сил и определить свою стоимость в так называемом "Новом мировом порядке". Он 
станет 
капиталистом, непременно станет.
     И как хороший профессионал, сумеет нажить большое состояние.
     
Глава 2
     
     
ДАМАСК
5 сентября. 17.00
     
     Был жаркий сентябрьский день. Из здания, где размещалось верховное 
командование 
сирийских войск, вышел Шаби Тарик Талаат, приземистый, одутловатый мужчина под 
пятьдесят. Его изборожденное глубокими морщинами лицо казалось неестественно 
бледным. У 
него не было никаких сомнений в важности полученной им информации, хотя на этом 

закрытом совещании он оказался совершенно случайно. Вот уже несколько дней, как 
Ахмед 
Дайеб, шеф отдела национальной безопасности, болен; его заместитель, он же босс 
Шаби, 
выехал по неотложному делу в Хассеке в Восточной Сирии; таким образом Шаби и 
оказался 
единственным представителем весьма могущественного отдела во всей службе 
безопасности на 
сугубо секретном совещании.
     К нему отнеслись с большим уважением и сообщили информацию, которую он 
никогда не 
узнал бы при обычных обстоятельствах. С самого начала совещания Шаби стало ясно,
 что ему 
удалось раздобыть сведения исключительной ценности, и он сразу же решил продать 
их как 
можно дороже. Самое выгодное распродавать их в розницу. Сперва он только даст 
понять 
своим кураторам, каким сокровищем обладает, а затем заставит их выложить 
кругленькую 
сумму за каждое из сведений, по такой счастливой случайности оказавшихся в его 
руках. Когда 
совещание окончилось, он первым поспешил выйти из конференцзала.
     Сбежав по лестнице, он покинул пышно изукрашенное здание в колониальном 
стиле и 
ринулся к своему черному "пежо-504", стоявшему на отведенном для него месте. 
Когда он 
выезжал из ворот, вооруженный часовой отдал ему салют. Дамаск с его узкими 
улочками мало 
подходящий город для стремительной езды, здесь прежде всего требуется искусное 
маневрирование. Хотя Шаби и очень торопился домой, он ехал на умеренной ровной 
скорости. 
Проехал через крытый базар Мидхатпаша в Аль-Малек, затем мимо правительственных 
зданий 
и министерства просвещения к бульвару Фарук аль-Аваль. Жара все не спадала, 
хотя 
температура была и ниже, чем обычно в это время года. Шаби весь вспотел, тонкая 
белая 
хлопковая рубашка приклеилась к телу. Уж кто-кто, а он хорошо знал, что 
передача секретных 
сведений преступление, караемое смертью. Только необузданная страсть к 
обогащению 
помогла ему побороть страх, который он испытывал при одной мысли о том, что ему 
предстоит 
сделать.
     Углубившись в свои мысли, рассчитывая, прикидывая, оценивая, Шаби даже не 
услышал, 
как высоко на минаретах, вознесшихся в пыльное желтое небо, муэдзины призвали 
правоверных к предвечерней молитве. В воздухе висел тяжелый запах мяса, 
поджариваемого на 
жаровнях. Однако сосредоточиться было очень трудно. Самым заветным его желанием 
было 
уехать из ненавистной ему Сирии, где он невыносимо скучал, скучал и тосковал по 

европейскому шику и лоску и особенно по европейским женщинам.
     Поставив машину в подземный гараж, под домом, где он жил, Шаби сел в 
маленький 
скрипучий лифт, который тащился вверх на девятый этаж так нестерпимо медленно, 
что, 
казалось, прошла целая вечность, прежде чем он наконец задрожал и остановился. 
Шаби 
стремительно вылетел из него, как если бы знал, что в следующий миг лифт 
провалится вниз, в