таймс» в серии статей впервые разоблачила Филби как агента КГБ, мы обратились к 
знаменитому психиатру в надежде, что он сможет указать на причину, толкающую 
людей типа Кима Филби на столь необычный путь.
 Его ответ нас разочаровал. Психиатр сказал, что «любая идеология – католицизм, 
коммунизм или нечто иное – порождает в человеке как чувство личного участия в 
общем деле, так и указывает цель, достойную мужчины. Приобщенность к тайне – 
чрезвычайно важное психологическое состояние. Это может быть продолжением 
юношеского или даже детского стремления к созданию секретных, чисто 
мальчишеских групп как форм борьбы против давления со стороны родителей. Люди, 
не уверенные в своей способности добиться успеха, склонны фантазировать о жизни,
 в которой они творят великие дела. Людей такого типа всегда привлекает участие 
в тайных группах или обществах»(11). Все остальные многочисленные попытки найти 
удовлетворительный ответ оказались также бесплодными.
 Ошибка, очевидно, состояла в том, что все исследователи копались в глубинах, 
игнорируя очевидное. Как писал мой коллега Брюс Пейдж, «удивительнее всего в 
этом лишь то, что так много людей изумлены, потрясены и оскорблены тем фактом, 
что представители верхушки среднего класса способны предать интересы тех, кому 
они призваны служить. Весьма странно, когда изумляются тому, что кот ловит 
мышей»(12). Несмотря на свою принадлежность к правящему классу, ни один из 
четырех англичан, служивших КГБ, не считал свои действия предательством [28] . 
Как сказал сам Филби однажды, «чтобы изменить им, вы прежде всего должны 
входить в их число»(13). События 30-х годов выбили почву у них из-под ног. Крах 
на Уолл-стрит, безработица и голодные марши в Англии, политика Болдуина – 
Чемберлена, которую Филби характеризовал следующим образом: «Это больше, чем 
политика безумных ошибок, это политика сознательного зла», – все выпало на их 
долю. С точки зрения этих людей, ни одна идеология, кроме марксизма, не 
боролась с фашизмом и варварством, которое он нес с собой. (В Германии в это 
время была вновь введена казнь на гильотине за политические преступления.)
 Эти юноши в своем стремлении очиститься от упадочнической идеологии того 
времени отвергли либеральное и христианское наследие своего класса. Но 
полностью оторваться от собственных корней было невозможно, и поэтому их 
отвращение к системе приняло личностный характер. Именно это помогло молодым 
людям преодолеть сомнения, которые вернули многих представителей их поколения, 
первоначально исповедовавших те же взгляды, к комфорту привычной жизни. Поэтому 
остается удивляться не тому, что так много сторонников идеологии коммунизма 
помогало Советскому Союзу, а тому, что их было слишком мало.
 Первоначально они исповедовали марксизм вполне открыто. Филби в 
Тринити-колледж, в Кембридже, был известен своим однокашникам как «попутчик». 
Дональд Маклин широко распространялся о своей приверженности коммунизму. Он 
говорил направо и налево, что, закончив Кембридж, немедленно отправится в 
Россию, чтобы помочь революции, возможно, в качестве учителя. Он опубликовал в 
журнале «Левый Кембридж» статью, где убежденно заявлял, что «нарастающий прилив 
общественного возмущения смоет всю безумную, преступную грязь»(14). Гай 
Берджесс активно участвовал в марксистских политических группах университета и 
во время каникул посетил Советский Союз. К 1937 году он уже утверждал, что 
является агентом Коминтерна. Марксистские взгляды Бланта были настолько 
известны, что его как политически неблагонадежного не приняли в 1939 году в 
военную разведку.
 Кроме Бланта, который, по его словам, начал испытывать сомнения в конце 40-х 
годов и к 1951 году встал на враждебные позиции по отношению к Советскому Союзу,
 ни один из них не чувствовал никаких колебаний. Филби писал, что даже во 
времена крайностей Сталина ему не изменяла «вера в то, что принципы революции 
переживут извращения отдельных личностей, сколь бы чудовищными эти извращения 
ни были»(15). Берджесс писал из Москвы: «Я верен Советскому Союзу, и эта 
верность основывается… на убеждении в мудрости, проницательности и сдержанности 
его политики – тех качествах, для которых имеется так мало места в нашем Форин 
офис»(16). Маклин написал книгу «Британская политика со времен Суэца. 1956 – 
1968», в которой провел марксистский анализ внешнеполитической позиции 
Великобритании и ее действий. Он воспитал своих детей в русском духе, ведя 
тихую жизнь в своей московской квартире. Дональд тщательно избегал всех 
представителей западного мира и не испытывал ни малейших сомнений в 
правильности своих деяний.
 После нападения Германии на Советский Союз все четверо могли утверждать, что 
нет никаких противоречий между их работой на КГБ и содействием военным усилиям 
Великобритании. Ведь русские были нашими союзниками. Черчилль во всеуслышание 
клялся, что он окажет советскому правительству «любое техническое и 
экономическое содействие» и что главная цель теперь общая – поражение держав 
«оси». Филби так комментировал свою работу на КГБ: «Считал и продолжаю считать, 
что этим я служил и английскому народу»(17).
 Общим для всех четверых было то, что во время вербовки их просили не губить 
попусту свои таланты, умирая на полях сражений, а продолжать учиться и делать 
карьеру до тою момента, когда они с наибольшей пользой смогут оказать помощь 
Советскому Союзу. Такой подход весьма характерен для КГБ. Как говорит Филби, 
«мы следовали традициям предусмотрительности, предвидения и терпения, 
заложенным блестящим человеком – Феликсом Дзержинским»(18).
 Первым, для кого открылась возможность приносить пользу, был Дональд Маклин. В 
1936 году, по завершении 11-месячного испытательного срока в Министерстве 
иностранных дел, он был направлен в качестве третьего секретаря в посольство 
Великобритании в Париже. Примерно в то же время Берджесс сумел преуспеть в 
политических, финансовых и светских кругах Лондона. Он советовал миссис