назначает ревельским военным губернатором. Да, тамто мы и свели дружбу.
     При Александре Павловиче он отнюдь не сразу идет вверх. Только в 1807 году 
по протекции одного своего сослуживца по Измайловскому полку его назначают 
московским оберполицмейстером, а через год – оберполицмейстером Петербурга. 
Дальше – больше. В феврале 1809го Балашов становится военным губернатором 
столицы, генераладъютантом, а уже в марте он получает чин генераллейтенанта.
     Да, история возвышения весьма поучительная. Упорный поиск протекции и 
природное нахальство – вот истинные пружины карьеры. Выводы грустные, но 
неизбежные. Ждать, пока государь на тебя обратит внимание, в высшей степени 
глупо. Твое усердие заметят, только если ты сам начнешь кричать об этом на всех 
углах. Вот и пролезают вверх у нас в основном хвастуны и льстецы. Обидно.
     
     
Мая 15 дня. Шесть часов вечера

     В городском саду, во время утренней прогулки, встретился с министром 
Балашовым, шествовавшим рядом с губернатором.
     Балашов раскланялся и весьма игриво спросил у меня:
     – Ну как шпионы? Ловятся?
     Я пробормотал чтото невнятное и прошел мимо, и поступил так отнюдь не из 
гордыни.
     Ежели бы я остановился и стал разговаривать со своим бывшим благодетелем, 
то губернатор Лавинский непременно донес бы государю, а это вполне могло бы 
закончиться для меня если не опалой, то, по крайней мере, выговором.
     Еще в городском же саду я видел, как британский агент Роберт Вильсон 
шествовал под ручку с графом де Шуазелем, а корсиканский недруг Наполеона Поццо 
ди Борго внимательно беседовал о чемто с аббатом Лотреком и графом Тышкевичем.
     Сценки удивительные и забавные. Особенно уморителен мне показался граф 
Поццо ди Борго чуть ли не в объятиях завзятых бонапартистов и агентов 
французского императора.
     Полковники Розен и Ланг донесли мне, что дежурный генерал Кикин в течение 
сегодняшнего дня никаких предосудительных встреч не имел.
     Я уведомил об этом государя (рассказал ему и обо всем, что видел сегодня в 
городском саду Вильны). Александр Павлович отвечал, что наблюдения все равно ни 
в коем случае не снимать и все маршруты дежурного генерала в точности 
фиксировать и затем донесения показывать ему безотлагательно.
     «И проверьте, – добавил император, прощаясь и при этом чрезвычайно 
задумчиво глядя на меня, – не встречается ли дежурный генерал Кикин с графом 
Румянцевым».
     
     
Мая 15 дня. Двенадцатый час ночи

     
     
СПРАВКА, ДОСТАВЛЕННАЯ МНЕ
ПОЛКОВНИКОМ ЗАКРЕВСКИМ

Петр Андреевич Кикин родился 27 декабря 1775 года, закончил Московский 
университетский благородный пансион (сие учебное заведение давно поражено 
идеями вольнодумства. – Примечание Я. И. де Санглена), потом поступил на службу 
в лейбгвардии Семеновский полк, куда был записан еще на втором году от роду.
В 1802 году был пожалован императором во флигельадьютанты. Состоял при 
генералах Михельсоне, Мейендорфе и затем и при особе государя. Пользуется его 
расположением (впоследствии стал статссекретарем, сенатором, тайным советником.
 – Позднейшее примечание Я. И. де Санглена ).
     
     
     
Мая 16 дня. Одиннадцатый час утра

     Невероятно, совершенно невероятно. Это просто не укладывается у меня а 
голове. Да тут самый что ни на есть настоящий заговор.
     Конечно, для начальника военной полиции хорошо, что есть заговор, что есть 
что раскрывать, но мне как верноподданному это не по душе – слишком высокие и 
благородные лица тут принимают участие.
     Неразлучные полковники Розен и Ланг только что прибыли и уведомили меня, 
что вчера в сумерки румянцевский особняк посетил дежурный генерал Первой 
Западной армии Петр Кикин.
     Придется все рассказать государю, хотя это будет и непросто, ведь он так 
благоволит к Кикину. Правда, чем более Александр Павлович благоволит к людям, 
тем более склонен ко всяческим подозрениям на их счет.
     Опять поразительную сценку видел сегодня во время утренней прогулки в 
городском саду: корсиканец и заклятый недруг Бонапарте Поццо ди Борго 
(впоследствии наш посланник в Париже, а затем и в Лондоне, умер он в Париже. – 
Позднейшее примечание Я. И. де Санглена ) шествовал рядом с этим 
говоруномкоротышкой аббатом Лотреком и очень мило и даже увлеченно с ним о 
чемто беседовал.
     Да, совершенно необыкновенным городом стала в последнее время Вильна, 
преобразившись прямо на глазах, – городом дипломатов и шпионов, съехавшихся