| |
перед
интервенцией. Рассуждения о том, что постоянное прокламирование внешней угрозы
является одной из мер внутренней политики, имеющей целью отвлечь внимание
населения,
вполне резонны, но все же основным стимулом в деле развития вооруженных сил
СССР
является страх перед интервенцией».
Касахара правильно подметил
ы. После первой военной тревоги 1926—1927 годов, когда стало ясно, что воевать
нечем (современной авиации и современных танковых войск не было), все усилия в
пятилетнем плане были направлены на то, чтобы создать техническую базу для
отпора
возможной агрессии.
После анализа ра
дит к выводу: «Не подлежит никакому сомнению, что Советский Союз в дальнейшем,
по мере развития экономической мощи и роста вооруженных сил, начнет переходить
от
принципа пассивной обороны к агрессивной политике». Вывод, надо признать, если
подходить объективно к истории страны, был правильным. В 1939—1940 годах, когда
военная мощь многократно возросла по сравнению с 1931 годом, внешняя политика
стала
жесткой и агрессивной. Судьба прибалтийских республик, Польши, Финляндии и
Бессарабии – наглядный пример такой политики. Но это в будущем, а в 1931-м
обстанов а
была другой.
Японски
к
й разведчик с дипломатическим паспортом дает свою оценку в
дальневосточном б и л
военный атташе –
разве
ытыми разведкой, имела и продолжение. В январе
1932-
регионе: «Настоящий момент является исключительно лагопр ятным д я
того, чтобы наша Империя приступила к разрешению проблемы Дальнего Востока.
Западные
государства, граничащие с СССР (Польша, Румыния), имеют возможность сейчас
выступить
согласованно с нами, но эта возможность постепенно будет ослабевать с каждым
годом».
Именно этот абзац был подчеркнут Сталиным, когда он внимательно читал доклад.
Касахара
предлагал воспользоваться подходящим моментом и попробовать добиться своих
целей
мирным путем. Очевидно, он имел в виду покупку, в первую очередь Приморья, за
умеренную плату: «Если мы сейчас, проникнутые готовностью воевать, приступим к
разрешению проблемы Дальнего Востока, то мы сможем добиться поставленных целей,
не
открывая войны. Если же, паче чаяния, возникнет война, то она не представит для
нас
затруднений». И в будущем подобные предложения о покупке чужих земель
появлялись на
страницах японской прессы, когда предлагали купить у Советского Союза северную
часть
Сахалина также по умеренной цене. Конечно, текст доклада не предназначался для
Сталина,
и автору в страшном сне не могло присниться то, что он с ним ознакомится.
Поэтому можно
только представлять, что чувствовал руководитель, а к тому времени и диктатор
огромной
страны, читая эти строки. На полях против них появилось его замечание: «Значит,
мы до
того запуганы интервенцией, что сглотнем всякое издевательство?» Предложение
Касахара о
«покупке», подкрепленное штыками армии и орудийными стволами флота, сильно
задело
Сталина. Автор просмотрел в архиве несколько сот страниц информации, которые
легли на
стол Сталина, но больше нигде не встречал такой эмоциональной оценки.
Как оценивать подобный доклад с точки зрения истории? Любой
дчик и сотрудник генштаба. И его предложение, в данном случае воспользоваться
благоприятной обстановкой и начать войну, в какой-то мере выражало точку зрения
руководства генштаба. Японский офицерский корпус всегда был агрессивно настроен
по
отношению к северному соседу. А после неудачной интервенции, когда пришлось,
ничего не
добившись, с позором возвращаться на острова и подсчитывать потери и убытки,
эта
агрессивность вспыхнула с новой силой. Интервенция на советском Дальнем Востоке
была
|
|
