Трудно сказать, какую еще пользу извлекли японцы из докладов РКСО, потому что 
многие документы, связанные с инцидентом с «Нанкином», до сих пор либо закрыты, 
либо отсутствуют и в английских, и в немецких архивах. Наиболее вероятным 
объяснением будет следующее: англичане чувствуют себя неловко из-за того, что 
секретные документы РКСО пересылались вместе с обычной почтой на «Нанкине» – 
элементарная небрежность службы безопасности.
 Возможно ли, что подчеркивание блеска секретной интеллектуальной операции 
«Ультра», которая «позволила быстрее закончить войну», скрывает ее основное 
политическое значение – а не способствовала ли «Ультра» развязыванию «холодной 
войны»? Две трети немецкой военной мощи было сосредоточено на Восточном фронте, 
однако роль «Ультра» на этом направлении остается тайной. Поделились ли 
союзники с русскими своей «бесценной» разведывательной информацией? Если нет, 
то знали ли об этом русские? Возможно ли, что русские сами проникли в тайну 
«Энигмы»? (Они, несомненно, раскрыли многие английские шифры.) С первых 
откровений об операции «Ультра» такого рода вопросы служили лишь созданию 
очередных мифов о ней. Лучшим из них является тот, в котором утверждается: 
русские очень подозрительно относились к своим западным союзникам, поэтому 
Черчилль решил, что передавать Сталину материалы «Ультра» обычным путем 
бесполезно, так как, дескать, если он это сделает, то Сталин, естественно, 
заподозрит, что Черчилль подсовывает ему эту информацию, руководствуясь 
какими-то скрытыми мотивами. Поэтому СИС скармливала в скрытом виде материалы 
«Ультра» знаменитой русской шпионской сети в Швейцарии, группе Люци. И только 
получая сведения от своих проверенных агентов, Сталин был убежден в их 
достоверности. Эта теория, как мы увидим, при ближайшем рассмотрении не 
выдерживает критики.
 Существуют и другие, более достоверные версии того, как материалы «Ультра» 
поступали в Советский Союз. Калвокоресси пишет, что существовало оправданное 
нежелание передавать Сталину какие-либо материалы «Ультра», однако, когда стало 
совершенно очевидно, что Советский Союз окажет мощное сопротивление Гитлеру, 
уже и лояльность, и целесообразность требовали от Великобритании предоставить 
русским все, что могло помочь им разгромить Германию. Калвокоресси утверждает, 
что и речи не было о том, чтобы раскрыть им источник этой информации, поскольку 
степень надежности шифров русских была очень мала и тайна Блетчли-парка могла 
выплыть наружу. Таким образом, материалы «Ультра» для Сталина тщательно 
отбирались и должным образом маскировались. Их пересылали британскому офицеру 
связи майору Эдварду Крэнкшоу, который представлял в Москве Блетчли-парк, СИС, 
военную разведку и Адмиралтейство. Тот информировал посла, который в свою 
очередь передавал замаскированные материалы «Ультра» прямо Сталину. Крэнкшоу, 
теперь признанный специалист по Советскому Союзу, отказался обсуждать свою роль 
в этом деле: «Я не подтверждаю и не опровергаю того, что сказал обо мне 
Калвокоресси». Сам Калвокоресси сильно сомневается в том, что Сталин когда-либо 
пользовался материалами «Ультра»: «Что касается больших танковых сражений 1942 
года, то мы предупредили русских о том, что они толкают войска и технику в 
огромную немецкую ловушку, однако трудно предположить, что они отнеслись с 
полным доверием к нашим предупреждениям. Хотя, если бы русские к ним 
прислушались, это помогло бы им избежать ужасных потерь»(38).
 Однако Найджел Уэст утверждает, что у СИС был офицер в Москве, Сэсил Барклай, 
чьей обязанностью было передавать советской стороне, которую представлял 
генерал Ф. Ф. Кузнецов, специально отобранные материалы «Ультра», «не раскрывая 
их источника». Во время одной из первых встреч Кузнецов вручил ему книгу кодов 
люфтваффе и попросил Барклая проследить за тем, чтобы она попала «в хорошие 
руки». Во время других встреч Кузнецов достаточно ясно дал понять, что ему 
хорошо известно, чем занимаются в Блетчли. Узнать об этом он мог несколькими 
путями.
 У Барклая был русский коллега в Лондоне – советский офицер разведки, чьей 
обязанностью было осуществление связей с СИС и У СО, полковник И. Чикаев. А 
поскольку основные контакты у него были с УСО, то там он вполне мог узнать о 
существовании и целях Блетчли-парка и передать полученные сведения в Москву. 
Или информация могла поступить от советских агентов Кима Филби, Энтони Бланта 
или Джона Кейнкросса.
 В это время Филби работал в секции V СИС и, несомненно, имел доступ к 
материалам «Ультра», касающимся абвера, – иными словами, он знал источник и 
степень достоверности разведданных, с которыми имел дело. Знал ли он о том, что 
в Блетчли-парке раскрыли коды «Энигмы» и другие немецкие шифры, это другое дело,
 но разумно было бы предположить, что знал. Он сказал своему знакомому офицеру 
СИС Лесли Николсону незадолго до первого налета Фау-2: «Немцы создали новое 
оружие для обстрела Лондона. Я собираюсь вывезти семью в провинцию». Эту 
информацию он мог получить из расшифрованной радиограммы японского посла в 
Берлине своим шефам в Токио. А одна из секретарш, работавших в офисе Филби, 
вспоминала: «Существовала специальная комната, где материалы, необходимые для 
работы секций, можно было получить по требованию. Все знали, что большая их 
часть была получена из перехваченных шифровок, закодированных на «Энигме»(39).
 Энтони Блант, ставший впоследствии смотрителем Королевской картинной галереи, 
признался в 1964 году (в обмен на судебную неприкосновенность), что во время 
войны, служа в МИ-5, он работал на советскую разведку. Когда премьер-министр 
госпожа Тэтчер в 1979 году обнародовала его признание, Блант дал 
пресс-конференцию, где ответил на вопросы о своей работе на СССР во время войны.
 Он сказал, что его советский куратор больше всего интересовался деятельностью 
немецкой разведки и что по его просьбе Блант передавал ему информацию, 
почерпнутую «главным образом из радиоперехватов» и из «немецких кодов». Таким