боду моего передвижения, не предоставив взамен никаких преимуществ. Я пришел 
к выводу, что для сохранения моего необычного статуса лучше всего не 
соглашаться и не отказываться. Постепенно об этом забыли. Позже, еще задолго до 
конца войны, я понял, насколько удачным было мое решение. Мне не мешали ни 
мечты о продвижении по службе, ни зависть сослуживцев, и ко мне никогда не 
придирались старшие офицеры других служб. 

Разница между Бьюли и Брикендонбери заключалась в том, что в Бьюли 
действительно учили людей. Школа стала настоящим учебным заведением. Там, 
например, занималась группа норвежцев, которые проявили замечательные 
способности к диверсионным операциям. Так, во время одного ночного учения, 
всего после нескольких недель подготовки, эта группа сумела в полном составе 
добраться до намеченной цели в верхнем этаже здания в Сэндрингеме. Норвежцы 
прошли густую рощу, усеянную сигнальными устройствами и ловушками, которые 
расставил руководитель учения, и, незамеченные, миновали сад, усердно 
патрулируемый инструкторами. Я сам находился в патруле и мог поклясться, что ни 
один человек не проходил. 

В Бьюли учились и мои старые друзья-испанцы из Брикендонбери, которым наконец 
представилась возможность немного поработать. После первого же разговора с ними 
они прозвали меня "el comisario politico" (политический комиссар (исп.). - Прим.
 пер.). Возможно, это были те самые испанцы, которых мой старый коллега Питер 
Кемп встречал на берегу озера Лох-Морар, близ Арисейга. В своей поучительной 
книге "Без знамен и знаков отличия" Кемп писал о них: "Мерзкая шайка убийц; и 
мы не пытались с ними общаться" (мое мнение об Испании и испанцах, естественно, 
отличается от мнения Питера Кемпа, который во время гражданской войны воевал на 
стороне генерала Франко, однако я полностью согласен с описанием того 
потрясения, которое Кемп испытал при первой встрече с начальником испанского 
отделения УСО Хью Куэннеллом. - Прим. авт.) -(примечательный случай 
интуитивного суждения). 

Лично я считаю, что, после того как ими чуть ли не целый год помыкало 
британское правительство, они вправе были убить любого человека в форме 
английского офицера. Однако они проявляли сдержанность. 

С чувством печали вспоминается группа голландцев, которые прошли в школе первый 
курс. После провала одной операции многих из них вскоре послали на верную 
смерть. Бывший офицер абвера Гискес написал о том, как в Голландии немцы 
захватили радиста УСО и заставили поддерживать связь с Англией. В результате 
голландцев группу за группой сбрасывали в руки, немцев. При последующем 
расследовании, кажется, установили, что захваченный радист успел передать 
Центру сигнал о том, что он находится в руках немцев. Видимо, его сообщение то 
ли неправильно расшифровали, то ли просто оставили без внимания. 

Вскоре после открытия школы Альберто Тарчиани и его друзья прислали туда партию 
итальянцев-антифашистов, завербованных в лагерях для итальянских военнопленных 
в Индии. Им не повезло с английским офицером, которому их поручили. Он отлично 
владел итальянским языком и принадлежал к тем солдафонам, что любят покрикивать 
на подчиненных. Я без особого сочувствия к нему частенько думал, что рано или 
поздно он получит стилет под ребро. 

Учились в Бьюли также два француза. Им поручили какое-то специальное задание, 
которое они тщательно скрывали. Один из них принадлежал к правым, другой - к 
левым, но оба питали острую ненависть к Виши. Они оказались моими лучшими 
учениками и через две недели выпускали превосходные листовки. Я упоминаю об 
этом потому, что французы были чуть ли не единственными слушателями, кто 
проявлял какой-то интерес к политике и политической пропаганде. Другие являлись,
 видимо, более подходящим материалом для УСО: храбрые, поддающиеся обработке, 
готовые выполнить все, что им прикажут, не переживая за будущее Европы. 

Лично я представлял тоже плохой материал для УСО, поскольку меня прежде всего 
волновала именно судьба Европы. Военная обстановка становилась все хуже и хуже. 
Греческая армия в результате боев с итальянскими войсками в Албании к весне 
почти утратила боеспособность. За апрельской югославской революцией, которую 
УСО ставило себе в какой-то степени в заслугу (наши люди там были, но post hoc, 
ergo propter hoc - "после этого" не означает "вследствие этого" (лат.) - Прим. 
авт.), сразу же последовало вторжение в Югославию и оккупация Греции. Затем 
случилось самое худшее - потеря Крита, для обороны которого Англии следовало бы 
выделить достаточные средства. Удержание залива Суда явилось бы существенной 
компенсацией за потерю Балкан. Однако такие вопросы трудно было обсуждать в той 
среде, где действительное положение вещей прикрывалось стремлением сохранить 
присутствие духа. Тем временем назревали более значительные события. 

Однажды утром мой ординарец принес мне чашку чая и разбудил меня словами: "Он 
пошел на Россию, сэр". Прочитав две довольно поверхностные лекции о методах 
пропаганды, я вместе с другими преподавателями пошел в столовую. Всех терзали 
сомнения в этой запутанной ситуации. На чью сторону встать, когда Сатана пошел 
войной на Люцифера? "Боюсь, русским придет конец",- задумчиво сказал Манн. 
Многие с ним согласились, некоторые даже со злорадством. Дух добровольцев, 
собиравшихся в Финляндию, был еще жив. Дебаты, однако, вскоре прекратились, так 
как объявили, что вечером выс