возникновение сплошной линии фронта в первой мировой войне сделало невозможным 
дальнейшее использование конницы в качестве основного средства проникновения 
армейских партизанских отрядов за линию фронта и завершило целый период в 
развитии специальных действий, связанный с использованием кавалерии в этих 
целях. Появление воздушного способа вывода отдельных диверсантов в тыл 
противника на завершающем этапе первой мировой войны еще не оказало 
существенного влияния на масштабы и характер специальных действий в тылу 
противника. 

Теория партизанской войны (партизанских действий) стала одним из направлений 
теории военного искусства, а партизанская операция, проводимая армейскими 
партизанскими отрядами в тылу противника, рассматривалась как одна из возможных 
стратегических форм военных действий. Русская военная мысль своевременно 
увидела новые формы и способы использования сил и средств в тылу противника, 
однако отсутствие официальных доктринальных установок на подготовку и ведение 
специальных действий привело к неготовности русского Генерального штаба и 
штабов военных округов (фронтов) к организации боевого применения специальных 
войсковых формирований. В результате неразработанности каких бы то ни было 
руководящих документов по подготовке и ведению специальных действий они не были 
должным образом организованы ни в русско-турецкой, ни в русско-японской, ни в 
первой мировой войнах. Русское военное искусство различало три типа вооруженной 
борьбы в тылу противника: 

1) Партизанская война, которая велась армейскими партизанскими отрядами вне 
тактической связи с боевыми действиями войск на фронте, но в соответствии с 
общим стратегическим замыслом операции. 

2) Малая война - так назывались обособленные действия небольших армейских 
отрядов регулярной или иррегулярной конницы в промежутках между генеральными 
сражениями с целью нападения на небольшие части противника, несения сторожевой 
службы, сбора сведений о неприятеле, проведение фуружировок и т.п., проводимых 
при непосредственном взаимодействии с выславшими эти отряды частями. 

3) Народная война - вооруженная борьба мирного населения с захватчиками. Под 
народной войной при этом, как правило, понимались такие формы борьбы как 
восстания, действия вооруженного народного ополчения по защите своих жилищ от 
грабежей и насилий, вооруженное противодействие мероприятиям оккупационных 
властей и т.п. 

Часть вторая. 

Специальные действия в военном искусстве советского времени 

2.1. Теория и практика специальных действий РККА: 1918-1937 годы 

Смена политической власти в России в ноябре 1917 года привела к кардинальным 
изменениям в концептуальном подходе к ведению вооруженной борьбы в тылу 
противника. На первом этапе советского периода развитие теории и практики 
специальных действий характеризовалось наличием двух подходов: классового и 
военно-профессионального. 

В основу классового подхода к партизанской войне было положено понимание В.И. 
Лениным этой формы вооруженной борьбы, изложенное им в 1906 году в работе 
"Партизанская война"{39}. 

Военно-профессиональный подход выражался взглядами генералов и офицеров старой 
армии, перешедшими на сторону Красной Армии. Суть его заключалась в признании 
стратегической важности партизанских действий войск, необходимости 
централизованного управления партизанскими отрядами, действующими в тылу 
противника, формирования соответствующих частей, имеющих специальное вооружение 
и снаряжение. В результате в январе 1918 года при оперативном отделе Народного 
комиссариата по военным делам (Наркомвоен) был создан Центральный штаб 
партизанских отрядов. Опыт партизанской борьбы нашел отражение в Полевом уставе 
РККА 1918 года (часть 1-я, Маневренная война), где самостоятельным разделом 
были изложены указания по подготовке и ведению партизанских действий{40}. 

Вместе с тем, руководство партизанским движением осуществлялось партийными 
органами. Так, руководство подпольными партийными организациями и партизанской 
борьбой на территории Украины, занятой белогвардейскими войсками, 
осуществлялось Зафронтовым бюро ЦК КП(б) Украины, создавшим, в свою очередь, 
Реввоенсовет и штаб повстанческих войск Левобережной и юго-восточной части 
Правобережной Украины{41}. 

Первая попытка теоретически осмыслить и совместить оба начала, выработать общий 
взгляд на эту проблему принадлежит М.В. Фрунзе. В брошюре "Единая военная 
доктрина и Красная Армия" (1921 год) в первый и последний раз высшее военное 
руководство страны официально заявило о необходимости подготовки и ведения 
вооруженными силами партизанских действий в тылу противника, которые М.В. 
Фрунзе часто называл "малой войной". 

"Если государство уделит этому достаточно серьезное внимание, если подготовка 
этой "малой войны" будет производиться систематически и планомерно, то и этим 
путем можно создать для армий противника такую обстановку, в которой, при всех 
своих технических преимуществах, они окажутся бессильными пред сравнительно 
плохо вооруженными, но полным инициативы, смелым и решительным противником. 
Поэтому, - продолжал Фрунзе, одной из задач нашего Генерального штаба должна 
стать разработка идеи "малой войны" в ее применении к нашим будущим войнам с 
противником, технически стоящим выше нас"{42}. 

Началась серьезная работа по теоретической проработке вопросов партизанских 
действий в тылу противника. В 1931 г. выходит книга М.А. Дробова "Малая война 
(партизанство и диверсии)", принципиальные положения которой отражали взгляды 
высшего советского партийного и военного руководства. Однако утверждение 
редакции, что данная работа "является первой попыткой систематического 
изложения этой совершенно не исследованной проблемы... и автор делает попытку 
систематически их (факты) изложить и дать теорию малой войны"{43}, была не 
вполне объективной и говорила лишь о том, что автор отказался от теоретических 
положений, наработанных дореволюционной военной мыслью. 

Более того, в перечне 372-х источников, которыми М.А. Дробов пользовался при 
написании книги, названы работы И.В. Вуича "Малая война", В. Балка "Тактика", Ф.
К. Гершельмана "Партизанская война", В.Н. Клембовского "Партизанские действия", 
дававшими системное представление в этой области военного искусства{44}. Хотя М.
А. Дробов в указанном перечне вообще не упомянул работы Д.В. Давыдова, в тексте 
книги на десятой странице есть прямые ссылки на него, которые подтверждают 
знакомство автора и с трудами первого русского исследователя теории 
партизанских действий. 

Для определения формы вооруженной борьбы в тылу противника М.А. Дробовым был 
выбран термин "малая война". Понятие "малая война" появилось в 18 веке и не 
однозначно трактовалось различными военными теоретиками. Автор вкладывал в 
понятие малой войны следующее утверждение: "Содержание и формы современной 
малой войны, это - выражение классовой вооруженной борьбы, по отношению к 
которой малая война есть лишь часть, отдельный момент, особая ступень в 
развитии. Иными словами, малая война - переходная форма классовой вооруженной 
борьбы, развивающейся во всеобщее вооруженное восстание для захвата власти и 
установления диктатуры восходящего класса, поэтому она естественна и 
закономерна как в "мирное", так и в военное время"{45}. 

К основным формам малой войны М.А. Дробов относил партизанство и диверсии. При 
этом первую форму борьбы автор подразделял еще на две формы: 
партизанство-повстанчество и партизанство войскового типа, при этом первое 
являлось основой для второго. Подчеркивалось преимущество в современной борьбе 
партизанства-повстанчества перед партизанством войскового типа, обусловленное 
развитием, формами и задачами классовой борьбы. 

Партизанство в целом рассматривалась как форма вооруженной борьбы, всегда 
связанная с обстановкой восстания. Считалось, что партизанство постепенно 
вырастает в ходе углубления классовой борьбы, что оно должно созреть на местах 
в массах и не может быть принесенным извне. При этом условия возникновения и 
развития форм партизанских действий в гражданской войне механически 
переносились на условия войны между государствами. Просто отмечалось, что "эти 
условия усложняются в периоды внешних войн, но зато сокращаются во времени их 
действия, т.к. сама война работает на революцию (разумея империалистические 
войны)"{46}. 

Исходя из такого понимания сущности партизанской борьбы, были сформулированы и 
соответствующие задачи партизанства: 

- распространение в народных массах понимания партизанской борьбы как одного из 
условий вооруженного восстания против социального (и национального) гнета; 

- создание организаций рабочих и крестьян, группирующихся вокруг партии с целью 
проведения активных мероприятий; 

- втягивание широких масс на путь революционных действий для ускорения процесса 
классовой дифференциации общества; 

- охрана революционных организаций, партийных аппаратов и вождей; 

- действия по истощению сил и средств противника; 

- подготовка и организация революционной армии для захвата или закрепления 
власти рабочих и крестьян. 

Таким образом, задачи партизанских действий в тылу противника рассматривались 
исключительно с точки зрения политической борьбы за власть. 

Различие форм партизанских действий на данном этапе развития специальных 
действий определялось по трем основаниям: 

- по классовому составу населения (чисто крестьянские, чисто рабочие, 
полурабочие-полукрестьянские); 

- по типу местности (болотисто-лесистые, горные, степные и т.п.); 

- по периодам развития классовой борьбы - предреволюционный (первоначальное 
выступление партизан и их зарождение); 

- революционный (размах и организованность партизанских действий вплоть до 
восстания) и период открытой гражданской войны. 

В качестве второй формы малой войны рассматривались диверсии как активные 
действия секретных мелких отрядов и групп. Считалось, что в отличие от 
партизанства, всегда связанного с массовыми движениями, диверсии не имеют 
корней в массах на местах, носят индивидуальный характер и исполняются 
специально подготовленными людьми, засланными в данную местность со стороны. 

Сами диверсионные действия делились: 

- на экономические (удар по предприятиям, железнодорожным путям и транспорту, 
финансам и вообще экономическим связям страны); 

- политические (пропаганда, разложение и интриги в среде правительственных и 
влиятельных общественных организаций); 

- военные (взрыв и порча вооружения, боевого снаряжения, складов, арсеналов, 
укреплений, станций связи и др.) и террористические (убийство или отравление 
общественно-политических и военных деятелей). 

- По способу нанесения ущерба диверсии делились на активные (акты материального 
разрушения или уничтожения) и пассивные (саботаж, уклонение или отказ от 
выполнения той или иной работы, распространение слухов, замедление процессов 
производства). По времени проведения они различались на диверсии мирного 
времени и диверсии во время войны{47}. 

В работе впервые в советской военной литературе четко и ясно говорится о 
недопустимости смешивания диверсий и разведки. Вот как данное утверждение 
обосновывалось М.А. Дробовым: "Так как обыкновенно разрушительная работа 
сосредоточивалась в разведывательных органах, имеющих агентурный аппарат, то и 
диверсии проходили по их же линии, но теоретически смешивать "активку" и 
диверсии совершенно невозможно и вредно, несмотря на пространственную 
совместимость их на практике. Первая преследует цели только разведки. Как на 
полях сражения войсковая разведка иногда добывает сведения боем, так и 
агентурная разведка принуждена получать нужные ей данные различными способами 
вплоть до убийств и разрушений. Однако цель всегда разведывательная. Диверсии - 
это боевая работа, они всегда имеют задачей ослабление мощи противника, не 
задаваясь совершенно разведывательными целями (для них разведка нужна постольку,
 поскольку она обеспечивает осуществление боевой задачи), почему и организация 
диверсионной работы должна быть выделена от работы по активной разведке"{48}. 
Далее М.А. Дробов делает оговорку, что часто диверсионный акт легче выполнить 
агенту разведки, что и наблюдается на практике, но такое положение он объясняет 
недостаточной разработанностью организационной стороны диверсионных операций. 

Для определения формы вооруженной борьбы в тылу противника был выбран термин 
"малая война". Считалось, что "малая война - переходная форма классовой 
вооруженной борьбы, развивающейся во всеобщее вооруженное восстание для захвата 
власти и установления диктатуры восходящего класса, поэтому она естественна и 
закономерна как в "мирное", так и в военное время". Исходя из такого понимания 
сущности партизанской борьбы, были сформулированы и соответствующие задачи 
партизанских действий в тылу противника, которые определялись исключительно с 
точки зрения политической борьбы за власть. В качестве форм малой войны 
рассматривались партизанство и диверсии. При этом партизанство подразделялось 
на два вида партизанство-повстанчество и партизанство войскового типа. 
Диверсиями назывались активные действия секретных мелких отрядов и групп. Сами 
диверсионные действия делились по типам на экономические, политические, военные 
и террористические. По способу нанесения ущерба диверсии делились на активные и 
пассивные. 

По времени проведения они различались на диверсии мирного времени и диверсии во 
время войны. Делался вывод о недопустимости смешивания диверсий и разведки в 
одной организационно-штатной структуре. 

Таким образом, понимая "пространственную совместимость" таких форм как 
партизанство и диверсии в малой войне, с одной стороны, и разведывательное 
обеспечение военных (боевых) действий, с другой, советский военный теоретик 
выносил диверсионные действия за рамки разведки. М.А. Дробовым делается важный 
вывод о неразрывном единстве двух форм малой войн. 

В 1929 году IV Управлением штаба РККА было издано открытым тиражом трехтомное 
исследование К.К. Звонарева, посвященное проблемам агентурной разведки. Вопросы 
соотношения разведки и диверсий в России также затрагивались автором. В первом 
томе "Русская агентурная разведка всех видов до и во время войны 1914-1918 г.г.
" 

К.К. Звонарев рассматривал активную разведку (диверсионную деятельность) в 
качестве составной части агентурной разведки{49}. 

Анализируя итоги диверсионной деятельности в рамках агентурной разведки в годы 
первой мировой войны, автор пришел к выводу, что "говорить о серьезно 
поставленной активной русской разведке не приходится. Были лишь отдельные 
разрозненные попытки применить этот вид агентурной разведки"{50}. Ибо 
действительно только в качестве курьезов можно рассматривать диверсионную 
деятельность русской агентурной разведки в этот период. Здесь и растрата с 
января 1916 по сентябрь 1917 гг. 86 тысяч рублей на немецкого агента-двойника 
Фарди с целью "организации революционного движения в Турции", и задача 
нанесения ущерба Германии путем "уничтожения глазков картофеля при его посадке, 
слишком глубокого посева свеклы, порчи сельско-хозяйственных орудий, заводских 
машин, скота, повозок и т.п."{51}. Заслуживает в настоящее время иной оценки 
проект капитана Брагина по организации широкомасштабной "революционной 
пропаганды" с целью создания в Германии революционной ситуации и вывода ее из 
войны, который в данной работе был назван бредом. Несмотря на громадную сумму, 
запрошенную Брагиным для осуществления своего плана (40 миллионов рублей), в 
своей основе проект был достаточно реален уже хотя бы по двум причинам: участие 
германского руководства в успешной реализации подобного "бред"-проекта в России 
в октябре 1917 года и появление Баварской советской республики в Германии в 
апреле 1919 года. 

О значении, которое немцы придавали диверсионным методам борьбы говорит также 
тот факт, что одну из таких задач по уничтожению американских складов с горючим 
в Европе систематическими поджогами выполнял младший сын германского кайзера 
Вильгельма Йохим, действовавший под именем Фрейтага и "принадлежавший к составу 
Шведского Красного Креста"{52}. 

В целом работа К.К. Звонарева отражала важное значение диверсионных действий в 
тылу противника, но носила в основном описательный характер и не затрагивала в 
прямой постановке вопроса анализа возможных форм и методов агентурной или 
диверсионной работы Красной Армии. 

Принципиально другую позицию по отношению к идее партизанских действий в тылу 
противника занимал А.А. Свечин. В работе "Стратегия" он, справедливо утверждая, 
что "грань между сокрушением и измором нужно искать не вне, а внутри 
вооруженного фронта"{53}, вместе с тем довольно пренебрежительно относился к 
возможностям партизанских отрядов в будущей войне. "По своему отношению к 
исполнительной власти государства вооруженные силы резко делятся на две 
категории. Регулярные войска являются беспрекословными исполнителями 
исполнительной власти. Положение партизан можно охарактеризовать понятием 
попутчика", - писал известный военный теоретик{54}. 

Однако в целом, работы М.В. Фрунзе, П.А. Каратыгина, М.А. Дробова, К.К. 
Звонарева и других давали достаточно теоретического материала для организации 
практической работы в этом направлении. 

Анализ содержания и форм партизанских действий, понимание их значения, масштаба 
и сложности, даже в рамках классового подхода к явлениям вооруженной борьбы, 
позволили советскому военно-политическому руководству прийти к выводу о 
необходимости организации этой работы Генеральным штабом еще в мирное время. 
Такая работа должна была включать: 

- определение районов действий партизан по полосам (в тылу противника, на самом 
театре боевых действий - в приграничной полосе и в тылу у себя) с точной 
разработкой плана действий в каждом районе по периодам; 

- создание в этих районах сети партизанских ячеек со всеми необходимыми для 
будущей боевой работы органами и материальной базой; 

- подготовку намеченного кадра партизан в политическом, организационном и 
тактически-боевом отношениях. 

Подчеркивалась необходимость соответствующей подготовки "во всей армии и флоте 
в особенности среди комсостава, чтобы каждый знал существо партизанских 
действий и умел на практике и противодействовать им, и осуществлять 
самостоятельно задачи, могущие быть ему поставленными во время войны как 
партизану"{55}. 

Задачи по непосредственной подготовке некоторых частей и подразделений Красной 
Армии к действиям партизанскими методами официально ставились на крупных 
совещаниях руководящего состава РККА. В речи на совещании командного состава 
войск Украины и Крыма М.В. Фрунзе подчеркнул: "Я указывал вам здесь на 
маневренность и подвижный характер наших будущих операций; крупная роль будет 
принадлежать в этих условиях партизанским действиям, для чего надо организовать 
и подготовить их проведение в самом широком масштабе, а отдельные группы войск 
планомерно и систематически воспитывать в духе подготовки к этим действиям"{56}.
 

Идеи Фрунзе развивают и воплощают в жизнь командармы 1 ранга М.Н. Тухачевский, 
И.П. Уборевич, И.Э. Якир, комкор В.И. Примаков. С 1932 года в оперативных 
планах приграничных округов в начальном периоде войны важная роль отводилась 
партизанским формированиям. Ими предусматривалось, что в случае, если войскам 
противника удастся углубиться на нашу территорию, на расстояние около 100 км от 
государственной границы, они должны были напороться на наши укрепрайоны и 
увязнуть в боях по их преодолению. В это время на оккупированной территории с 
первого дня начала боевых действий партизанские формирования начинают 
организованные действия по систематическому нарушению железнодорожных и других 
коммуникаций противника. Израсходовав находящийся в войсках запас боеприпасов, 
продовольствия, горючего и других материальных средств, противник будет 
вынужден отступить. Партизанские формирования также перемещаются, в том числе 
за пределы территории СССР, постоянно оставаясь в тылу противника и продолжая 
проводить диверсии. 

В соответствии с планом Генерального штаба РККА вдоль западной границы 
оборудуются десятки тайников с вооружением и боеприпасами. О масштабе этих 
работ можно судить по следующему факту. 

Если за все время своего существования Центральным штабом партизанского 
движения в годы Великой Отечественной войны было переброшено в тыл противника 
98,5 тысяч единиц стрелкового оружия{57}, то на территории Белоруссии только в 
100-километровой приграничной полосе в начальном периоде войны было тайно 
заскладировано свыше 50 тысяч винтовок, 150 пулеметов, десятки тонн 
минно-взрывных средств. Приблизительно такое же количество оружия и боеприпасов,
 в том числе минно-взрывных средств было подготовлено для применения с началом 
войны в Ленинградском военном округе. Разведывательным управлением Украинского 
военного округа в тайники было заложено, кроме отечественного оружия, 10 тысяч 
японских карабинов, около 100 пулеметов, множество мин, гранат, различных 
боеприпасов. Некоторые базы были подготовлены вне СССР. 

Началась интенсивная подготовка специально отобранных военнослужащих и целых 
подразделений к действиям в тылу противника со специальными задачами. 
Собственно подготовка кадров к ведению партизанской войны не прекращалась с 
гражданской войны. К 1932 году существовало три учебных школы, где готовили 
специалистов по ведению партизанской войны: две школы при IV (разведывательном) 
Управлении штаба РККА и одна при ОГПУ. 

Школа ОГПУ в Харькове готовила в основном диверсантов-подпольщиков для действий 
с нелегальных позиций. Школа IV Управления в Куперске готовила группы по 10-12 
человек, пришедших на советскую территорию из районов Западной Украины и 
Белоруссии, в течение 6 месяцев. Крупная школа Народного комиссариата обороны 
по подготовке офицерских кадров к ведению войны партизанскими методами, а также 
офицеров-организаторов партизанской борьбы была в местечке Грушки под Киевом. 
Работу школы держали под постоянным контролем Генеральный секретарь ЦК КП(б) 
Украины С.В. Косиор и командующий войсками Украинского военного округа И.Э. 
Якир. Только их вмешательство в судьбу партизан во время голода на Украине, 
несмотря на некоторые нарушения конспирации, связанные с составлением их 
списков, спасло советских диверсантов от голодной смерти{58}. 

Готовились к диверсионным действиям и воздушно-десантные части и подразделения. 
История создания Воздушно-десантных войск в СССР говорит о том, что данный род 
войск на самом начальном этапе своего развития представлял собой действия 
небольших диверсионных подразделений в тылу противника, не предназначавшихся 
для открытого боя с противником. По этому пути, по мнению зарубежного военного 
историка Т. Уайта, шло также военное строительство диверсионных сил в 
иностранных армиях{59}. Поэтому с описания диверсионных действий во время 
первой мировой войны во Франции и Германии начинала исследование этого вопроса 
группа авторов во главе с бывшим командующим ВДВ генерал-полковником Е.Н. 
Подколзиным{60}. И только по мере улучшения тактико-технических возможностей 
самолетов по десантированию личного состава и техники, увеличению числа 
авиадесантных отрядов началось увеличение количества десантируемых сил и 
средств и, соответственно, подготовка к ведению обычных боевых действий в тылу 
противника. 

Осенью 1932 года в Ленинградском военном округе проводились специальные учения, 
на которых воинские партизанские формирования, сформированные из выпускников 
партизанских спецшкол, показали высокую эффективность действий в тылу 
противника. На них впервые были организованы диверсионные действия на железных 
дорогах с применением экспериментальных противопоездных мин. Свыше 500 
выпускников партизанских спецшкол участвовали в Бронницких учениях под Москвой. 
В 1933 году в Украинском военном округе проводятся специальные учения с 
привлечением диверсионных отрядов и авиации. По их итогам делается вывод, что 
заранее обученные подразделения при управлении из единого центра в состоянии 
провести внезапную и широкомасштабную операцию, которая парализовала бы все 
коммуникации в западных областях Украины и Белоруссии, занятые условным 
противником... 

Однако в июне 1937 года высшее военные руководители, допускавшие возможность 
ведения боевых действий на территории СССР, в приказе Наркома обороны Маршала К.
Е. Ворошилова о "Раскрытии Наркоматом внутренних дел предательской, 
контрреволюционной военной фашистской организации в РККА" были обвинены в том, 
что "пытались подорвать мощь Красной Армии и подготовить ее поражение в случае 
войны"{61}. 

Репрессиям подверглись не только люди, но и их книги и документы. В 1928 г. 
проблеме подготовки и ведения партизанских действий посвятил свой труд 
"Партизанство" заместитель начальника разведывательного отдела штаба 
Украинского военного округа П.А. Каратыгин, однако обнаружить эту работу нигде 
не удалось. По-видимому, труд попал в число книг, подлежащих уничтожению 
согласно приказу Народного комиссара обороны СССР № 147 от 10 августа 1937 г. 
"О назначении комиссии для изъятия политически вредной и устаревшей военной и 
военно-политической литературы{62}. 

В результате репрессий 1937-1938 годов обученные и подготовленные, как их тогда 
называли, кадровые советские диверсанты были поголовно уничтожены. Уцелели 
только те, кто до начала массовых расстрелов был отправлен в Испанию. Все 
партизанские отряды были расформированы, а тайники с оружием, боеприпасами и 
минно-взрывными средствами демонтированы. Сами термины "диверсия", 
"диверсионная деятельность", "диверсант" и т.п. стали применяться исключительно 
в отрицательном смысле и только применительно к врагам. Дальнейшее развитие 
Воздушно-десантных войск пошло по линии наращивания возможностей по ведению 
боевых действий в тылу противника только в форме общевойскового боя при 
проведении Красной Армией наступательных операций. 

Однако прекращение развития различных форм малой войны в Советском Союзе не 
остановило стремительное развитие теории и практики диверсионных действий в 
время гражданской войны в Испании. У испанцев, которые в последний раз 
партизанили против Наполеона, не было ни навыков, ни специалистов-диверсантов, 
способных решать специфические задачи партизанской борьбы в тылу современной 
регулярной армии. 

По инициативе старшего советского военного советника Я.К. Берзина осенью 1936 
года среди советских добровольцев там оказались и специалисты по диверсионным 
действиям И.Г. Старинов, Н.А. Прокопюк, А.К. Спрогис и другие. Свою 
деятельность в роли советников и инструкторов они начали с создания в составе 
республиканской армии небольших диверсионных групп. 

Первой в декабре 1936 года в Валенсии была сформирована диверсионная группа 
капитана Доминго Унгрия в составе 12 человек. Результативные действия группы в 
течение 3-х месяцев при осуществлении диверсий на железных и шоссейных дорогах, 
особенно после успешного крушения воинского эшелона со штабом итальянской 
авиадивизии, приводят Генеральный штаб республиканцев к решению о формировании 
специального батальона для действий в тылу противника. Личному составу 
батальона был установлен полуторный оклад денежного содержания и авиационный 
паек. К ноябрю 1937 года в составе республиканской армии действует уже XIV 
партизанский корпус численностью около 3 000 человек. За 10 месяцев 
диверсантами корпуса было совершено около 200 диверсий и засад, в которых 
противник потерял около 2 000 человек, сотни единиц военной техники, тысячи 
тонн боеприпасов, горючего и других материальных средств. Потери корпуса при 
этом составили всего 14 человек{63}. 

Во время действий специальных формирований в тылу франкистов были найдены 
многие новые приемы и способы диверсионных действий. Впервые систематически 
использовались автомобили, в том числе трофейные, для действий диверсантов в 
тылу противника. Было налажено использование штатных боеприпасов для извлечения 
из них тринитротолуола. Целью диверсий на железных дорогах ставится отвлечение 
максимально возможного количества войск для их охраны в период проведения 
операции войск на фронте. 

В целом диверсионные действия во время гражданской войны в Испании приобретают 
форму систематических специальных действий на железных и шоссейных дорогах в 
тылу противника. Гражданская война в Испании показала высокую эффективность 
диверсионных действий в тылу противника, что привело к формированию в составе 
республиканской армии IV партизанского корпуса. Однако положительный опыт 
специальных действий не был использован советским военно-политическим 
руководством. 

Советское военное искусство на этапе 1918-1937 гг. в понятие малой войны 
вкладывало такие формы вооруженной борьбы в тылу противника как 
партизанство-повстанчество, партизанство войскового типа и диверсии. Все три 
формы при этом рассматривались как составные части классовой борьбы. 
Одновременно с классовым пониманием форм вооруженной борьбы в тылу противника 
партизанские действия являлись составной частью использования регулярных 
вооруженных сил. До 1938 года подготовка соединений, частей и подразделений 
Красной Армии к партизанской борьбе являлась составной частью оперативной и 
боевой подготовки войск, особенно приграничных округов. 

2.2. Содержание и формы специальных действий: 1938-1950 годы 

Второй этап (1938-1950 гг.) советского периода развития теории и практики 
специальных действий в своем начале характеризуется резкими изменениями в 
доктринальном подходе к этой проблеме. Официальная система взглядов на ведение 
войны после 1938 года более не допускает возможности какого-либо глубокого 
прорыва крупных группировок противника на территорию СССР и достаточно 
продолжительного нахождения на ней неприятельских войск. Соответственно 
партизанские действия в оперативном и стратегическом масштабе не 
рассматриваются как одна из задач теории и практики военного искусства. 

Боевая практика советско-финской войны в 1939 году заставила Разведывательное 
управление Ленинградского военного округа предпринять попытку формирования 
нештатных разведывательно-диверсионных подразделений, предназначенных для 
действий в тылу противника. 

Однако вследствие поспешной подготовки, недостаточного вооружения и снаряжения 
значительная часть диверсионных групп погибла от холода, более трети групп 
попали в плен. Опыт войны с финнами убедительно доказал, что даже самые простые,
 но умело поставленные мины способны нанести наступающим войскам ощутимый урон, 
существенно снизить темп наступления, затруднить использование путей сообщения 
войсками и организацию подвоза предметов снабжения. 

Однако единственным практическим выводом, который был сделан в организации 
диверсионных действий, стала реорганизация 5-го отдела (специального 
диверсионного) в составе Разведывательного управления Генерального штаба и 
введение в состав разведотделов штабов приграничных военных округов отделений 
"активной разведки". Практическая работа по формированию штатных 
диверсионно-разведывательных формирований и их подготовке в мирное время 
организована не была. 

В мае 1940 года Народным комиссаром обороны СССР был назначен Маршал Советского 
Союза С.К. Тимошенко. Специально созданная в связи с этим комиссия во главе с 
секретарем ЦК ВКП(б) А.А. Ждановым осуществила проверку Наркомата обороны и 
подготовила Акт его приема-передачи. В этом документе отмечалось, что на момент 
приема и сдачи Наркомат обороны не имел оперативного плана войны{64}. 
Соответственно не было уже и планов ведения малой войны партизанскими и 
регулярными формированиями Красной Армии, в том числе в начальном периоде войны.
 

В конце декабря 1940 года - начале января 1941 года в Москве состоялось 
совещание высшего командного и политического состава Красной Армии, которое 
завершилось проведением двухсторонних оперативно-стратегических игр на картах. 
На нем присутствовали руководящий состав Наркомата обороны и Генерального штаба,
 начальники Центральных управлений, командующие, члены военных советов и 
начальники штабов военных округов, армий, начальники военных академий, 
генерал-инспекторы родов войск, командиры некоторых корпусов, дивизий - всего 
более 270 человек. 

Совещание тщательно и заблаговременно готовилось. По заданию Наркома обороны 
было поручено разработать 28 докладов по самым актуальным проблемам военной 
теории и практики. Однако ни в одном из докладов или выступлений не 
затрагивалась проблема организации и ведения малой войны в тылу противника. 
Даже при рассмотрении организации оборонительных действий в предполье в докладе 
начальника Генерального штаба генерала армии А.К. Мерецкова возможность 
каких-либо партизанских или других специальных действий не 
предусматривалась{65}. В докладе командующего войсками Киевского особого 
военного округа генерала армии Г.К. Жукова задача нарушения подвоза запасов по 
железным и шоссейным дорогам, сковывание действий противника в его тылу 
возлагалась только на авиацию. Партизанские действия или другие действия малой 
войны в тылу противника не упоминались{66}. В докладе командующего войсками 
Московского военного округа генерала армии И.В. Тюленева указывалось, что 
ведение современных войн вооруженными силами покоится только на двух основных 
формах боевых действий - на наступлении и на обороне. Не рассматривал проблему 
специальных действий в тылу противника в своем выступлении и начальник 
Разведывательного управления генерал-лейтенант Ф.И. Голиков, который заострил 
внимание на трех вопросах: о постановке службы ВНОС, о дорожно-мостовой службе 
и о службе регулирования{67}. 

Проведенные после совещания оперативно-стратегические игры трудно оценить 
положительно. Существенным недостатком игр было полное исключение 
оборонительных действий из розыгрыша операций начального периода войны. Обе 
игры начинались из исходного положения, когда враг после нападения на СССР был 
отброшен к исходному рубежу. В ходе игры "Наступательная операция фронта с 
прорывом УР" применение воздушно-десантных соединений и частей 
предусматривалось только в рамках организации и проведения выброски крупного 
авиадесанта{68}. Действия мелких диверсионных групп в тылу противника и 
противодействие им в своем тылу, а также действия по организации, всестороннему 
обеспечению и руководству партизанскими отрядами не отрабатывались. 

В течение осени и зимы 1940 года был разработан новый оперативный план по 
отражению агрессии, который постоянно корректировался, но и он, по словам 
бывшего тогда первым заместителем начальника Оперативного управления А.М. 
Василевского, не предусматривал каких-либо диверсионных действий на 
коммуникациях противника{69}. 

Таким образом, теория и практика советского военного искусства накануне Великой 
Отечественной войны перестала рассматривать партизанские, диверсионные или иные 
специальные действия в тылу противника как важную составную часть вооруженной 
борьбы. Вопросы подготовки и ведения специальных действий не отрабатывались на 
военных играх и командно-штабных учениях, были изъяты из оперативных планов 
Генерального штаба и приграничных военных округов, не были включены в 
содержание боевой подготовки войск и сил РККА. 

Пренебрежительное отношение к вопросам организации диверсионных действий на 
западном направлении было вызвано в том числе недостаточным пониманием сущности 
немецкой стратегии "молниеносной войны" относительно значительного, а подчас - 
решающего влияния технического и материального обеспечения на ведение боевых 
действий немецко-фашистскими войсками. 

"Блицкриг" появился в начале 20 века в германском военном искусстве как 
вынужденная необходимость, связанная с отсутствием военно-экономических 
ресурсов, достаточных для длительного ведения войны, и как единственная 
возможность достижения победы над своими противниками на Европейском континенте.
 В военно-стратегическом плане это предполагало в качестве первоочередной цели 
не захват вражеской территории, а исключительно разгром и уничтожение основной 
части вооруженных сил противника. Такая концепция ведения войны была опробована 
вначале на Польше, а затем совершенствовалась в ходе последующих военных 
кампаний на Западе. 

Достаточно ясно вырисовывался и способ применения сил и средств в начальном 
периоде войны: внезапное нанесение авиационных ударов по аэродромам противника 
с целью завоевания господства в воздухе, диверсионные удары по штабам, линиям 
связи, другим объектам с целью дезорганизации системы управления и создания 
паники, достижение подавляющего превосходства на главных направлениях путем 
массированного применения танков, глубокий прорыв в глубину немецких танковых 
групп в тесном взаимодействии с авиацией, уничтожение основной части 
вооруженных сил противника в начальном периоде войны. 

Подготовка операции "Барбаросса" не являлось исключением из этих правил. Три 
месяца - вот тот срок, в течение которого германский Генеральный штаб 
рассчитывал одержать победу. Гитлеровские генералы ясно понимали, что наиболее 
уязвимым местом в осуществлении оперативного плана военных действий на Востоке 
является техническое и тыловое снабжение войск и что в случае затяжной войны с 
Советским Союзом Германию ждет катастрофа. Запасов цветных металлов, 
захваченных в оккупированных областях, хватало примерно до конца 1941 года. 13 
июня 1941 года начальник военно-промышленного штаба ОКВ генерал Томас 
докладывал начальнику Генерального штаба Сухопутных войск Ф. Гальдеру, что 
"осенью запасы горючего будут исчерпаны. Запасы авиабензина составят лишь 1/2 
потребности; автобензина - 1/4; дизельного горючего и жидкого топлива - 1/2 
потребности"{70}. 

В оперативной разработке к плану "Барбаросса", составленной Управлением военной 
экономики и военной промышленности 13 февраля 1941 года, первой проблемой, с 
которой столкнется Германия в случае затяжной войны, была названа транспортная 
проблема{71}. 

В ноябре 1940 года расчеты генерал-квартирмейстерской службы показали, что 
немецкая армия начнет Восточную кампанию имея запасы горючего всего на первые 
три месяца операции, при этом возимый запас горючего в дивизии обеспечивал 
запас хода 100 км. Обеспеченность боеприпасами: в каждой пехотной дивизии - 500 
тонн, или два боекомплекта (в танковых дивизиях три); этого хватало на 10 дней 
при ежедневном расходе в 0,2 боекомплекта. На следующие 10 дней 
предусматривалось снабжение боеприпасами из расчета по 0,3 боекомплекта в день. 
Продовольствия: всего - 20 сутодач, из них в дивизии 6 сутодач{72}. Дальнейшее 
снабжение войск должно было осуществляться бесперебойным подвозом запасов. 

Оценивая возможную обстановку с подвозом предметов снабжения войскам начальник 
Генерального штаба Сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер писал 
в своем дневнике: " Поскольку нельзя рассчитывать на ускоренные темпы 
переброски по железным дорогам (разрушения, водные преграды, другая колея), 
безостановочное проведение операции зависит от снабжения, базирующегося на 
мотор"{73}. Таким образом, учитывая ограниченность возимых запасов, обширные 
пространства и удаленность объектов снабжения от баз, решающее значение 
отводилось автотранспорту, который, по мнению немецкого командования, должен 
был стать основным средством доставки предметов снабжения. При этом задержка 
наступления по причине нарушения подвоза снабжения допускалась лишь очень 
далеко на Востоке, за рубежом Днепр - Двина{74}. 

Применение широкомасштабных диверсионных действий для нарушения управления 
войсками и работы коммуникаций, выполнения других специальных задач в тылу 
противника, а также использование "пятой колонны" - являлись составной частью 
немецкой теории "блицкрига". Немецкие диверсанты использовались для 
провокационного нападения на польскую радиостанцию "Гляйвиц" в конце августа 
1939 года, что послужило официальным предлогом развязывания войны против Польши.
 Фашиствующие пособники из "пятой колонны" содействовали захвату Голландии, 
Бельгии, Норвегии в 1940 году. Диверсионный отряд был использован при нападении 
гитлеровской Германии на Югославию и Грецию 6 апреля 1941 года{75}. 

Для ведения диверсионных действий в 1940 году в составе вермахта был 
сформирован специальный диверсионный полк "Бранденбург" (в документах 800-й 
учебный полк особого назначения "Бранденбург"). Практическая работа по 
подготовке диверсионных ударов по наиболее важным объектам советского тыла 
началась в конце 1940 года, в результате которой 17 мая 1941 года из состава 
800-го (диверсионного) полка "Бранденбург" один батальон был придан группе 
армий "Центр", один батальон - группе армий "Юг" и две роты - группе армий 
"Север"{76}. Боевое применение подразделений полка тщательно планировалось как 
Генеральным штабом сухопутных войск, так и штабами групп армий в тесном 
взаимодействии с отделами "Абвера II" и офицерами полка "Бранденбург". 
Выделенные группам армий диверсионные батальоны распределялись поротно по 
армиям с определением объектов действий и порядка взаимодействия с наступающими 
войсками. Так, штабом группы армий "Б" (в последующем - группа армий "Центр") 
20 мая 1941 года был издан приказ по организации диверсионных действий одной 
роты полка "Бранденбург" в полосе 4-й армии (приложение 7). Для руководства 
своими силами и средствами перед нападением на Советский Союз Управление 
военной разведки и контрразведки (абвер) сформировало на Востоке так называемые 
"фронтовые руководящие центры". Функционально они соответствовали трем главным 
отделам абвера. Под Варшавой располагался штаб "Валли-1" с теми же задачами, 
что и 1-й отдел абвера (разведка). В районе Августова находился штаб "Валли-2" 
(диверсионный центр), а в Восточной Пруссии - штаб "Валли-3" 
(контрразведка){77}. 

Анализ немецких военно-экономических и боевых возможностей, проведенный 
советским военным руководством подтверждал, что Германия не способна вести 
длительную войну с Советским Союзом. Однако из этого делался вывод только о том,
 что когда начнется война, немцы в первую очередь будут стремиться захватить 
Украину и другие богатые сырьевыми ресурсами районы страны. Вывод, что 
необходимо организовать воздействие на наиболее уязвимое место военного 
противоборства - тыловое и техническое обеспечение немецких войск, - сделан не 
был. В результате широкомасштабные систематические действия в тылу противника 
по уничтожению запасов и срыву снабжения войск противника боеприпасами, 
горюче-смазочными материалами, продовольствием и другими предметами тылового и 
технического обеспечения по железным и шоссейным дорогам, как специальная 
задача какого-либо рода войск Красной Армии высшим военным руководством не 
рассматривались. 

Только 16 июня 1941 года к практической работе по организации диверсионных 
действий приступил и Народный комиссариат внутренних дел. Вот как описывает 
взаимодействие с приграничными военными округами в этой области накануне войны 
П.А. Судоплатов, руководивший службой диверсионно-разведывательных операций в 
советских органах безопасности с конца 30-х до начала 50-х годов. 

"20 июня 1941 года Эйтингон (заместитель П.А. Судоплатова) сказал мне, что на 
него произвел неприятное впечатление разговор с генералом Павловым, командующим 
Белорусским военным округом. Поскольку они с Эйтингоном знали друг друга по 
Испании, он попросил дружеского совета у Павлова, на какие пограничные районы, 
по его мнению, следовало бы обратить особое внимание, где возможны провокации 
со стороны немцев. В ответ Павлов заявил нечто невразумительное, он, казалось, 
совсем ничего не понимал в вопросах координации действий различных служб в 
современной войне. Павлов считал, что никаких особых проблем не возникнет даже 
в случае, если врагу удастся в самом начале перехватить инициативу на границе, 
поскольку у него достаточно сил в резерве, чтобы противостоять любому крупному 
прорыву. Одним словом, Павлов не видел ни малейшей нужды в подрывных операциях 
для дезорганизации тыла войск противника"{78}. 

Принято считать, что нападение фашистской Германии на СССР началось нанесением 
авиационных и артиллерийских ударов. Однако масштаб и характер диверсионных 
действий в тылу советских войск позволяет говорить о нанесении немецкой армией 
также и диверсионного удара, который предшествовал боевым действиям авиации и 
артиллерии и вторжению немецких войск. Целью удара было нарушить управление 
войсками и не допустить передачи в приграничные округа, соединения и части 
приказов и директив о приведении их в высшие степени боевой готовности, выходе 
в районы оперативного предназначения и занятии огневых позиций. Таким образом, 
форма применения немецких сил и средств со специальными задачами в тылу 
советских войск в первые часы войны имела признаки диверсионного удара по 
государственным и военным линиям связи и управления. 

Оперативно-стратегический масштаб и значение этого диверсионного удара немцев в 
самом начале войны подтверждается его последующей оценкой Маршалом Советского 
Союза Г.К. Жуковым, бывшего тогда начальником Генерального штаба Красной Армии. 
"Чуть позже нам стало известно, что перед рассветом 22 июня во всех западных 
приграничных округах была нарушена проводная связь с войсками и штабы военных 
округов и армий не имели возможности быстро передать свои распоряжения. 
Заброшенная немцами на нашу территорию агентура и диверсионные группы разрушали 
проволочную связь, убивали делегатов связи и нападали на командиров. В штабы 
округов из различных источников начали поступать самые противоречивые сведения, 
зачастую провокационного характера. Генеральный штаб, в свою очередь, не мог 
добиться от штабов округов и войск правдивых сведений, и, естественно, это не 
могло не поставить на какой-то момент Главное Командование и Генеральный штаб в 
затруднительное положение"{79}. О серьезных затруднениях в управлении войсками 
из-за нарушений линий проводной связи немецкими диверсионными отрядами писал 
Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян в книге "Так начиналась война"{80} и 
другие полководцы Великой Отечественной войны. 

Таким образом, применение широкомасштабных диверсионных действий для нарушения 
управления войсками и работы коммуникаций, выполнения других специальных задач 
в тылу противника в начальном периоде войны и в последующих военных действиях, 
а также использование "пятой колонны" являлись составной частью немецкой теории 
"блицкрига". Вместе с тем, несмотря на выявленную серьезную уязвимость немецкой 
армии в техническом и тыловом обеспечении войск в ходе длительных боевых 
действий, советская военная доктрина в предвоенный период не предусматривала 
организацию диверсионных действий в тылу противника специальными регулярными 
соединениями, частями и подразделениями Красной Армии или другими вооруженными 
формированиями в форме систематических специальных действий или специальной 
операции в оперативном или стратегическом масштабах. Применение сил и средств 
для диверсионных и других специальных действий в тылу противника не входило в 
оперативные планы приграничных военных округов, а также воздушно-десантных, 
инженерных войск и кавалерии, и не было включено соответствующими главами в 
полевые и боевые уставы родов войск и служб. Формы боевого применения сил и 
средств в тылу противника не были разработаны в теоретическом плане и не 
освоены в оперативной и боевой подготовке войск. В военных академиях и училищах,
 школах и курсах боевой подготовки войск вопросам партизанских действий не 
уделялось должного внимания. Промышленностью не был освоен выпуск мин и 
минно-взрывных средств, специально предназначенных для применения на железных и 
шоссейных дорогах. Организации Общества содействия обороне, авиационному и 
химическому строительству (Осоавиахим) в своей деятельности по военной 
подготовке населения также не занимались вопросами подготовки и ведения 
партизанских действий. 

Вторая мировая война стала проверкой предвоенных военно-теоретических взглядов 
советского руководства на роль и место вооруженной борьбы в тылу противника. 
Развитие специальных действий во время Великой Отечественной войны можно 
разделить на четыре периода. 

Периодом поиска и становления форм боевого применения различных сил и средств в 
тылу противника со специальными задачами можно считать время с 22 июня 1941 
года по 30 мая 1942 года. 

Анализ действий сторон за несколько часов до войны и в первые часы и сутки 
ведения открытых боевых действий показывает, что, если немецкая армия начала 
военные действия предварительным нанесением диверсионного удара по линиям связи 
и другим объектам государственного и военного управления, то советские войска 
каких-либо диверсионных или иных специальных действий в этот период не 
предпринимали. 

Организация партизанских действий в тылу немецких войск советским политическим 
руководством с началом войны рассматривалась в основном не как задача 
вооруженных сил, а как одна из задач партийных и советских органов. 29 июня 
1941 года, т.е. через неделю после начала вторжения, вышла Директива Совнаркома 
СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей, где 
в частности указывалось: "В занятых врагом районах создавать партизанские 
отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для 
разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи 
телефонной и телеграфной связи, поджога складов и т.д. В захваченных районах 
создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и 
уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия"{81}. С точки зрения 
организации вооруженного сопротивления в тылу противника данная директива была 
лозунгом, поскольку никакой руководящей партийной или государственной структуры,
 предназначенной для "разжигания партизанской войны" заблаговременно создано не 
было. Установка на ведение открытой вооруженной борьбы с хорошо оснащенными и 
подготовленными частями немецкой армии обрекало партизанские отряды на разгром 
и чрезвычайно большие потери. 

Одной из причин неверного выбора целей и задач партизанских отрядов и 
диверсионных групп в тылу противника был механический перенос форм партизанской 
борьбы с гражданской войны на новые условия начавшейся войны. Если в годы 
гражданской войны вооружение партизанских отрядов и противостоящих им частей 
регулярных войск, за исключением артиллерии, было в основном одинаковым 
(пулеметы, винтовки, гранаты, сабли), то в 1941 году противник имел большое 
количество танковых и механизированных соединений и частей, которые при 
поддержке авиации и артиллерии обладали подавляющим превосходством в открытом 
бою с партизанами. Поэтому, если в гражданскую войну "партизанские отряды 
занимали города" и могли разгромить противника в открытом бою, то к началу 
второй мировой войны они эту способность в основном утратили. Чем крупнее был 
партизанский отряд, ввязавшийся в открытый бой с немцами, тем легче было 
противнику применить современные средства поражения и уничтожить партизанское 
формирование. 

10 июля 1941 года Государственный Комитет Обороны направил главнокомандующим 
войсками направлений К.Е. Ворошилову, С.К. Тимошенко, С.М. Буденному, а также 
командующим округами, фронтами и армиями, председателям СНК и секретарям ЦК 
союзных республик Постановление № ГКО-83сс за подписью И. Сталина, где 
предписывалось: "Обязать главкомов почаще разбрасывать с самолетов в тылу 
немецких войск небольшие листовки за своей подписью с призывом к населению 
громить тылы немецких армий, рвать мосты, развинчивать рельсы, поджигать леса, 
уйти в партизаны, все время беспокоить немцев угнетателей. В призыве указывать, 
что скоро придет Красная Армия и освободит их от немецкого гнета"{82}. Громить 
тылы немцев, таким образом, должны были не специальные части вооруженных сил, а 
безоружное мирное население оккупированных областей, которое призывали к 
самоорганизации для вооруженной борьбы на захваченных территориях. 

8 июля 1941 года начальник Генерального штаба Сухопутных войск Германии 
генерал-полковник Ф. Гальдер делает следующую запись в своем дневнике: "Вагнер 
(генерал-квартирмейстер) представил доклад о положении со снабжением. Оно всюду 
вполне удовлетворительное. Работа железных дорог превзошла все наши ожидания. 

Лишь на участке Брест - Минск пропускная способность железной дороги несколько 
ниже ожидавшейся. Выполнение ближайших оперативных задач в 
материально-техническом отношении вполне обеспечено. Автотранспорта большой 
грузоподъемности вполне достаточно"{83}. Только с 1 по 16 августа в немецкие 
войска было доставлено 340 эшелонов с боеприпасами, т.е. такое количество 
боеприпасов, какое предусматривалось всем планом "Барбаросса"{84}. 
Примечательно, что приблизительно к этому времени группа армий "Центр" от 
ударов авиации, по техническим и другим причинам потеряла одну треть своего 
автотранспорта большой грузоподъемности{85}. Партизанских действий на шоссейных 
дорогах противником не отмечается, хотя основная масса немецкого автотранспорта 
большой грузоподъемности еще занята перевозками боеприпасов и других предметов 
снабжения от границы до Днепра. 

18 июля 1941 года, когда немецкими войсками уже были оккупированы Прибалтика, 
почти вся Белоруссия, западная часть Украины, вышло постановление ЦК ВКП(б) "Об 
организации борьбы в тылу германских войск", где партизанские действия, 
по-прежнему, рассматривались как вооруженная форма политической борьбы. В нем 
подчеркивалась роль партийного руководства и выдвигалась задача: "...развернуть 
сеть наших большевистских подпольных организаций на захваченной территории для 
руководства всеми действиями против фашистских оккупантов". Для руководства 
партизанской борьбой развернулась организаторская работа, направленная, прежде 
всего, на создание партийных комитетов на оккупированной территории, и к концу 
1941 года в тылу противника действовало 18 подпольных обкомов, более 260 
окружкомов, горкомов, райкомов и других подпольных партийных организаций{86}. 

На основании данного Постановления и приказа Наркома обороны в Главном 
политическом управлении РККА и политуправлениях фронтов были организованы 10-е 
отделы, а в политотделах армий - 10-е отделения для организации 
партийно-массовой работы среди населения оккупированных областей и 
политического руководства партизанским движением. "Так как в то время не 
существовало никаких пособий и наставлений по вопросам организации и тактики 
партизанской борьбы, - вспоминал впоследствии П.К. Пономаренко, - Главное 
политическое управление в октябре 1941 года разослало армейским политорганам 
"Инструкцию по организации мелких местных партизанских отрядов", составленную в 
период гражданской войны и интервенции против Советской России"{87}. Отсутствие 
уставов, наставлений и других руководящих документов по подготовке и ведению 
партизанских действий, тактике действий партизанских отрядов и диверсионных 
групп явилось важным фактором, влияющим на выбор форм специальных действий. 
Незнание основных положений по подготовке и ведению специальных действий 
заставляло партизан искать наиболее оптимальную структуру организации сил и 
средств, вырабатывать специальные формы их боевого применения уже в ходе боевых 
действий и нести большие потери. 

Практика руководства партизанскими действиями партийными и советскими органами 
в рамках форм партийной и советской работы, а также войсковыми политорганами 
показала их явную неспособность к выполнению задач по подготовке и переброске 
партизанских отрядов в тыл противника, планированию боевого применения 
партизанских отрядов и руководству боевыми действиями партизан, организации 
снабжения партизанских отрядов оружием, боеприпасами, минно-взрывными и другими 
средствами. Поэтому к ноябрю 1941 года военными советами фронтов в инициативном 
порядке были организованы специальные оперативные группы, которые взяли на себя 
руководство боевыми действиями партизан как составную часть управления войсками.
 Организацией восстановления советских и партийных органов на оккупированной 
территории продолжали заниматься различные партийные комитеты, а также отделы и 
отделения политорганов фронтов и армий{88}. 

Вопросы подготовки, вывода и руководства партизанскими отрядами в тылу 
противника выходили также за рамки разведывательного обеспечения операции и боя.
 Разведывательные отделы фронтов и армий пытались направить деятельность 
партизанских отрядов и диверсионных групп только на решение задач, возложенных 
на разведку. Этот недостаток, в частности, был отмечен в постановлении 
смоленского обкома ВКП(б) от 11 ноября 1941 года при анализе состояния 
партизанского движения в области: "Командование армий, дивизий и полков 
направляют деятельность партизанских отрядов и используют их односторонне, 
только для разведки, что ограничивает инициативу партизанских отрядов и их 
командиров по уничтожению живой силы, материальной части, транспорта и путей 
сообщения противника"{89}. Таким образом, наличие и ведомственная 
принадлежность органа управления специальными действиями являлась существенным 
фактором, влияющим на выбор задач и форм боевого применения партизанских 
отрядов и диверсионных групп в тылу противника. 

С началом войны стала очевидной необходимость широкого развертывания 
диверсионных действий партизанскими отрядами на коммуникациях противника и 
подготовки соответствующих специалистов. В июле 1941 года был создан 
Оперативно-учебный центр Западного фронта по подготовке партизан к проведению 
диверсий. Вскоре аналогичные центры и школы по подготовке партизан-диверсантов 
были созданы в других фронтах. Отсутствие в партизанских отрядах 
минеров-подрывников тормозило развитие и широкое применение таких эффективных 
способов диверсий как крушение поездов, устройство засад с применением мин и 
управляемых фугасов, уничтожение объектов с помощью мин и фугасов, управляемых 
по радио, диверсий с применением мин-сюрпризов и других специальных акций с 
применением минно-взрывных средств. 

Применение диверсий как способа действий в широких масштабах, кроме того, не 
представлялось возможным в результате отсутствия в достаточном количестве мин и 
зарядов, специально приспособленных для применения на коммуникациях противника. 
Табельные мины ТМ-35, ТМД-40, АМ-5, ПМД и другие, находившиеся на вооружении 
Красной Армии, оказались трудно применимыми в тылу противника. Они были 
громоздкими, тяжелыми и требовали значительного времени на установку и 
маскировку. 

Одновременному проведению согласованных по цели, месту и времени специальных 
акций в форме удара препятствовало также отсутствие связи партизанских отрядов 
с Центром из-за недостатка средств связи и радистов. "К июню 1942 года в тылу 
врага действовало 387 учтенных партизанских отрядов и групп, из них только 37, 
т.е. 10% имели радиостанции для связи с Командованием"{90}. Недостаточное 
количество минеров-подрывников, радистов и специального вооружения не позволило 
на начальном этапе войны использовать в тылу противника такую форму специальных 
действий как удар по железнодорожным коммуникациям. Только по мере поступления 
в партизанские отряды специальных минно-взрывных средств и подготовленных 
специалистов стали увеличиваться масштабы диверсионных действий. Так, согласно 
данным главной железнодорожной дирекции группы армий "Центр" количество 
партизанских налетов на объекты железнодорожного транспорта в первой половине 
1942 года составляло: январь 5, февраль - 6, март - 27, апрель - 65, май - 145; 
количество подорвавшихся на минах паровозов составляло: в феврале - 5 (в 
ремонте 2), в марте - 5 (2), в апреле 13 (6), в мае 25 (13); количество сильно 
поврежденных и полностью выведенных из строя вагонов: январь - 0, февраль - 0, 
март - 57, апрель 45, май - 166{91}. Таким образом, наличие или отсутствие 
специально подготовленного и оснащенного личного состава, а также специального 
вооружения было одним из решающих факторов, влияющих на масштабы диверсионной 
работы и формы специальных действий в тылу противника. 

В августе 1941 года первым секретарем ЦК КП(б) Белоруссии П.К. Пономаренко была 
разработана и отправлена И.В. Сталину записка "К вопросу о постановке 
диверсионной работы" в тылу врага. Однако только в декабре ее автор был вызван 
в Москву, где ему предложили ознакомиться с предложениями по организации 
партизанского движения, разработанные недавно созданным Управлением по 
формированию партизанских частей, отрядов и групп Главного управления 
формирований (Главупраформ) НКО. О непонимании данным управлением сущности, 
целей и задач партизанских действий говорит следующий факт. Главупраформом НКО 
предлагалось создать на неоккупированной территории Дона, Кубани и Терека 6-7 
кавалерийских дивизий численностью 5483 человека каждая, сведенных в "1-ю 
конную армию народных мстителей" общей численностью в 33 000 человек, а также 
пять партизанских дивизий из приволжских, уральских и сибирских партизан, 
объединенных в "1-ю стрелковую партизанскую армию народных мстителей" общей 
численностью свыше 26 000 человек. В записке подчеркивалось, что оперативное 
использование партизанских армий целесообразно проводить крупной массой, т.к. 
"в массе бойцы действуют смелее, решительнее и самостоятельнее". Эти 
партизанские армады предлагалось выводить в тыл противника через линию фронта 
для последующих действий в немецком тылу. Абсурдность подобных предложений, их 
явное несоответствие реальным условиям войны не была тогда очевидной и серьезно 
рассматривалась в ЦК ВКП(б), поэтому аргументированное их опровержение 
требовало проведения большого объема работы и времени. В конечном итоге они 
были отклонены, и П.К. Пономаренко было предложено приступить к организации 
Центрального штаба партизанского движения{92}. 

Однако уже в конце января 1942 год по решению ГКО работа по созданию ЦШПД и 
республиканских ШПД была остановлена. Как выяснилось впоследствии, тогдашнее 
руководство НКВД подало И.В. Сталину записку, где считало нецелесообразным 
наличие такого органа управления и выражало сомнение относительно эффективности 
и возможности широкомасштабных партизанских диверсий. Диверсионные действия по 
нарушению работы тыла противника, подчеркивалось в записке, могут проводить 
лишь полностью надежные и квалифицированные диверсанты, прошедшие подготовку в 
НКВД{93}. 

В первом периоде предпринимались также попытки применения кавалерии для ведения 
специальных действий в тылу противника. 15 июля 1941 года Ставка Верховного 
Командования направила в войска директиву, где был обобщен первый опыт ведения 
войны. Один из пунктов директивы был посвящен задачам вооруженной борьбы в тылу 
противника. Совершенно справедливо определив растянутые коммуникации как 
наиболее уязвимое место противника, директива тем не менее решающую роль в 
дезорганизации управления и снабжения немецкой армии отводила "рейдам красных 
кавалеристов" в составе легких кавдивизий численностью в 3 000 человек{94}. До 
этого Ставка Верховного командования своей директивой № 00304 от 13 июля 
приказала главнокомандующим войсками направлений для действий по тылам и 
коммуникациям противника сформировать по кавалерийской группе в составе одной - 
двух кавалерийских дивизий{95}. 18 июля было принято решение послать такую 
кавгруппу в тыл противнику на Западном направлении{96}. Просьбой о переходе к 
партизанским действиям завершился рейд в тыл противника 55 кавдивизии в полосе 
Брянского фронта в конце августа. Командир 1-го гвардейского кавалерийского 
корпуса генерал П.А. Белов, вспоминая о совместных действиях корпуса с 
партизанами в тылу зимой 1941-1842 гг., писал: "в наших уставах совершенно не 
был отражен богатейший опыт совместных действий регулярных войск и партизан, 
накопленный в прошлых войнах"{97}. Потерпев неудачу в реализации известных им 
по гражданской войне форм партизанских действий в тылу противника, главкомы 
войск направлений и командующие фронтами в дальнейшем отказались от 
планирования боевого применения крупных кавалерийских соединений и частей в 
тылу немецких войск со специальными задачами. 

Таким образом, анализ директив Ставки ВГК по организации и ведению специальных 
действий в тылу противника в начальном периоде войны свидетельствует, что 
основным направлением в дезорганизации тыла противника считались боевые 
действия кавалерии. В условиях полного господства в воздухе немецкой авиации, 
наличия большого количества у противника танковых и моторизованных соединений и 
частей, а также сложности прорыва в тыл противника через линию фронта, такой 
способ специальных действий как рейд кавалерийских соединений не соответствовал 
реально сложившейся обстановке и попытки его применения оканчивались неудачей. 

Особого исследования требует применение воздушно-десантных войск с 
диверсионными и другими специальными задачами в начальном периоде войны. 
"Начало Великой Отечественной войны застало советские воздушно-десантные 
корпуса, дислоцированные в Прибалтике, Белоруссии и на Украине, в стадии 
формирования и слаживания. Тяжелая обстановка, сложившаяся в первые дни войны, 
вынудила советское командование ввести эти корпуса в бой в качестве стрелковых 
соединений"{98}. Однако уже сейчас можно предположить, что применение большей 
части воздушно-десантных войск не по прямому предназначению в тылу противника, 
а для обычных боевых действий на линии фронта не было целесообразным способом 
их использования в той тяжелой обстановке. Их использование в качестве обычных 
стрелковых соединений и частей не позволило полностью применить их боевой 
потенциал и важнейшее качество десантников - умение действовать в тылу врага 
для дезорганизации управления и работы коммуникаций. Шаблонное восприятие ВДВ 
как рода войск, не способного выполнять самостоятельные 
оперативно-стратегические задачи вне непосредственного взаимодействия с 
войсками на фронте, привело к ограничению возможности ведения ими 
широкомасштабных диверсионных действий в тылу противника. Воздушно-десантные 
бригады и корпуса, по-прежнему, рассматривались в качестве сил и средств, 
способных только к ведению общевойскового боя в тылу противника. 

В апреле 1942 года командованию ВДВ было доложено инициативное предложение 
помощника начальника штаба инженерных войск РККА полковника И.Г. Старинова о 
самостоятельном использовании соединений и частей воздушно-десантных войск для 
выполнения специальных задач в тылу противника небольшими диверсионными 
группами. Предложение поддержал заместитель наркома обороны - начальник 
артиллерии РККА генерал-полковник артиллерии Н.Н. Воронов, оценивший важность и 
эффективность диверсионных действий во время своей деятельности советником в 
Испании. Командующий ВДВ генерал-майор В.А. Глазунов полностью принял 
предложение по широкому боевому применению воздушно-десантных соединений и 
частей с небольшими отрядами с диверсионными задачами. В мае 1942 года 
инициатива получает поддержку командующего Калининским фронтом 
генерал-лейтенанта И.С. Конева. Полковником И.Г. Стариновым предпринимается 
повторная попытка сформировать воздушно-десантные бригады специального 
назначения для действий на коммуникациях противника и иметь такие бригады на 
каждом фронте. Однако начальником Генерального штаба генерал-полковником А.М. 
Василевским предложение было отклонено по причине несоответствия диверсионных 
задач установленному порядку применения воздушных десантов и задачам 
воздушно-десантных войск. Было принято решение специальные части в составе ВДВ 
для диверсионных действий в тылу противника не создавать, а приспособить для 
решения этих задач на коммуникациях противника части и соединения инженерных 
войск{99}. 

В августе 1942 года были созданы одна инженерная бригада специального 
назначения РВГК и по одному инженерному батальону специального назначения в 
каждом фронте. Неспособность инженерных войск организовать переброску 
подрывников в глубокий тыл противника воздушным путем, чрезвычайная сложность 
вывода групп через линию фронта пешим порядком ограничили боевое применение 
диверсионных подрывных команд гвардейских минерных частей и соединений в 
основном ближайшим тылом противника. 

Вместе с тем оперативная обстановка и очевидная целесообразность решения на 
применение мелких подразделений ВДВ в тылу противника подталкивали командование 
фронтов отходить от принятого шаблона и, несмотря на отсутствие в руководящих 
документах ВДВ специальных боевых задач, все-таки ставить диверсионные задачи 
десантникам на действия в тылу противника вне тактического или оперативного 
взаимодействия с войсками, действующими на фронте. 

Так, уже в июле - августе 1941 года командование Юго-Западного фронта 
использовало в районе Киева несколько небольших десантов из состава 212 и 104 
воздушно-десантных бригад. На десантников возлагались задачи по подрыву мостов 
на железных и шоссейных дорогах, уничтожению складов с боеприпасами, нарушению 
управления войсками и работы тыла противника, ведению разведки. Состав групп 
колебался от 3-5 до 40-50 человек. Группы скрытно проникали в район объекта, 
внезапно нападали на него и быстро отходили. Выполнив поставленную задачу, 
десантники либо выходили в расположение своих войск, либо переходили на 
положение партизан{100}. 

Действия в тылу противника 4-го воздушно-десантного корпуса в январе 1942 года 
с задачей содействия войскам Западного фронта в окружении 9-й и 4-й танковой 
армий противника восточнее Вязьмы в конечном итоге завершились переходом к 
действиям небольшими подразделениями. Вынужденные диверсионные действия в 
течение пяти месяцев десантников и конников 1-го кавкорпуса генерала Белова по 
дезорганизации тыла противника заставили немцев отвлечь значительные силы и 
провести в мае против них специальную операцию "Ганновер-I"{101}. А высадка 24 
сентября 1942 года воздушного десанта в районе юго-западнее Сычевки 
численностью около 400 человек вначале была воспринята немецким командованием 
как начало крупной диверсионной операции на железнодорожных коммуникациях 
группы армий "Центр" и в течение нескольких дней серьезно повлияла на характер 
перевозок противника{102}. 17 февраля 1942 года была проведена выброска 
специального отряда 204 вдбр в расположение штаба 29 армии, попавшего в 
окружение. Героизм и упорство десантников подняли боевой дух солдат и офицеров, 
которые пошли на прорыв и после 5-дневных боев прорвали кольцо окружения и 
соединились со своими войсками. Специальная задача по оказанию содействия 
войскам, попавшим в окружение, которая не предусматривалась уставами, была 
успешно выполнена. В октябре диверсионная группа в составе 20 
добровольцев-десантников провела специальную акцию на аэродроме у Майкопа, где 
налетом уничтожила 22 самолета противника и по сигналу командира отошла на 
пункт сбора{103}. 

Однако в основном способность ВДВ к диверсионным и другим специальным действиям 
в тылу противника осталась невостребованной. Основными формами специальных 
действий ВДВ были специальные акции и диверсионные удары тактического значения. 


Суровая зима 1941/42 года была исключительно трудной для партизанских 
формирований. Созданные в начале войны партизанские роты, батальоны , полки и 
дивизии оказались не приспособлены к гибким и маневренным действиям небольшими 
группами. Наиболее типичной организационной единицей стал партизанский отряд. 
Закончились запасы боеприпасов, которые были собраны на полях сражений. 
Большинство отрядов и групп не имели связи с Большой землей. Практически 
отсутствовали специалисты минно-подрывного дела, не было самих минно-взрывных 
средств. Партизанские командиры еще не получили опыта организации партизанских 
действий, и часто ввязывалась в невыгодные для них открытые боевые действия с 
частями и подразделениями противника. 

Вместе с тем провал молниеносной войны, огромные потери автотранспорта, 
растянувшиеся коммуникации, недостаток горючего и другие провалы в тыловом и 
техническом обеспечении войск к началу зимы 1941 года поставили немецкую армию 
на грань катастрофы. Некоторым высшим военным чинам вермахта ситуация 
представлялась настолько безнадежной, что 24 ноября начальник Управления 
вооружений и командующий армией резерва генерал-полковник Фромм в разговоре с 
начальником Генерального штаба генерал-полковником Гальдером высказывает мысль 
о необходимости заключить перемирие с Советским Союзом{104}. Со второй половины 
января 1942 года в результате принятых гитлеровским руководством экстренных мер 
железнодорожный транспорт Германии обеспечивал переброску на Восток по 300 
эшелонов ежедневно{105}. В пересчете на месяц это составляло около 9 тысяч 
эшелонов. Если принять за основу данные советской военной энциклопедии, что в 
первый год войны партизаны совершали в среднем ежемесячно 40 крушений, а во 
второй половине 1942 года их число возросло до 300{106}, это составит 
соответственно только 0,44% и 3,3%. Однако цифры, выведенные немецкими 
исследователями этого вопроса на основании официальных отчетов железнодорожных 
дирекций на оккупированных территориях, уменьшают даже эти показатели. Изучение 
работ немецкого исследователя Ганса Поттгиссера{107}, а также бывшего 
полковника вермахта, начальника транспортной службы группы армий "Центр" 
Германа Теске{108} показывает, что зимой 1941-42 гг. наиболее уязвимое место 
немецкой военной машины коммуникации и снабжение войск осталось без 
значительного влияния партизан. Именно отсутствие в тылу немецких войск зимой 
1941-42 гг. широкомасштабных диверсионных действий подобных действиям армейских 
партизанских отрядов в Отечественную войну 1812 года спасло вермахт от судьбы 
армии Наполеона. 

Таким образом, организационная неразбериха, устаревшее понимание цели и задач 
партизанских действий в тылу противника, отсутствие специальных минно-взрывных 
средств, неправильный выбор способов действий партизанских отрядов, их 
нацеливание на разгром противника в открытом вооруженном столкновении привели к 
тому, что в первом периоде основной формой действий партизан в тылу противника 
был открытый бой с боевыми и тыловыми частями и подразделениями, немецкими 
гарнизонами и комендатурами. 

Резко негативное отношение высшего военно-политического руководства страны к 
судьбе военнослужащих, попавших в плен, нежелание принять эффективные меры к их 
освобождению позволили немецкому командованию содержать в лагерях на 
оккупированной советской территории многие сотни тысяч солдат, офицеров и 
генералов Красной Армии. Задача освобождения своих военнопленных в нарушение 
традиций русской армии вообще не рассматривалась как задача вооруженных сил. 

Действиями партизанских отрядов и диверсионных групп, по-прежнему, руководили 
республиканские и областные комитеты партии, политуправления, разведуправления 
и особые отделы фронтов. Начальник политуправления Юго-Западного фронта в 
записке, направленной в Главное политуправление РККА в апреле 1942 года 
отмечал: "...работой среди частей Красной Армии и партизанских отрядов, 
действующих в тылу противника, в настоящее время занимаются несколько 
самостоятельных органов и организаций. Так, например, ЦК КП(б) Украины, 
разведотдел Юго-Западного фронта, НКВД, партизанский отдел политуправления 
Юго-Западного фронта. Единого центра по руководству указанной работой не 
имеется"{109}. Централизация руководства стала жгучей необходимостью. И через 
11 месяцев после вторжения немецких войск Постановлением ГКО от 30 мая 1942 
года при Ставке ВГК был образован Центральный штаб партизанского движения 
(ЦШПД) в качестве специального военно-боевого органа ВКП(б) по руководству и 
координации боевой деятельности партизан{110}. 

Постановлением были также образованы некоторые республиканские и областные 
штабы партизанского движения. 

Период развития форм боевого применения партизанских формирований в тактическом 
и оперативном масштабах (июнь 1942 г. - май 1943 г.) 

Появление ЦШПД сделало возможным планирование партизанских действий, 
осуществление взаимодействия на оперативном уровне с республиканскими и 
областными штабами партизанского движения и фронтами, организовать 
целенаправленную работу