чрезвычайно памятливый, припас для меня заметку о графе Нарбонне, весьма 
любопытную и во многих отношениях, может быть, и неожиданную.
     Нарбонн скрывался в Англии, ибо у себя на родине революционными властями 
он был объявлен вне закона. В это время начался процесс над несчастным королем 
Людовиком XVI.
     Узнав об этом, Нарбонн обратился к Конвенту с просьбой дозволить ему 
предстать перед трибуналом для защиты короля в качестве бывшего его министра. 
Когда же Конвент отказал ему в этом, он написал оправдательную записку в честь 
своего короля и передал ее в трибунал.
     Людовик XVI попросил своего защитника Мальгерба горячо благодарить 
Нарбонна. Записка эта вошла в число документов, напечатанных в процессе этого 
несчастного короля.
     Фактик, надо признать, интереснейший, добавляющий новые штришки к портрету 
интригана и карьериста, как принято обычно определять личность графа. Все не 
такто просто, как часто это представляют.
     Правда, Нарбонн не бросился всетаки в пасть Конвента, ограничившись 
посыланием записки, а вернулся только тогда, когда понял, что ему ничего не 
будет, когда опасность для жизни его точно миновала.
     Хитер этот мнимый граф и незаконнорожденный принц, ничего не скажешь!
     А приехал бы он во Францию, если бы Конвент разрешил ему защищать короля? 
Полагаю, что нет. Это великолепный мастер эффектного жеста. Да, он готов 
жертвовать собой, но только там, где его жертва никак принята быть не может.
     С ним ухо держать надо востро. Истолковывая его поступки, нужно исходить 
из логики в высшей степени цинического свойства.
     Протопопов сам в общемто такого же мнения.
     Я поручил ему чтонибудь еще разыскать для меня о Нарбонне. И желательно 
поскорее, пока министр полиции Балашов не узнал чтонибудь и не сообщил 
государю или пока Нарбонн не явился пред светлые очи Александра Павловича.
     
     
Апреля 25 дня. Шесть часов вечера

     С раннего утра пришел полицмейстер Вейс, как и было условлено. Мы с ним 
отобрали наших людей для майора Бистрома. Завтра с утра они отправятся.
     Прибегал старик аптекарь. Он был весь какойто запыхавшийся, пот тек с 
него ручьями. Сообщил, что французский резидент в Варшаве временно отправляет 
его сына в Вильну, в распоряжение графа де Шуазеля.
     Отлично! Это редкостная удача! Я сообщил старику, что государь намерен 
представить его мальчика к награде.
     Еще сын аптекаря передал через отца копию инструкции, которую барон Биньон 
получил лично от Бонапарта.
     Там было несколько пунктов. Вот некоторые из них: наблюдения за движением 
российских войск, сбор топографических и экономических статистических данных, 
перлюстрация и перевод захваченных бумаг и т.д.
     Завтракал я у БарклаядеТолли. Кроме непременных жены, адъютантов да 
злюки Закревского, были граф Кутайсов и граф Канкрин, Александр Иванович и Егор 
Францевич. Много говорили о светски разгульной жизни Бонапарта и его двора в 
Берлине.
     Закревский рассказывал разные анекдоты. Все они были весьма грубого и не 
очень приличного свойства. Если бы БарклайдеТолли был бы в ладах с русским 
языком, то он бы без всякого сомнения оскорбился. Но он ведь порусски – ни 
гугу, как, впрочем, и его заносчивая женушка, и, видимо, по этой причине все 
сошло совершенно гладко.
     По окончании завтрака я и главнокомандующий удалились в кабинет, потом к 
нам присоединился начальник моей канцелярии Протопопов. Последний вытащил 
приказания по военной полиции за последние дни, донесения моих сотрудников и 
разложил все это перед БарклаемдеТолли. А я рассказывал о работе своего 
ведомства.
     Барклай, впрочем, слушал не очень внимательно. Государь же просто 
впивается глазами в донесения моих сотрудников. Привлек его внимание и текст 
инструкции, присланной сыном аптекаря.
     Я заметил, что главнокомандующему както не очень приятно вникать в дела 
военной полиции – он как бы брезгует. Ему, думаю, неловко заниматься делами, 
основанными на обмане, даже если это необходимо для блага отечества. Работа 
моего ведомства ему не очень по душе, хотя он и признает необходимость и 
полезность военной полиции. Барклай вообще в некоторых отношениях смешон и 
наивен.
     Около часу дня прислал записку полковник Розен. Она неприятно удивила меня,
 и вообще содержащееся в ней оказалось полнейшей неожиданностью.
     Розен писал, что получено известие о бегстве Алины Коссаковской.
     Я уже стал подзабывать о прелестной Алине, хотя меня и мучили порой 
какието неопределенные предчувствия.
     Графинюшка, без всякого сомнения, скоро объявится в наших краях. Но как и 
где ее искать?!
     Пришел пакет от Шлыкова с копиями донесений, которые он должен был 
переправить в Варшаву, к французскому резиденту Биньону, моему старому недругу.
     Сын аптекаря прислал новую записку, в коей вывел схему работы бюро барона 
Биньона: под его началом четыре офицера, в подчинении у каждого из них 
находится по 12 агентов – одни наблюдают на дорогах передвижение войск, другие 
следят за строительством крепостей, третьи доставляют через границу собранные