внешних
сношений наркомата и начальника 4-го отдела Разведупра и по обеим должностям 
имел
вполне официальные контакты со всеми иностранными военными атташе,
аккредитованными в Москве. Ничего ред удител ого в таких конт ктах не был Любой
военный атташе в стране пребывания обязан был иметь контакты с официальными
представителями военного ведомства. Ничего странного не было и в близких 
контактах
Смагина с сотрудниками японского военного атташата – вся его служба в РККА была
связана с Дальним Востоком и Японией.
Он вступил в Красную Армию добр
ил в русской армии в Маньчжурии, имея чин прапорщика. Во время гражданской 
войны
находился на командных должностях, дважды попадал в плен к японцам, а также 
находился
на нелегальном положении на территории, занятой бандой атамана Семенова. С 1926 
по 1931
год Смагин был сначала помощником, а затем военным атташе в Японии. Ягода в 
докладе
Сталину привел такой случал: «В период пребывания Смагина в Японии в должности
помощника военного атташе имел место установленный лично военным атташе тов.
Примаковым следующий случай. Капитан разведки Японского Генштаба Унаи, будучи в
состоянии сильного опьянения, назвал в беседе с тов. Примаковым особо
законспирированный псевдоним Начальника азв дывател но о Управления Штаба РККА
тов. Берзина („Воронов“), по которому адресовалась из Токио совершенно 
секретная
корреспонденция нашего военного атташата. Одновременно тот же капитан Унаи 
выболтал
содержание одного из секретных докладов тов. Примакова в Штаб РККА. Псевдоним
„Воронов“ был в нашем военном атташате в Японии известен только тов. Примакову 
и его
помощнику Смагину. Тов. Примаков сообщил об этом случае в Штаб РККА как о
чрезвычайно подозрительном, но по существу это явление расследовано не было».
В июле 1933 года Смагин был назначен начальником отдела внешних сношен
. Но в ОГПУ не забыли о сообщении Примакова, и, очевидно, за ним было 
установлено
негласное наблюдение. Ягода сообщал Сталину: «Нами точно установлено, что 
Смагин в
январе 1934 года, пользуясь своими личными служебными возможностями, взял у 
рядового
сотрудника 4-го Управления на дом на три дня 57 карточек секретного агентурного
материала о Японии и 29 карточек по Китаю, что к его текущим служебным 
обязанностям не
имеет никакого отношения». Было ли это на самом деле, или это была очередная 
выдумка
будущего наркома внутренних дел? Если бы Смагин действительно работал на 
японскую
разведку, то у него хватило бы ума не брать на дом карточки с секретной 
информацией –
знал ведь, что все руководящие разведупровцы находятся под «колпаком» у Особого 
отдела.
Неубедительно выглядит и утверждение Ягоды о том, что за время работы Смагина в
должности начальника отдела внешних сношений, связанной с постоянным общением с
корпусом военных атташе, наблюдается явно выраженная личная близость и симпатии,

проявляемые им по отношению к представителям японского военного атташата, и в
частности к полковнику Кавабэ.
Если человек несколько ле
тавителям этой страны вполне объяснима, и криминала в этом нет.
Но __________наблюдение за Смагиным продолжалось, а его контакты с
атташ
правил Сталину очередной японский разведывательный материал. В
сопро
м
наши
Европе оценивалась военным атташе как
улучш
у р
атом и другими иностранцами сводили слежку на нет. Поэтому Ягода внес свое
предложение: «Ввиду изложенного полагал бы целесообразным отстранить Смагина В. 
В. от
занимаемой им должности Начальника Отдела Внешних сношении Штаба РККА и
Начальника 4-го Отдела 4-го Управления с тем, чтобы иметь возможность в 
ближайшее
время проверить по существу поведение и роль Смагина в отношении японцев». Если 
бы его
предложение было принято, то судьба Смагина была бы решена. Нашлись бы и 
компромат, и
причина для ареста. А после ареста из него бы выбили любые признания, нужные 
для суда.