наступление, но для этого требовался очередной “инцидент”. Он произошел 7 июля 
1937 года у старинного моста Лугоуцяо, или Марко Поло, как называли его 
иностранцы. Мост находился в двадцати ли от Пекина. Как оказалось, генерал 
Доихара Кендзи заранее прибыл на место событий...
     В ту ночь вблизи моста проходили маневры японской дивизии. Китайские 
войска стояли рядом, в Ванпине, маленьком городке, обнесенном высокой каменной 
стеной. С китайской стороны раздались якобы выстрелы, и начальник японской 
специальной службы заявил протест китайскому генералу. Он сказал, что в дивизии 
исчез рядовой Исияма, он, вероятно, убит или похищен китайцами. К городским 
воротам подступили японские войска и потребовали, чтобы их пустили в город для 
поисков пропавшего солдата. Китайцы отказались это сделать, тогда японский 
батальон, при поддержке артиллерии, начал штурмовать городские ворота. А к 
этому времени рядовой Исияма уже нашелся. Оказалось, что в тот день Исияма съел 
слишком много жирного - целую утку, которую он раздобыл с товарищем. Ночью, как 
раз во время учений, у него разболелся живот, и солдат Исияма перед самой 
перекличкой ушел заниматься делом, в котором его никто не мог заменить...
     Сначала к месту военных действий Зорге отправил Вукелича, затем и сам 
решил выехать туда, чтобы выяснить обстановку, проверить те выводы, которые 
сделали разведчики в связи с начавшимися событиями в Китае. Одзаки утверждал, и 
Зорге был с ним абсолютно согласен, что Япония надолго завязнет в Китае, 
начавшаяся война не принесет ей решающих успехов, только отвлечет значительные 
национальные ресурсы. Что же касается Китая, то сопротивление его будет 
постепенно возрастать и вызовет к жизни новые силы для борьбы с интервентами.
     Центр в Москве ждал дополнительной информации о Китае. Макс Клаузен каждый 
раз, когда ему удавалось связаться с “Висбаденом”, передавал Зорге лаконичные, 
настойчивые радиограммы: “Сообщайте, что происходит в Китае”.
     Оформление документов не вызвало особых затруднений - визы, паспорт, 
рекомендательное письмо из японского генерального штаба - все было в кармане. 
Рихарду нужно было только нанести прощальный визит послу Герберту фон Дирксену.
     Перед отъездом в Китай доктор Зорге, до глубокой ночи, просидел у посла. 
Это был деловой визит, но разговор часто переходил на отвлеченные темы. Оба они 
увлекались коллекционированием древних восточных статуэток, и беседа об этом 
доставляла им истинное удовольствие. Зорге рассказывал, как в Киото ему удалось 
за бесценок купить чудесную статуэтку будды Майтреи. Несомненно это работа 
северных мастеров - сочетание наивного примитива и такой искуснейшей резьбы, 
передающей тончайшие нюансы характера божества, а скорее характера самого 
резчика.
     - Как вам удается добывать такие уникумы! - не скрывая зависти, воскликнул 
фон Дирксен.
     - Мне просто везет! - усмехнулся Зорге. - Вероятно, это компенсация за 
бродяжий характер. Я люблю скитаться по свету.
     Зорге вытянул из пачки сигарету, затянулся дымом и снова зашагал по 
кабинету, чуть-чуть припадая на правую ногу.
     Под потолком горела яркая люстра, на письменном столе на тяжелой подставке 
тоже стояла зажженная лампа. Был включен и торшер между кожаным диваном и 
креслами. В одном из них сидел уже пожилой, беловолосый посол фон Дирксен. Он 
любил яркий свет, и ни один уголок кабинета не оставался в тени. В этом ярком, 
раздражающем свете морщины, бороздившие лицо Зорге, казались еще более 
глубокими, и выглядел он сейчас значительно старше своих сорока двух лет. Зато 
глаза его сейчас поголубели и молодо глядели из-под широких бровей. Выражение 
его лица постоянно менялось - то это было суровое лицо скифа, то оно 
становилось вдруг детски добродушным, и тогда из глаз, только что метавших 
колючие искры, лучилась мягкая, добрая теплота.
     Его собеседник Герберт фон Дирксен, педантичный, подтянутый дипломат 
старой немецкой школы, отрывисто посасывал сигару, выпуская клубы дыма, 
казавшиеся прозрачными в ярком свете.
     - К сожалению, я прикован к креслу, к столу, кабинету, - сказал Дирксен. - 
У корреспондента больше возможностей, нежели у дипломата.
     - Я помогу вам, - засмеялся Зорге. - Знаете, если меня убьют в Китае, я 
завещаю вам свою коллекцию. Согласны?..
     Фон Дирксен предостерегающе поднял руку:
     - Послушайте, господин Зорге, я не суеверен, но все же на вашем месте я бы 
не стал так шутить перед отъездом... Зачем искушать судьбу?
     - Вы отказываетесь? - продолжал шутить Зорге, и в глазах его прыгали 
веселые чертики. - В таком случае вы не проиграете, даже если я останусь в 
живых! Я подарю вам статуэтку Майтреи. Завтра же привезу ее вам.
     - Я бессилен против такого соблазна, - рассмеялся фон Дирксен. - Послу 
нравился этот веселый, непоседливый корреспондент, умевший прекрасно 
ориентироваться в сложнейшей политической обстановке. Фон Дирксен не первый год 
был в Японии, считал себя сведущим человеком, но всегда охотно выслушивал 
мнение франкфуртского корреспондента, энциклопедически образованного человека.
     - Ну, а что вы скажете о своей поездке? - спросил фон Дирксен. Беседа, 
ради которой Зорге приехал к послу, подходила к своей кульминации. - Как вы 
оцениваете обстановку в Китае?
     - Она не удивляет меня, - ответил Зорге. - Во всяком случае, поведение 
Японии логично, оно вытекает из всей ее многолетней политики.
     - То есть?
     - Видите ли, за сорок пять лет до русско-японской войны в японском флоте 
было только одно паровое судно - прогулочная яхта, которую английская королева 
подарила микадо. Да и эта яхта стояла на приколе, потому что не знали, как