намерения вмешиваться в дела СССР.
Если это случилось, значит япон
ичным образом, что у Японии нет никакого намерения вмешаться в дела СССР. Надо
создавшуюся атмосферу очистить.
Я жалею больше всего о т
ентами, в которых некоторые отдельные лица пишут о том, чтобы как можно скорее
начать войну против СССР.
Опираясь на такое мне
ны, мнение частных лиц, а с другой – войска.
Карахан . Во-первых, газета пишет, что это
ними надо серьезно считаться. Во-вторых, если мы усиливаем наши дальневосточные
гарнизоны, это не нарушает наших обязательств по существующим договорам. 
В-третьих, я
не думаю, чтобы в Японии это усиление наших гарнизонов могло бы возбудить 
какие-либо
вопросы, когда известно, что японские войска находятся за пределами своей 
территории и на
КВЖД и у советско-корейской границы…
Хирота . Меня беспокоит статья «Извест
ый дал основание для отправки войск. Это создает атмосферу нехорошую».
Конечно, Карахан как первый зам. Литвинова знал многое. И содержани
ентов, и их авторы ему были известны. Сказать Хирота, что он автор одного из
документов, заместитель наркома не мог. И два дипломата соревновались друг с 
другом.
Японский дипломат делал все, чтобы не выдать своего авторства. Советский 
дипломат, видя
что тот нагло врет, должен был делать вид, что не догадывается об этом. Старое 
правило:
«язык дан дипломату для того, чтобы скрывать свои мысли» действовало в полной 
мере.
Хирота сделал блестящую карьеру. Он был министром иностранных дел и некото
премьером. После войны вместе с другими японскими военными преступниками сел
на скамью подсудимых. Судил его Международный трибунал для Дальнего Востока. И 
во
время суда опять появились эти же документы. Их фотокопии были представлены 
трибуналу
советским обвинением. И Хирота, и выступавший в качестве свидетеля Касахара 
признали
их подлинность. Советский обвинитель Голунский в своем выступлении в октябре 
1946 года
дал такую оценку этому документу: «В первой половине 1931 года, когда еще 
только
разрабатывался план захвата Маньчжурии и подготовлялось его осуществление, 
японским
генштабом был командирован в Европу генерал-майор Харада. Есть все основания
предполагать, что одной из главных целей его командировки было изучение 
ситуации в
Европе в связи с проводившейся в то время подготовкой к активизации японской
агрессивной политики. Из записи беседы (Харада – Хирота) можно убедиться в том, 
что еще
летом 1931 года вопрос о нападении на СССР стоял в повестке дня не только у
руководителей японской военщины, но и у японских дипломатов. Этим документом мы
докажем, что японское правительство и генштаб точно знали от своих официальных
представителей в Москве, что Японии со стороны СССР ничего не угрожает и,
следовательно, все разговоры об обороне являлись только маскировкой, 
замышлявшей
агрессию».
В закл
ценка: «Большое значение при разработке в Токио планов войны против СССР,
несомненно, имела информация, исходившая от японского посла и от японского 
военного
атташе в Москве. Подсудимый Хирота в бытность его японским послом в Москве в 
1931
году передал начальнику генштаба свои предложения: „… придерживаться твердой
политики по отношению к CCCР и быть готовым воевать с Советским Союзом в любой
момент, когда это понадобится. Целью, однако, является не столько защита против
коммунизма, сколько захват Дальнего Востока и Сибири“. Здесь Хирота с полной
откровенностью высказал суть агрессивной политики которая проводилась Японией в 
то
время и в последующие годы и руководителем которой он сам был впоследствии на
протяжении нескольких лет, являясь премьером и министром иностранных дел».
И, наконец, об этом же документе говорится и в приговоре трибунала: «К
,
огда в 1924
году
в июле 1931 года, Высший военный
совет
р о а и
тка плана
оккуп