группой и распространяемого среди контрреволюционных организаций. Когда была 
проведена проверка, то выяснилось, что, действительно, «подавляющее большинство 
полученных нами сведений исходило или, по крайней мере, подозрительно совпадало 
со сведениями из сомнительных источников (немецкая газета)».
 Лорд Керзон взорвался: «Я поражен… Я очень встревожен ситуацией»(22). В ответе,
 посланном им в Москву, лесть, оговорки и экивоки не могли скрыть его глубокого 
смущения. СИС было приказано немедленно пересмотреть свои порядки. В результате 
все сообщения отныне подвергались тщательному анализу с точки зрения 
«достоверности и значимости» и делились соответственно на три категории: A1, A2 
и Б. Сообщения, классифицированные как A1. должны были быть не только «очень 
важными», но и базироваться на оригинальных документах, имеющихся в 
распоряжении СИС, или таких, к которым агент имел доступ. Как A1 могли также 
классифицироваться сообщения, исходящие от очень надежного агента. Под 
категорию A2 подпадали сообщения, которые не могли быть классифицированы как A1,
 но тем не менее являлись важными по содержанию и в достоверности которых не 
приходилось сомневаться. К категории Б относились менее важные донесения, 
интересное содержание и достоверность которых все же оправдывали их написание.
 С учетом негативной стороны деятельности разведки следовало сделать более 
далеко идущие выводы. Введенная в заблуждение агентами типа Рейли о возможности 
контрреволюционного переворота в России прямо завтра [10] , СИС информировала 
правительство, что установление любых взаимоотношений с большевиками является 
пустой тратой времени, потому что они скоро будут свергнуты. Более того, СИС 
сама заразилась боязнью подрывной деятельности большевиков и передала заразу 
некоторым политическим деятелям в правительстве.
 Так называемые доказательства подрывной деятельности красных в Англии того 
времени кажутся до смешного сомнительными. Например, якобы совершенная продажа 
царских бриллиантов для финансирования газеты лейбористов «Дейли геральд». Хотя 
по нашим современным стандартам газета кажется вполне респектабельной, д-р 
Эндрю пишет, что, по мнению глав спецслужб, начальников штабов и большинства 
членов Кабинета министров, «люди, субсидирующие «Дейли геральд», не остановятся 
ни перед чем». Руководители СИС даже создали клуб, известный как 
«ликвидационный клуб Боло»(24). Те, кто пытался противостоять всеобщей паранойе,
 сами вскоре попадали под подозрение. Например, Ллойд Джордж, который старался 
сохранить ясную голову в окружающей его атмосфере антикоммунизма, был, по 
мнению сэра Генри Вильсона, начальника британского Генерального штаба, 
«предателем».
 Были и другие последствия вмешательства СИС в России, возможно, не столь 
очевидные, но – правда, это может быть спорным – значительно более важные. 
Например, спорным является то, что деятельность СИС способствовала установлению 
«красного террора», сорвала возможную разрядку напряженности в англо-российских 
отношениях и помогла созданию и определению дальнейшей направленности 
деятельности КГБ. «Красный террор» мог быть установлен в любом случае. Но 
Локкарт указывает, что на заре революции большевики проявляли удивительную 
терпимость и делали все возможное, чтобы держать в узде горячие головы. 
Неудавшиеся заговоры Рейли и покушение на Ленина дали экстремистам в партии 
большевиков необходимое оправдание для развязывания террора. Локкарт писал: 
«Ситуация казалась безнадежной, пока Ленин не смог вмешаться. Говорят, его 
первыми словами, когда он пришел в себя, были: «Остановить террор»(25).
 Дело с письмом Зиновьева, в котором был снова замешан Рейли, усложнило 
ситуацию и определило окончательный поворот в представлении России о Западе и 
Запада о России. До этого момента Британия постепенно подходила к 
дипломатическому  сближению с Россией, после того как большевики перешли от 
идеи мировой революции к идее построения социализма в отдельно взятой стране. 
Письмо Зиновьева укрепило позиции твердолобых антикоммунистов в английском 
правительстве, и весь процесс пошел вспять, вынуждая Россию занять более 
изоляционистскую позицию и стать более подозрительной в отношении намерений 
западных держав. Эта позиция практически не изменялась вплоть до второй мировой 
войны.
 ВЧК или ЧК, предшественница КГБ, была создана Совнаркомом 20 декабря 1917 года.
 Название происходит от русской аббревиатуры, которая расшифровывается как 
Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем. 
Первым председателем ЧК был поляк Феликс Дзержинский, а первая ее штаб-квартира 
находилась в Петрограде. Позже Дзержинский переехал в здание, принадлежавшее 
ранее страховому обществу «Россия», на Лубянке, в Москве, где эта организация 
располагается по сию пору. (В 1980 году она расширилась и заняла еще ряд зданий.
) Вначале предполагалось, что ЧК будет лишь следственным органом, а обвинения и 
приговоры должны были выноситься народными судами, но с установлением «красного 
террора» все пошло по-другому.
 В ЧК начали задумываться, смогут ли они справиться с классовым врагом, 
скрывающимся под разными личинами. Много сотрудников ЧК было набрано из бывших 
работников царской тайной полиции – охранки – просто из-за нехватки агентурных 
кадров. Методом охранки в борьбе с подрывными элементами было внедрение своих 
агентов в любую подозрительную организацию. Эта тактика была перенята и ЧК.
 То, что Рейли смог так далеко продвинуться в осуществлении своих планов, 
вызвало сильнейшую тревогу у чекистов. Оценивая деятельность Рейли и в меньшей 
степени деятельность Дьюкса в России, руководитель ЧК Дзержинский и его 
соратники были больше всего поражены тем фактом, что эти шпионы не только легко 
затерялись среди местного населения, но оба неоднократно маскировались под 
сотрудников ЧК. Казалось, что иностранцы проникли в сердце организации, которой 
надлежало быть хранительницей чистоты коммунизма. Как же должны были