этого Советская сторона, отбросив соображения престижа, вышла с предложением о
продолжении переговоров. Японская сторона ответила согласием, и переговоры были
успешно завершены.
Иногда в повседневной работе менялось и руководство. По воспоминаниям Гудзя,
летом 1935 года он в
ной резидент по Дальнему Востоку Наум Эйтингон, а замом у него был Куцин
(«Степа»), который приезжал в Токио из Шанхая для обследования работы нового 
резидента.
Они вместе тщательно обсудили надежность источников-японцев, и в первую очередь
«Кротова», и пришли к выводу, что на том этапе он оправдывает свое назначение. 
«Степа»
одобрил принятые Гудзем методы выяснения степени надежности источников и 
согласился с
его оценками. Воспоминания старейшего разведчика были документально 
подтверждены в
1998 году. В опубликованной журналом «Секретное досье» подборке документов за 
1935 год
говорится и о вице-консуле в Шанхае Вартэ. Это был псевдоним Эммануила Куцина,
работавшего под дипломатической «крышей» резидентом ИНО в Шанхае летом 1935 
года.
Долгое время «Крот» был единственным источником Токийской резидентуры. В
Москве понимали, что строить всю агентурную работу в Японии на использовании 
только
о источника, даже и перспективного, нельзя. Поэтому, когда Центром был снят 
запрет
на ведение агентурной работы, а это произошло осенью 1934-го, было дано 
указание
активизировать вербовочную работу. Гудзем была осуществлена вербовка 
переводчика
полпредства (псевдоним «Простак»). Он достаточно хорошо говорил по-русски и 
общаться с
ним было легче, чем с «Кротовым». Подготовительные мероприятия с «Простаком»
проводились через Косухина, а потом, когда было принято решение развивать с ним 
связь,
резидент взял на себя работу с этим источником. Это была линия на полицию, 
подразделение
которой вело наблюдение за японским персоналом, работавшим в посольстве. Он 
считал, что
это перспективный и надежный источник.
Гудзь вспоминал: «Он сообщил, какими сотрудниками интересуется полиция. От нас
он не пытался что-либо узнавать, а рекомендации давал нам, например, чтобы 
вообще
закры
ользованию этого источника были реализованы. В течение
некот
на предмет возможной вербовки. Возможно, продумать
перед
ое управление МИДа
Япон
а, а затем и вербовка полицейского чина, работавшего в иностранном
отдел
дой из них были свои достоинства и свои недостатки. Были свои
пром
прежде всего контрразведчики, исходили
из то
ть вход японской обслуге на второй этаж посольства, в том числе и для уборщиц.
Рекомендовал самим производить уборку всех служебных помещений, не допуская 
туда
японских уборщиков. Рекомендовал строго следить за всеми ремонтными работами,
отделаться от некоторых японских служащих из обслуживающего персонала, так как 
они
были ревностными агентами полиции. От всякой оплаты своих услуг он 
категорически
отказался. Словом, все говорило о том, что „Простак“ действительно искренне 
относится к
нам, а не является провокатором.
Была установлена с ним постоянная связь, безусловно полезная. Я считал, что еще
далеко не все возможности по исп
орого времени он нам раскрыл полную картину работы полиции по нашему
посольству. Сообщил структуру полицейских органов, охарактеризовал чиновников, 
с
которыми ему приходится работать.
Тут открывалась перспектива через «Простака» начать игру. Хотя бы пока изучить
некоторых полицейских чиновников
ачу дезинформации, которая могла бы поднять его «вес» как информатора, а затем 
и
расширила бы его возможности освещать полицейские организации».
Но, к сожалению, дальнейшего развития эта линия связи не получила. После
увольнения из посольства «Простак» устроился в исследовательск
ии. На эту работу его устроил бывший посол Японии в Москве Того, который был