абверовцем  -  военным  разведчиком.  Да  и  кем еще мог быть стажер в
иностранных войсках?  Он сам распустил  о  себе  слух,  что  будто  бы
высокопоставленные   покровители  из  генерального  штаба  постарались
отправить  его  подальше  от  третьего  рейха,  спасая  от   возможных
неприятностей.  Но в это мало кто верил. Каждый держал язык за зубами,
не зная,  как повернутся события. Информации английских, французских и
американских  газет  и  верили  и  не  верили.  Газеты  третьего рейха
изображали все события в радужных тонах.  Всех приезжающих из Германии
в  посольстве  встречали  с  болезненным интересом.  Хотелось получить
новости из первых рук, расспросить очевидца.
     Вот почему,   когда   6   сентября  1033  года  в  строгих  залах
посольского особняка появился  прибывший  "оттуда"  аккредитованный  в
Японии  корреспондент германских газет "Франкфуртер цейтунг",  "Берзен
курир" и голландской "Амстердам  хандельсблад"  Рихард  Зорге,  доктор
государственно-правовых    наук,    все    потеряли    дипломатическую
сдержанность.  Всего  несколько  часов  назад  корреспондент  сошел  с
океанского лайнера в Иокогамском порту,  а очутившись в Токио, конечно
же,  первым делом направился в германское посольство, чтобы официально
зарегистрироваться.  Он  вовсе  и не ожидал,  что к его скромной особе
будет проявлен столь бурный интерес.  Впрочем, он скоро сообразил, что
сотрудников интересует не его особа,  а события на родине.  Посыпались
вопросы.  Некоторые носили явно провокационный характер. Зорге отвечал
спокойно,  обстоятельно.  В фатерланде ничего особенного не произошло,
все  остается  по-прежнему.  Стоит  ли   придавать   значение   мелким
беспорядкам, которые неизбежны в подобной ситуации?..
     Он был высок,  строен, красив, одет со вкусом, этот доктор Зорге.
Все  изобличало  в  нем  человека  утонченного,  воспитанного.  Он  не
старался произвести эффект,  оглушить сенсацией.  Но каждое слово  его
звучало весомо, угадывалась широкая осведомленность; даже неискушенный
мог догадаться,  что послан он сюда не случайно и, возможно, с особыми
полномочиями.  Не навязчиво,  не прямолинейно,  а своим рассудительным
тоном,  рассказами о пустячках из быта третьего рейха,  мягким юмором,
которым  была  окрашена  его речь,  он сумел внести успокоение в массу
посольских чиновников.
     Зорге сразу  разгадал  этих  людей:  они  придавлены  страхом.  И
теперь,  после расспросов,  каждый решил,  что в Токио  приехал  очень
обаятельный,  милый  человек.  Голубые  глаза  его  с прищуром смотрят
весело,  уверенно, движения неторопливы, скупы. Так может вести себя в
незнакомой обстановке только сильный человек,  хозяин положения. Да он
и был хозяином положения,  так как знал,  с кем имеет дело:  все те же
немецкие чиновники, зараженные великогерманской амбицией, реакционные,
агрессивные,  трусливые и аполитичные приспособленцы,  соглашатели.  А
беспринципность,  соглашательство,  приспособленчество,  как известно,
синонимы слова "оппортунизм".  Позже  бывший  германский  дипломат  В.
Путлиц  охарактеризует  этих  людей  так:  "Среди  всего чиновничества
Веймарской республики не было группы более далекой по  своим  взглядам
от  общественного  развития  и потому более подверженной оппортунизму,
чем высшее чиновничество министерства иностранных дел".
     Приглашенный послом  Дирксеном  в  кабинет,  корреспондент  Зорге
заговорил более откровенно.  Он  извлек  из  кармана  рекомендательные
письма  в  министерство иностранных дел Японии,  визированные крупными
чиновниками  японского  посольства  в  США.  Среди   документов   были
рекомендации к высокопоставленным японским дипломатам Тосио Сиратори и
Кацудзи Дебути.  Дирксену этого  было  больше  чем  достаточно.  Зорге
коротко  изложил  цель  своего  приезда  в Японию:  ему как журналисту
надлежит установить самый тесный контакт с японским МИДом. Германскому
правительству    нужна   обстоятельная   информация   о   политических
настроениях в Японии по всем каналам,  и тут газетчикам принадлежит не
последнее слово.  Очень тонко, почти иносказательно, Зорге намекнул на
возможность в ближайшее время более  тесных  отношений  между  третьим
рейхом и страной восходящего солнца.
     Когда посол стал расспрашивать о Берлине, Зорге попытался придать
объективность    своему    рассказу,    объясняя   действия   нацистов
необходимостью.   Потом   показал   еще   один   документ:    справку,
подтверждающую чистокровное арийское происхождение гражданина третьего
рейха   Рихарда   Зорге.   Вскользь    заметил:    готовится    закон,
устанавливающий,  что  заниматься  журналистикой и вообще литературной
деятельностью  могут  лишь  лица  арийского   происхождения,   имеющие
немецкое  гражданство.  Да,  об  этом  он  слышал от начальника прессы
имперского правительства Функа.  Случилось  так,  что  перед  отъездом
Зорге  в  Японию нацистский пресс-клуб в Берлине дал в честь его обед,
на котором присутствовали  Функ,  Геббельс  и  начальник  иностранного
отдела нацистской партии Боле.
     Нет, доктор Зорге не хвастал высокими знакомствами. Он упомянул о
них лишь для того,  чтобы лучше передать атмосферу в Берлине,  и посол
это  понял.  Он  знал,  что  глава  министерства  пропаганды  Геббельс
благоволит  к  "Франкфуртер цейтунг",  а Зорге был представителем этой
газеты  и  тем  самым  как  бы  возвышался   над   другими   немецкими
борзописцами,  входящими в ДНБ. Фон Дирксен понял, что имеет дело не с
рядовым  журналистом,  а  с  человеком,  которого  считают   своим   в