в шеф 
хорошо знал, что шифровальщики по-философски отнесутся к уходу Каугилла. 

В довершение всего меня вызвал Вивьен и предложил прочитать объяснительную 
записку на имя шефа. Записка была невероятно длинной и приукрашена цитатами из 
"Гамлета". В ней излагалась печальная история ссор Каугилла и доказывалась 
необходимость радикальных перемен, прежде чем мы перейдем к работе в условиях 
мирного времени. Мое имя называлось в качестве преемника Карри. Кандидатура 
Каугилла на этот пост категорически отвергалась. В лестных выражениях 
объяснялось мое соответствие этой должности. Как ни странно, но, перечисляя мои 
достоинства, упустили самое важное качество, нужное для данной работы: то, что 
я кое-что знал о коммунизме. 

Для меня это означало конец борьбы. Вивьен не посмел бы представить шефу такое 
серьезное предложение без благословения Арнольда-Форстера, а Арнольд-Форстер не 
дал бы благословения, не подготовив предварительно почву для благоприятного 
принятия предложения. Сам факт, что записка была отпечатана и готова к докладу, 
свидетельствовал, что шеф рискнул пойти на крупный откровенный разговор с 
Каугиллом, вплоть до принятия его отставки. Я почти не сомневался, что в 
ближайшее время меня пригласят на беседу к шефу, и мне следовало подготовиться. 


Дело в том, что карьера в секретной службе не поддается предсказаниям и 
чрезвычайно рискованна. Всегда возможны какие-то ошибки. С мелкими неудачами я 
легко бы справился сам, но в случае большой беды мне не хотелось зависеть 
только от лояльности моих коллег по СИС. Самое опасное, когда сотрудников 
секретных служб обвиняют в неблагонадежности или связанных с ней нарушениях, 
которые составляют прерогативу МИ-5. Я полагал, что на случай каких-либо 
непредвиденных неприятностей в моей новой работе было бы неплохо официально 
подключить МИ-5 к моему назначению. Хорошо бы получить письменное заявление от 
МИ-5, одобряющее это назначение! Вряд ли, однако, я мог таким образом объяснить 
все это шефу. Короче говоря, нужно было найти подходящую формулу. После 
мучительных раздумий я счел, что лучше всего использовать непомерное 
пристрастие шефа к межведомственным интригам. 

Приглашение последовало. В святилище тайн я пришел уже не впервые, но на этот 
раз мисс Петтигрю и мисс Джонс, секретарши шефа, казались особенно любезными. 
Зеленый свет загорелся, и я вошел. Обратившись ко мне, шеф впервые назвал меня 
Кимом. Значит, никаких осложнений не произошло. Он показал мне записку Вивьена, 
и я из вежливости сделал вид, будто читаю ее. Шеф сообщил, что решил поступить 
согласно предложению Вивьена и сделать меня преемником Карри. Имею ли я 
что-либо сказать на это? Имею. Используя своеобразный прием типа "надеюсь, что 
я не говорю ничего неуместного, сэр", я сказал, что назначение предлагается мне,
 вероятно, из-за хорошо известной неуживчивости Каугилла с его коллегами из 
МИ-5. Я выразил надежду, что постараюсь избежать таких ссор в будущем. Но кто 
может предвидеть? Я бы чувствовал себя более счастливым на этой работе, если бы 
знал наверняка, что сотрудники МИ-5, с которыми я буду иметь дело ежедневно, не 
возражают против моего назначения. Это позволило бы мне чувствовать себя более 
уверенно. Кроме того, одобрение МИ-5, высказанное официально, будет эффективно 
защищать службу от возможной критики со стороны этой организации в будущем. 

Я еще недоговорил до конца, как понял, что шеф с явным одобрением уловил мою 
идею. Он умел чрезвычайно быстро разглядывать лазейки в бюрократических 
джунглях. Критики шефа не раз говорили, что только его способность к 
тактическим маневрам помогла ему удержаться на желаемом для многих посту, 
контролирующем секретные фонды. Выслушав меня, шеф горячо и убежденно стал 
доказывать необходимость того, что я сам предложил. Он расстался со мной очень 
тепло, пообещав без промедления написать сэру Дэвиду Петри (начальнику МИ-5). Я 
покинул шефа в надежде, что он будет утверждать, а возможно, даже наполовину 
поверит, что вся заслуга в выдвижении этой идеи принадлежит ему. Вскоре Петри 
прислал очень дружественный ответ. Шеф был доволен. И я тоже. 

Пускаясь в эту интригу, я надеялся, что Каугилл уйдет сам. Он так и сделал. Как 
только стало известно о моем назначении, он потребовал встречи с шефом. Мне не 
известны подробности их беседы, но Каугилла я больше никогда не видел. Он подал 
в отставку, и ее приняли. Это была роковая ошибка Каугилла. По прошествии не 
многим более года пятая и девятая секции были объединены под моим руководством. 
Каугилл больше не стоял на моем пути. Если бы Каугилл согласился на короткое 
время остаться в тени, он, безусловно, нашел бы другую достойную работу в 
службе. Но он привык летать высоко. Надеюсь, я сумел показать, что Каугилл был 
гордым и импульсивным человеком, слишком самонадеянным для своих способностей. 

Через несколько дней я принимал дела у Карри. Боюсь, что я проявил при этом 
излишнее нетерпение. Я предложил шефу для упорядочения статуса новой, девятой 
секции составить проект положения о ней за его подписью. Не помню точных 
формулировок, но по положению мне поручалось под руководством шефа собирать и 
оценивать информацию о разведывательной деятельности Советского Союза и работе 
коммунистов во всех частях света за пределами британской территории. Мне 
вменялось также в обязанность поддерживать тесную связь с МИ-5 для 
осуществления взаимного обмена информацией по этим вопросам. Шеф добавил 
заключительную статью: я ни в коем случае не должен был иметь каких-либо дел со 
спецслужбами С