У начальника разведки одинокая жизнь. Очень узок круг людей, с которыми он 
может откровенно поделиться своими заботами и сомнениями по существу всего 
происходящего в разведке, вокруг разведки, в стране, в мире. Работа приучает к 
осторожности, осмотрительности в словах и поступках. Начальник ПГУ должен быть 
авторитетом для людей необычных - хорошо образованных, с опытом оперативной или 
аналитической работы, обладающих профессиональной проницательностью, мгновенно 
распознающих любую фальшь. Он не может позволить себе ложного шага даже в кругу 
ближайших товарищей по работе, кстати, особенно в их кругу. 
 Редкие гости - родственники или друзья из МИДа, выходы в консерваторию, два 
часа тенниса воскресным утром. Раз в месяц удавалось выезжать в город и ходить 
по букинистическим магазинам. Вот, пожалуй, и все. Работа захватывала, жизнь 
становилась ее частью. 
 Удачная карьера, как уголовное преступление, наказывается лишением свободы. 
 А как же книги - верные спутники на протяжении последних пятидесяти лет жизни? 
Без них существовать невозможно. Демократизация открыла дорогу потоку 
запрещенной, либо не одобрявшейся и не издававшейся в Союзе литературы. Б. 
Можаев, А. Солженицын, А. Приставкин, Ю. Домбровский, Б. Ямпольский, А. 
Зиновьев, В. Войнович - целая плеяда известных и неизвестных имен, художников и 
мыслителей, засияла перед читателем. 
 Фейерверком вспыхнула публицистика, на нас обрушился град горьких, остроумных, 
негодующих слов, непривычных и смелых мыслей, звонких фраз. Впечатление от 
этого града несколько портило ощущение вторичности. Часто казалось, что многое 
из дерзкого и нового уже где-то встречалось - то ли у предреволюционных 
российских публицистов, то ли у проницательных и талантливых представителей 
первой и второй волны эмиграции, то ли в "Фигаро", то ли в "Тайме" или 
"Шпигеле". Возможно, сходство было непреднамеренным, схожие ситуации рождают у 
схожих людей одинаковые мысли. 
 И конечно, всегда останутся по-настоящему интересными великие историки русской 
земли - Н. Карамзин, С. Соловьев и В. Ключевский, переизданные в последние годы.
 
 Литературы было достаточно. Читать приходилось урывками, быстро, поздними 
вечерами. Боюсь, как бы не оставил меня вкус к чтению теперь, когда все 
двадцать четыре часа в сутки в моем распоряжении. (Но так ли это страшно? Надо 
просто присоединиться к большинству. Оно живет в мире "451° по Фаренгейту" 
Брэдбери, где есть телевидение, но нет книг.) 
 20 декабря 1990 года внешняя разведка отмечала свое 70-летие. 20 декабря по 
традиции каждый год отмечается торжественным собранием в Центральном клубе 
ведомства как день рождения ВЧК - КГБ. ВЧК была создана в 1917 году, разведка - 
на три года моложе. 
 Подготовка и проведение всех торжеств поручаются Первому главному управлению, 
с докладом на собрании должен выступать начальник ПГУ. 
 Мы начинаем работу задолго до юбилея: добиваемся учреждения знака "За службу в 
разведке", договариваемся о чеканке памятных медалей, готовим списки гостей. 
Это чрезвычайно ответственная и деликатная задача, поскольку нельзя обойти ни 
одно ведомство, ни одну организацию, с которыми у нас есть деловые контакты, 
надо не забыть Верховные Советы, Моссовет, ученых, журналистов и, разумеется, 
ЦК и горком КПСС. Список выглядит внушительно и политически пестро. Здесь есть 
некий символ - разведка не партийное учреждение, это общенациональный институт. 

 По издавна заведенной традиции, юбиляра, будь то человек или учреждение, 
начинают поздравлять с утра. Для того чтобы облегчить участь поздравляющих и не 
заставлять их ехать в далекое Ясенево, я размещаюсь в резервном кабинете 
начальника ПГУ на седьмом этаже старого здания КГБ на Лубянке. Кабинет 
просторный, обставлен мебелью, бывшей в моде задолго до войны, - карельская 
береза, строгие прямые линии, столы покрыты зеленым сукном. На глобусе границы 
довоенного мира - Прибалтийские государства, Восточная Пруссия, неразделенная 
Индия, французская Африка, бельгийская Африка. На письменном столе в 
специальной подставочке карманные часы, сделанные в Швейцарии в какие-то 
доисторические для нас времена. Вся обстановка, говорят, стояла в кабинете В. М.
 Молотова в ту пору, когда он был главой Комитета информации. Это начало 
пятидесятых годов. Кабинет неудобен, доносится шум с улицы, летом в нем душно, 
зимой холодно, но здесь работали мои предшественники - В. А. Крючков, Ф. К. 
Мортин, А. М. Сахаровский, А. М. Панюшкин, П. В. Фитин. Порог этого кабинета я 
впервые переступил в 1962 году, с душевным трепетом докладывая что-то 
Сахаровскому. Расставаться с этими стенами мне жаль, и я долго отбиваюсь от 
предложений перебраться в новое здание комитета, поближе к председателю, его 
заместителям, залу заседаний коллегии. Лишь необходимость разместить вновь 
создаваемый КГБ России вытолкнула в середине 1991 года начальника ПГУ с 
насиженного места, и исторический кабинет занял глава российского ведомства В. 
В. Иваненко. 
 20 декабря 1990 года посетители шли потоком - от Главного разведывательного 
управления Генштаба, Министерства внутренних дел, от всех главных управлений и 
управлений КГБ, ветеранских организаций. На столе росла гора красивых 
приветственных адресов, дежурные не успевали приносить и уносить чашки с чаем и 
кофе. (Совсем недавно, лет семь - десять тому назад, это был бы коньяк, но с 
1985 года порядки ужесточились.) Я поддался атмосфере праздника, всеобщего 
дружелюбия и товарищества и в то же время нервничал, текст доклада лежал на 
столе, я его правил уже добрый десяток раз, и тем не менее, казалось, что надо 
бы поработать над ним еще и еще. 
 Скоро начало торжественного заседания, как вдруг по телефону сообщают об