НИКОЛАЙ БАТЮШИН

ТАЙНАЯ ВОЕННАЯ РАЗВЕДКА И БОРЬБА С НЕЙ
     
Генерал Н. С. Батюшин. Портрет в интерьере русской разведки и контрразведки
     
     В русской армии со времен Петра I генералы обязательно обозначались по 
роду войск: от инфантерии, от кавалерии, от артиллерии. В XX столетии, 
открывшем эпоху тотального шпионажа, который окончательно оформился в годы 
Первой мировой войны, впору было бы ввести генеральское звание от разведки и 
контрразведки или, понынешнему, генерала от спецслужб.
     Полновесное генеральское звание за заслуги в освоении нового вида оружия, 
годного и для мирного, и для военного времени, в российской армии первыми 
получили два кадровых военных – Николай Августович Монкевиц и его тезка Николай 
Степанович Батюшин.
     Занимаясь поиском и изучением материалов для биографии второго русского 
генерала от контрразведки Н.С. Батюшина, понимаешь, сколь трудна для 
современных историков задача воссоздать его реальный облик, ибо судьбы и того, 
и другого генерала будут понятны лишь в контексте крестного пути, выпавшего на 
долю первого поколения отечественных военных разведчиков и контрразведчиков. 
Пионеры своего дела, верные защитники России, ее пламенные патриоты, они должны 
были своей особой службой, службой изо дня в день под пристальным вниманием 
коллег – боевых офицеров и унтерофицеров, – собственной безупречной 
нравственностью, безукоризненным поведением, наконец, самоотверженностью 
преодолевать непонимание, безразличие, высокомерие и даже преступно беспечное 
отношение к делу, которому они служили, особенно со стороны тех царских 
генералов, многие из которых, как оказалось, безнадежно устарели для ведения 
войн в новую эпоху.
     У февральских временщиков (1917 г.) первое поколение разведчиков и 
контрразведчиков оказалось под подозрением, многие из них – в положении изгоев.
     В послеоктябрьский период жандармы, полицейские, разведчики и особенно 
контрразведчики сразу были отнесены к категории заклятых врагов советской 
власти. В последующие годы государственные и военные архивы с секретными 
фондами, содержащими материалы российских спецслужб, нужны были не для изучения 
истории разведки и контрразведки России, а для поиска в них сведений о бывших 
их сотрудниках и тех, кто с ними был связан. Если обнаруживали среди выявленных 
еще живых, то их безжалостно уничтожали только за то прошлое, которым они в 
душе наверняка гордились. Горько сознавать, что эта работа длилась даже не 
десяток, а два десятка лет; ее прервала лишь начавшаяся в 1941 году война. Что 
же касается военной эмиграции, то понятно, сведения закордонных агентов 
советских спецслужб о Монкевице, Батюшине и им подобных проходили по особо 
ценной информационной рубрике. Люди из «той среды, которой предстояло быть 
истребленной» (Нина Берберова), а они на самом деле в подавляющем большинстве 
были ликвидированы, не оставили своим потомкам ни рассказов о времени, о себе, 
о делах своих, ни какихлибо документов (конечно, если не считать скорбные, 
весьма специфические биографические рассказы, исповеди, эпизоды, 
запротоколированные следователями во время допросов тех их них, кто был 
арестован и допрашивался в советские годы).
     В противоположность этому в Европе, вплоть до Второй мировой войны, 
знатные и не очень знатные участники тайного фронта издавали свои мемуары. 
Неравноценные по содержанию, они вместе с тем позволили не только увидеть общую 
картину невиданной доселе по своим масштабам секретной войны, но и 
стимулировали специалистов обобщить ее результаты, наметить новые пути и 
средства для ее ведения в настоящем, строить прогнозы на будущее, изыскивать 
возможности по своевременному техническому обеспечению этой теперь уже не 
только военной, но и государственной сферы, В ряду этой литературы бесспорно на 
первом месте стоит книга тогдашнего руководителя германских спецслужб Вальтера 
Николаи «Тайные силы» (1924 г.). Эта книга – мастерски сработанный для 
увековечивания себя и своих коллег и в назидание потомкам организационный отчет 
о проделанном. Отчет производил впечатление не столько изложением гигантского 
труда контрразведчиков (о главном, сокровенном в своих делах ни один настоящий 
разведчик публично никогда не расскажет), а в первую очередь своей, скажем, 
необычной доселе философией. Подрывная работа во враждебном лагере без чего 
нельзя добиться победы в войне по Николаи есть комплекс целенаправленных 
системных мер, осуществляемых разведкой, контрразведкой и иными учреждениями, 
организованными в государственном масштабе. Вальтер Николаи открыл тем самым 
одну из составляющих современного цивилизованного мира, а именно: в XX веке 
специальные службы в функциональном и организационном отношениях принадлежат 
государству в целом, а не какомулибо отдельному ведомству.
     Вторая книга мемуаров, особенно интересная русским специалистам, 
принадлежала руководителю австровенгерской аналогичной службы времен войны 
Максу Ронге и называлась «Война и индустрия шпионажа» (1930 г.) На русском 
языке она впервые увидела свет в СССР в 1939 году под названием «Разведка и 
контрразведка». Сюжеты тайной войны, относящиеся к Восточному фронту, 
противоборству с разведкой и контрразведкой России, занимали много места в 
обеих книгах. Причем к российским коллегам – прямым их противникам по ту линию 
фронта, в первую очередь к Н. С. Батюшину, – авторы указанных книг относились 
без высокомерия, тактично и подчеркнуто уважительно. На исторической родине 
хотя бы тысячную долю этого, если не уважения, то понимания! Однако