Российской империи, он остался канцлером: сие звание император Александр 
закрепил за ним пожизненно. – Позднейшее примечание Я. И. де Санглена ).
     По мере расширения делопроизводства к штату моей канцелярии причислены 
коллежский регистратор Иван Головачевский и студент Василий Петрусевич.
     Головачевский – опытный чиновник, пребывающий в бумажном море, как рыба в 
воде. А Петрусевич – бойкий молодой человек, отлично владеющий, помимо 
французского, польским и литовским. С ними, как я рассчитываю, работа высшей 
воинской полиции пойдет и легче, и быстрее.
     Когда бумаги находятся в порядке, это уже половина дела. А теперь, в 
преддверии больших событий, бумаги должны быть в совершенно особенном, в 
исключительном порядке. И, главное, они никоим образом не должны улетучиваться.
     
     
Мая 17 дня. Десять часов вечера

     Утром, фланируя в городском саду, видел, как бригадный генерал и 
британский агент Роберт Вильсон (в 1813 году за битву при Люцене он получил 
Георгия третьей степени. – Позднейшее примечание Я. И. де Санглена ) увивался 
вокруг прогуливавшегося министерства иностранных дел в лице графов Кочубея и 
Нессельроде. Он вообще последние дни от них старается не отходить. И сияет все 
время необыкновенно. Это и понятно: война на носу, а Британия в ней страсть как 
заинтересована.
     Прогуливались и граф де Шуазель с аббатом Лотреком. Выглядели они 
какимито встревоженнонапуганными.
     В четыре часа пополудни явился ко мне старик аптекарь. Он рассказал мне о 
том, что только что доставили записку от его сына. Тот, ссылаясь на барона 
Биньона, сообщил, что Наполеон рано утром 16 мая прибыл к действующей армии.
     Но вот, что еще особенно интересно из того, о чем уведомил меня 
Заксмладший в своей последней записке, весьма, между прочим, обширной.
     По возвращении графа Нарбонна из Вильны, Наполеон немедленно принял его. 
Граф уведомил императора Франции, что наш государь отнюдь не намеревается 
занимать герцогство Варшавское – российские войска Неман не перейдут.
     Выслушав донесение Нарбонна, Бонапарт якобы сказал: «On veut la guerre; je 
la ferai». И немедленно начал движение своих войск к русским границам, по 
направлению к Неману.
     Вот такто!
     Большая война началась.
     Кстати, явился старик аптекарь задыхающийся и необычайно взволнованный. 
Волосы у него стояли буквально дыбом, и руки явно тряслись; скоро я понял – 
почему. Вообще преданность здешних жидов российской короне ноуменальна и одной 
ненавистью к притеснителямполякам даже и необъяснима.
     Жидовский кагал, пытающийся помочь России одолеть Бонапарта, – 
фантастичность подобного поворота событий все время продолжает меня занимать 
(государственный секретарь А. С. Шишков, в свите государя бывший тогда в Вильне,
 впоследствии рассказывал: «В поляках неприметно было никаких восторгов. Одни 
только жиды собирались с веселыми лицами к домам, где останавливался государь, 
и при выходах его кричали «Ура!». – Позднейшее примечание Я. И. де Санглена ).
     Несколько дней назад майор Бистром из Ковно сообщил мне, что полковник 
шевалье де Местр, исчезнувший было после отъезда генерала Нарбонна, объявился в 
Ковно, снял три комнаты в центре, но на маленькой, тихой улочке, и никуда не 
выходит. Я приказал установить за шевалье строжайшее наблюдение. А сегодня 
Бистром уведомил меня, что вчера из Вильны в Ковно к шевалье приезжали граф де 
Шуазель, аббат Лотрек и граф Тышкевич. И это в высшей степени интересно. То был 
сбор настоящих заговорщиков.
     Полицмейстер Вейс принес мне записку от берлинского оберполицмейстера 
Грунера. Смысл ее заключается в следующем.
     В канцелярии Бонапарта, по слухам, готовится приказ двигаться в 
направлении Немана! Но я уже узнал об этом из последнего донесения сына 
аптекаря. Да, возвращение графа де Нарбонна из Вильны сдвинуло вопрос о войне с 
мертвой точки.
     Все! Началось! Теперь война, и в самом деле на носу, причем на самом что 
ни на есть курносом носу, на русском носу.
     
     
     
Позднейшая вклейка

Две записи:

25 июня 1812 года. Вильна  
Майор Лешковский из Гродно прислал записку, к коей приложил один довольно 
необычный документ. Это обращение ребе ШнеураЗалмана из Ляд, призывающее жидов 
не только не подчиняться Бонапарту, но и всячески вредить ему, всячески 
способствовать его грядущему поражению.
Выписываю несколько наиболее характерных выдержек из сего потрясающего 
обращения: «Монарху российскому и нашему Господь да поможет побороть врагов Его 
и наших, поелику он справедлив и война начата не Россиею, но Наполеоном; 
доказательством же того есть наглый его сюда с войском приход… Мужайтесь, 
крепитесь и усердствуйте всеми силами услуживать российским военным командирам, 
которые о усердных подвигах ваших не оставят, к возрадованию меня, извещать.