приблизительно две трети так называемым перестраховочным конторам, главным 
образом германским и отчасти австрийским. Таким образом ни мы, ни наши союзники 
таких перестраховочных контор не имели.
     Техника страховки заключалась в занесении в особые досье подробных 
сведений о страхуемом предмете с точным указанием срока страховки: касается ли 
это заводов, работающих на оборону, или расширения их путем постройки 
дополнительных сооружений и установки новых машин, или постройки новых военных 
и торговых судов или же их снаряжения, или же это касается военных грузов, 
следующих на торговых океанских судах, главным образом из С.А.С.Штатов и пр. В 
последнем случае точно указывался путь следования судов и время, на которое 
действует страховка. Дубликат такого досье должен был быть отправлен в 
перестраховочную контору, то есть в Германию или АвстроВенгрию через 
нейтральные конечно страны.
     То есть благодаря перестраховочным конторам наши противники, сидя у себя 
дома, могли, не прибегая к денежным затратам, а наоборот, извлекая даже барыши 
из дела перестраховки, последовательно фотографировать развитие работавшей на 
оборону промышленности нашей и наших союзников, а также следить за подвозом к 
нам и к ним недостающих для войны припасов из С.А.С. Штатов, Японии, Южной 
Америки, Австралии, Индии и пр. Я думаю, отчасти этой осведомленностью надлежит 
объяснить успешность действия германских подводных лодок в первую половину 
Великой войны.
     Ознакомившись с этим делом, я по указанию начальника штаба фронта 
командировал в Петроград военного юриста полковника Резанова для осмотра 
делопроизводства перестраховочной конторы «Шварц, Брант и К°» и др., причем 
сведения вышеупомянутой докладной записки вполне подтвердились. В результате 
этого обследования все перестраховочные конторы у нас были закрыты, и возбужден 
был в Министерстве внутренних дел вопрос о передаче столь прибыльных 
перестраховочных операций самому правительству. Незадолго до революции министр 
внутренних дел Протопопов в разговоре поздравил меня, что перестраховку взяло 
на себя правительство.
     Кроме того тогда же штабом Северного фронта был возбужден вопрос о начале 
предварительного следствия против председателя страхового общества «Россия» А. 
И. Гучкова по обвинению его по ст. 108 Уголовного уложения в содействии 
противнику через перестраховочные конторы. Казалось бы, бывший председатель 
комиссии по государственной обороне Государственной Думы, всегда 
интересовавшийся военными вопросами, не мог не быть осведомлен об утечке этим 
путем наших военных тайн. К сожалению дело это было передано следователю по 
особо важным делам Петроградского окружного суда Середе, между прочим 
допрашивавшего по нему и меня в качестве свидетеля, и было им прекращено. Этого 
впрочем надо было ожидать от зараженной революционной пропагандой петроградской 
юстиции.
     Второй случай разумного участия частных лиц в оберегании государственных 
интересов имел место во время пребывания моего председателем комиссии по борьбе 
со шпионами и мародерами тыла с 2го июня 1916 г. до начала революции. Моей 
комиссией, между прочим, были обследованы в смысле спекулятивной работы 
крупнейшие наши банки: Русский для внешней торговли, Петроградский 
международный, Соединенный (в Москве), РусскоФранцузский и др., они получали 
лихвенные барыши благодаря неестественному вздутию цен на предметы первой 
необходимости. Для характеристики бывшей в то время спекуляции достаточно 
привести мнение о ней военного министра генерала Шувалова, ранее бывшего 
начальником Главного интендантского управления, со слов Лемке: «По данным, 
собранным Шуваловым, 300400 процентов наживы с военных заказов являются 
обычными, а иногда эта прибыль доходит до 10001200 процентов». («250 дней в 
Царской Ставке», стр. 700).
     Так как вышеперечисленным банкам грозила ответственность по суду, то за 
них вступился бывший тогда министром финансов Барк, исходатайствовав у Государя 
Императора соизволение на образование комиссии из подчиненных ему лиц для 
обследования работы банков, придерживаясь почти той же программы, по которой 
работала и моя комиссия. Когда это из разговора с министром финансов Барком 
стало известным мне, а через меня и моим сотрудникам по комиссии, банковским 
служащим, главным образом бухгалтерам, то последние умоляли меня не передавать 
своих дел во вновь проектированную комиссию, где все их разоблачения будут 
несомненно сведены на нет. Они руководствовались интересами ведущего войну 
государства, сознавая, что могут потерять сейчас и даже в будущем, после войны, 
свои выгодные места в банке В этом голосе простых, но глубоко честных русских 
людей, вполне отдававших себе отчет в преступных спекуляциях банков, я нашел 
опору для окончания начатого совершенно мне незнакомого банковского дела.
     Г) Перлюстрация. Перлюстрация как средство осведомления во время войны, и 
как побочное средство внутренней агентуры. Секретные чернила. Пример: дело 
Мясоедова.
     Перлюстрация или чтение агентами правительства частной почтовой 
корреспонденции, если и применялась в Императорской России, то только лишь по 
постановлению судебного следователя или же, в виде исключения, в порядке сыска. 
Во всяком случае она применялась к бесконечно малой части русского населения.
     В настоящее время это сделалось столь обычным явлением по отношению по 
крайней мере к заграничной корреспонденции, что уже не возбуждает тех нареканий,
 которые в былое время сыпались на «черные кабинеты». Хочется верить, что 
проверка частной корреспонденции есть пережиток Великой войны, когда не только 
заграничная, но и вся внутренняя корреспонденция в Действующую армию или из нее 
подвергалась просмотру военной цензуры в лице чинов военноцензурных комиссий,