ть следующим фактом. В 1955 году
След
ие можно добавить, что после трех лет пребывания в Шанхае Зорге раньше
ть их партийно-разведывательными, было широко распространенным явлением и часто
приводило к серьезным провалам. Социальная база и методы решения этих задач 
были
различными. Партийно-политическая работа требовала широкой массовой базы и 
большого
числа участников движения, тогда как разведывательная – нуждалась в узком круге
специально подобранных и хорошо законспирированных от контрразведки и 
полицейского
сыска людей. Подобное совмещение индивидуальной и массовой деятельности в 
прошлом не
раз приводило к преждевременному раскрытию самых законспирированных структур.
Неслучайно во все времена лучшим разведчиком считался тот, кто работал в 
одиночку, без
громоздкой сети вспомогательных звеньев.
Но Зорге был коминтерновцем, с
авшимся партийно-политической работой и в Германии, и в течение четырех лет
работы в Коминтерне. Когда он пришел в Разведупр в 1929 году, навыков и опыта 
работы в
военной разведке у него не было. И Берзину приходилось часто предупреждать 
Зорге не
отвлекаться на партийно-пропагандистские кампании, не склоняться к массовому
привлечению к разведывательной работе людей исходя то ько из 
морально-политических
мотивов и тем более не поручать одному и тому же лицу решение совершенно разных 
задач,
что с трудом удавалось Зорге и таило в себе огромную опасность. И это было 
характерно для
Китая, где сотрудники военной разведки работали в тесном контакте с 
представителями
отдела международных связей Коминтерна, несмотря на то что такое сотрудничество 
было
запрещено.
Генера
ю причин отзыва Зорге из Китая: «Мы точно не знаем причин возвращения Зорге в
Москву именно в конце 1932 года и почему он не продолжал оставаться и работать 
далее.
Неизвестно также и о том, настаивал ли он сам на скорейшем возвращении. Можно 
лишь
предположить, что трехлетний срок пребывания в Шанхае был достаточен для 
решения
первых организационных задач, и, по всей вероятности, он заслуживал перерыва в 
работе и
отдыха в нормальных условиях. Возможно, предстояла переориентировка Зорге на 
другое
направление, например в Японию, возможно, что появились какие-либо признаки
неблагополучия. Сам Зорге никому и никогда об этом не говорил».
Иванов считал, что отдельные симптомы неблагополучия
ента просматривались уже в 1932 году. Летом 1932 года в Италии провалился
сотрудник Разведупра Лев Маневич (знаменитый «Этьен»), который мог знать Зорге 
по
Управлению. В этом же году японские спецслужбы арестовали в Бейпине источник 
Ходзуми
Одзаки по подозрению в шпионаже в пользу компартии Китая. Контакты Зорге с 
Одзаки не
были ни для кого тайной, и тень подозрения могла пасть на резидента. И, наконец,
 накануне
отъезда Зорге в Москву его навестил шеф секретной службы Компартии Кан Син и
предупредил, что в разведывательную сеть проник провокатор. Сам факт того, что 
шефу
секретной службы были известны нелегальный резидент Разведупра и его адрес, 
говорил о
неблагополучии в системе конспирации резидентуры.
Версию генерала разведки хотелось бы дополни
ственное Управление КГБ занималось реабилитацией погибших в 1937—1938 годах
сотрудников военной и политической разведок. Проверялись их «показания», 
выбитые на
следствии, и для этого посылались запросы в другие организации. 19 декабря 1955 
года ГРУ
в ответе на запрос начальника Следственного Управления КГБ Малярова сообщило: 
«…
Нелегальный резидент „Рамзай“ возглавлял нелегальную сеть Разведупра в Шанхае в 
1929—
1932 годах. В связи с угрозой его провала, ввиду грубых организационных ошибок,
допущенных „Рамзаем“, из Шанхая он был отозван в Центр». Этот документ может
поставить точку в спорах о том, почему Зорге был вынужден прекратить 
разведывательную
работу в Китае.