праздношатающийся иностранец вызывает подозрение у японских властей.
     В Токио немец Хельмут Кетель держал ресторан,  куда  Макс  иногда
заглядывал. Кетель общался с неким Ферстером, который на полпути между
Токио и  Иокогамой  обосновал  маленькую  мастерскую  по  производству
гаечных  ключей.  Ферстер  был  накануне  финансового  краха,  так как
английские ключи,  по-видимому,  плохо подходили  к  японским  гайкам.
Тут-то   владелец   ресторана  и  познакомил  его  с  Максом.  Клаузен
согласился стать компаньоном Ферстера, внес свой пай. По старой памяти
Макс   решил   также  заняться  продажей  мотоциклов  "Цюндап".  Чтобы
поддержать "Инженерную компанию Ф. и К.", Зорге купил первый мотоцикл.
Он любил быструю езду, и мотоцикл был кстати. Как мы узнаем позже, это
для Рихарда было роковое приобретение:  лучше уж обходился бы  он  без
мотоцикла!  Вскоре фирма стала процветать:  каждый из немецкой колонии
по примеру Зорге счел долгом поддержать земляков Клаузена и  Ферстера,
обзавелся новеньким мотоциклом. Иностранные журналисты также сделались
клиентами "Инженерной компании".
     После долгих   поисков   Рихарду   удалось   подыскать  небольшой
двухэтажный дом в районе Адзабуку по улице Нагасакимаси,  30.  Дом был
довольно-таки  невзрачным,  каким-то  заброшенным.  Раздвижные стены -
фусумы,  балкончик,  на полу - циновки (татами). Это был как раз такой
дом, который соответствовал положению корреспондента. Пробираться сюда
приходилось вдоль высокой глинобитной стены по  переулочку  шириной  в
два  метра.  Дома  Рихард  бывал  редко,  приходил  сюда спать.  Внизу
находилась столовая,  ванна и кухня.  Наверх  вела  крутая  деревянная
лестница.  Тут  находился рабочий кабинет.  В кабинете с левой стороны
стоял большой письменный стол.  Посреди кабинета -  стол  поменьше.  У
стены - диван. Циновки были покрыты ковром.
     Рано утром приходила работница, женщина лет пятидесяти, маленькая
японка,  которую Рихард называл Онна-сан; она готовила ванну, наводила
порядок.  Вечером уходила домой.  Иногда она готовила обед.  Но обычно
Зорге обедал в ресторане или у друзей.
     Максу у Зорге нравилось:  "У Рихарда была  настоящая  холостяцкая
квартира,  в которой царил беспорядок.  Но Рихард хорошо знал, где что
лежит.  Я должен сказать, что у него было очень уютно. Было видно, что
он  много  работал.  Он  всегда  был занят и любил работу.  У него был
простой книжный стеллаж,  на котором стояли книги.  Дверь из  рабочего
кабинета  вела  в  его  спальню.  У  него не было кровати,  он спал на
японский манер на разостланном на полу матраце".
     Сам Рихард  в письмах к жене описывал свое жилище так:  "Я живу в
небольшом  домике,  построенном  по  здешнему  типу,  совсем   легком,
состоящем  главным  образом  из  раздвигаемых  окон,  на полу плетеные
коврики.  Дом совсем новый и даже  современнее,  чем  старые  дома,  и
довольно уютен.
     Одна пожилая женщина готовит мне по утрам все нужное; варит обед,
если я обедаю дома.
     У меня,  конечно,  снова   накопилась   куча   книг,   и   ты   с
удовольствием,  вероятно,  порылась  бы в них.  Надеюсь,  что наступит
время, когда это будет возможно... Если я печатаю на своей машинке, то
это  слышат  почти  все соседи.  Если это происходит ночью,  то собаки
начинают лаять,  а детишки - плакать.  Поэтому я достал себе бесшумную
машинку,  чтобы  не  тревожить  все  увеличивающееся  с каждым месяцем
детское население по соседству".
     Клаузен также   снял  двухэтажный  дом  на  Синрюдо-те  Э  12,  в
Адзабуку. Стены на метр в вышину были облицованы панелями, за которыми
Макс  устроил  тайник  для  передатчика.  Над тайником повесил большой
портрет Гитлера,  чтобы  выглядеть  благонадежным  в  глазах  японской
полиции.  "У  меня  в жилой комнате висел портрет Гитлера,  на который
Рихард плевал каждый раз, как только входил туда..."
     Друзья могли    поздравить    себя:   они   обзавелись   жилищем,
изолированным от внешнего мира!  Но скоро наступило разочарование. "Не
выбирай дом,  а выбирай соседей", - говорят японцы. Максу, как всегда,
"везло":  он снял квартиру,  сам  того  не  подозревая,  возле  казарм
гвардейского   полка!   Рихард  его  утешил:  оказывается,  дом  Зорге
находится под самым боком у районной инспекции полиции!  Вид с балкона
открывался как раз на это учреждение.  Глинобитная стена, мимо которой
Рихард вынужден  был  проходить  всякий  раз,  принадлежала,  по  всей
вероятности,  полицейскому  участку.  Полицейские признали германского
корреспондента и при встрече всегда его приветствовали.
     Передатчик и приемник, смонтированные Максом, умещались в обычном
портфеле.  Передатчик легко и быстро можно было разобрать  на  детали.
Для  большей  конспирации  Макс  некоторые  детали  размещал  в разных
квартирах, колебательный контур носил в кармане.
     Связь с  Центром  удалось  установить в феврале 1936 года.  Зорге
разрешили для  шифровальной  работы  использовать  менее  загруженного
Клаузена.  Ничего  нельзя  было записывать,  все приходилось держать в
голове.  Передачи велись в зависимости от срочности и главным  образом
ночью,  так  как в ночное время короткие волны проходят лучше.  Иногда
начало радиограммы Макс передавал с чьей-нибудь квартиры,  а конец - с
автомашины, отъехав подальше от Токио. Или же радиограмма передавалась
с одного места,  но в два разновременных  сеанса.  Иногда  приходилось