у, несмотря на 
наличие хороших коллег, которых я встретил в школе, мое пребывание там не 
приносило мне почти никакого удовлетворения. Личные недостатки и вынужденное 
забвение моих главных интересов значительно содействовали неудачному состоянию 
моих дел. При всяком удобном случае я уезжал в Лондон, обычно под предлогом 
посещения Уоуберна для переговоров по техническим вопросам. 

Как я уже сказал, эта неудовлетворенность никоим образом не была связана с 
моими коллегами в Бьюли. С ними мне как раз повезло. Начальник школы Джон Манн, 
молодой полковник, не принадлежал ни к службистам, ни к сверхскрытным, ни 
просто к глупцам. Это был здравомыслящий офицер. Он не рявкал на подчиненных, 
но и не проповедовал учение йогов. Благодаря личному авторитету Джон Мани сумел 
сплотить довольно пестрый состав сотрудников. С ними он обращался как старший, 
а к начальству относился хотя и лояльно, но критически. Начальником штаба у 
него был пожилой мужчина, который служил еще в первую мировую войну. Он любил 
называть себя разведчиком до мозга костей, но похоже, что мозгов у него в 
костях было маловато. Впрочем, он лишь изредка докучал нам деловыми вопросами, 
а к тому же неплохо играл на рояле. 

Старший преподаватель Билл Брукер был яркой фигурой и впоследствии сделал 
блестящую карьеру в филиале школы, открытой в Канаде. Он умел подать товар 
лицом, обладал неистощимым запасом острот и анекдотов, в том числе знал серию 
анекдотов на великолепном марсельском арго. Насколько мне известно, у него не 
было опыта подпольной работы, однако стоило ему немного изучить дело, как он 
мог говорить со слушателями так, будто ничем другим, кроме этого, и не 
занимался. Жалкое подобие Брукера, его помощник представлялся как бизнесмен. 

Работал в школе и бывший сотрудник фирмы "Веджвуд", производившей фаянсовые 
изделия. Бледный, с диким взглядом, он обычно нарушал долгое молчание 
неожиданными и уничтожающими репликами. Был также Тревор-Уилсон. Позже он стал 
известен как специалист французского и китайского языков и оказался бесценным 
сотрудником в Ханое. Из Бьюли он частенько ездил в Саутгемптон по личным делам, 
по поводу которых смачно улыбался, но ничего не рассказывал. Однажды ему 
отказали в служебном транспорте для такой поездки, и он прошагал пешком весь 
путь туда и обратно - пятнадцать или двадцать миль. Я никогда не встречал более 
самоотверженного проявления галантности. Резкой противоположностью 
Тревора-Уилсона был один букменист (Фрэнк Натан Дэниел Букмен - американский 
евангелист и миссионер, основатель оксфордской группы. В 1939 году он проводил 
широкую кампанию за моральное разоружение Великобритании. - Прим. авт.), 
который, к несчастью, избрал меня в собеседники. Однажды он изложил мне свои 
взгляды на половые отношения, и я сказал, что мне жаль его жену. После этого мы 
встречались лишь за пинг-понгом, в который он играл с такой ловкостью, что я 
невольно вспоминал о происхождении человека от обезьяны. 

Душой всего коллектива был Поль Ден. Никто лучше его не умел разогнать тоску и 
всех развлечь. Он доказал, что глубокие воды не обязательно должны быть 
спокойными. В глубине души это был серьезный человек, склонный к романтизму. 
Внешне же он весь кипел и бурлил, как горный поток. Его дурачества за пианино 
помогали сотрудникам школы коротать длинные летние вечера. 

Ден нечасто бывал в школе, так как работал офицером связи между школой и 
учреждением на Бейкер-стрит. Одной из главных его обязанностей было добывать у 
руководства материалы, которые могли пригодиться преподавательскому составу. 
Поскольку эти потребности на той ранней стадии не имели границ, Дену 
предоставлялось довольно широкое поле деятельности. Я страшно завидовал ему, 
так как его работа устроила бы меня гораздо больше моей. 

Другим, кто добился наибольшего общественного признания после войны, следует 
назвать Харди Эймиза, который стал личным портным королевы. Эймиз был первым и 
единственным человеком этой профессии, с которым мне довелось столкнуться. Он 
выделялся своей большой и элегантной зеленой пилоткой, какие носили офицеры 
разведывательной службы вооруженных сил. 

Главное, чем отличался я от коллег, было то, что никто, кроме меня, не имел 
опыта тайной работы. Никому из них тогда и не приходило в голову понижать голос,
 проходя мимо полицейского. Однако последующий опыт работы убедил меня, что в 
той ситуации подбор неопытных преподавателей оказался мудрым. Опытных 
работников секретной службы не хватало. Практически их можно было заполучить 
только из СИС. И конечно, если бы обратились к СИС и попросили выделить 
инструкторов, то СИС, следуя проверенной временем практике, просто избавилась 
бы от собственных никчемных работников (если даже таковыми можно было тогда 
пожертвовать). Страшно подумать, что случилось бы со слушателями, если бы они 
попали в руки подобных людей. Надо сказать, что преподаватели школы хотя и 
отличались более чем посредственным интеллектом и воображением, но в сравнении 
с ними некоторые бывалые разведчики выглядели тогда вообще слабоумными. Это 
подтвердил и опыт. УСО много критиковали за планирование работы и за отдельные 
операции, за недостаточное сохранение тайны, но нападок на его учебные 
заведения было сравнительно немного. 

Второе, чем я отличался от коллег в Бьюли, - это костюм. Все они носили военную 
форму. Питерс и Габбинс не раз поговаривали, что было бы желательно и мне 
вступить в армию. Но, как я уже сказал выше, такой шаг мог серьезно ограничить 
св