основании того, что в самом тоне и содержании письма не чувствовалось явной 
фальши. Было учтено и то, каким образом письмо было перехвачено и как его копия 
достигла Великобритании. Затем несколько групп заговорщиков, каждая из которых 
руководствовалась своими собственными высокими мотивами, предприняли активные 
действия для публикации этого письма.
 Нет сомнений в том, что Рейли принял самое активное участие в этом деле. Важно 
найти ответы на следующие вопросы: знал ли он, что письмо поддельное, но все же 
пошел на то, чтобы убедить СИС в его подлинности? Или его слепая ненависть к 
большевикам и их системе привела его к тому, что он убедил  себя в подлинности 
письма? Единственный источник первого, самого неприятного обвинения в адрес 
Рейли – русский, что само по себе может вызвать подозрение. Это наполовину 
выдуманный отчет о деятельности русской секретной службы, написанный Львом 
Никулиным в 1966 году. В книге «Мертвая зыбь» Никулин описывает, как Рейли 
рассказывал членам русской эмигрантской организации в Финляндии, каким образом 
заполучить побольше денег для борьбы с большевиками, не подозревая о том, что в 
организацию внедрились сотрудники русской спецслужбы и его совет был 
зафиксирован. «СИС интересуют прежде всего сведения о Коминтерне, – якобы 
заявил Рейли. – Если нельзя добыть настоящие материалы Коминтерна, надо их 
создать. Письмо председателя Коминтерна помогло консерваторам одержать победу 
на выборах в британский парламент.  Утверждают, что это фальшивка, но важен 
результат  (выделено Ф. Н. –  Ред.)»  (12).
 Но есть и более вероятный сценарий. И Рейли, и СИС знали, что документ 
фальшивый, но тем не менее он был пущен в ход, так как, даже если Рейли и не 
говорил, будто  «важен результат», он, несомненно, считал такие действия 
оправданными. Это означает, что первое лейбористское правительство пало жертвой 
заговора собственных спецслужб, при этом был использован фальшивый документ и 
подлинность этого документа подтверждена другими фальшивками – пришедшее к 
власти консервативное правительство заявило, что подлинность письма подтвердили 
четыре различных независимых источника. Доктор Кристофер Эндрю, издатель 
«Хисторикал джорнэл», описывая теорию двойного заговора, говорит, что «эта 
гипотеза не может быть полностью отвергнута. Разведслужбы несомненно испытывали 
беспокойство относительно некоторых членов лейбористского кабинета и проводимой 
им политики. И они показали, что способны в этом и в других случаях (хотя и не 
столь явных) превышать свои плохо очерченные полномочия».
 Мы можем пойти еще дальше. СИС обеспокоило то, что лейбористы рассматривали 
вопрос о ее ликвидации и об открытии ее досье. Это событие, в случае принятия 
соответствующего решения, должно было состояться в 1925 году. Таким образом, у 
СИС были веские основания подорвать шансы лейбористов на выборах, чтобы сделать 
этот их шаг невозможным(13).
 В таком аспекте СИС могла только благословлять исчезновение Рейли менее чем 
год спустя после этих событий. Да, она потеряла агента, но такого, чья ценность 
все уменьшалась, поскольку становилось очевидным, что большевики удержатся у 
власти и эмигрантские организации неспособны с этим что-либо сделать. 
Положительной же стороной являлось то, что с исчезновением Рейли исчезал и 
единственный человек, связывавший СИС с теми, кто сфабриковал письмо Зиновьева, 
и риск позднейшего разоблачения, в случае если Рейли разочаруется или сломается 
и решит рассказать свою историю (а он уже начал писать мемуары), сводился на 
нет.
 Джордж Хилл как авантюрист и мастер интриги был классом ниже Рейли, но, не раз 
помогая Рейли при выполнении заданий, он многое перенял у своего наставника. 
Хилл был советником Троцкого в создании новых военно-воздушных сил. Он свободно 
общался со всеми большевистскими вождями и в первые дни после революции, 
засучив рукава, делал все, что мог, чтобы преодолеть возникший хаос. Его 
заданием было во что бы то ни стало заставить Россию продолжать воевать. Если 
для этого нужно сотрудничать с большевиками, Хилл был готов. Но он никогда не 
забывал, что в первую очередь является офицером британской разведки. Поэтому, 
помогая большевикам создавать первые армейские разведывательные системы, вербуя 
агентов во всех восточных землях, оккупированных немцами, Хилл не забывал 
проследить, чтобы в Лондоне получали копии всех его донесений. А когда он 
взялся помогать большевикам создавать службу контрразведки для борьбы с 
немецкими шпионами в России, расшифровывать немецкие сообщения и вскрывать 
входящую и исходящую корреспонденцию германской миссии (открытой в России для 
проведения мирных переговоров), Хилл снова позаботился о том, чтобы в Лондоне 
знали все то, что становилось известно большевикам.
 Параллельно с этим Хилл создал свою агентурную сеть, работавшую в основном 
против Германии. Но он не делился полученной информацией с большевиками, в то 
время как они, не ведая, кем он был на самом деле, ею с ним делились. 
Фактически часть его сети состояла из курьеров, доставлявших информацию в 
Лондон, поскольку Хилл не хотел рисковать, используя телеграфную связь 
большевиков. Хилл был также готов обеспечивать оружием, деньгами и фальшивыми 
документами любую русскую партизанскую группу, действующую в тылу немцев, что 
означало встречи и контакты с самыми различными группировками, разбросанными по 
России на заре революции.
 У Сомерсета Моэма уже был опыт работы в качестве офицера британской военной 
разведки в Италии, Швейцарии и Соединенных Штатах, когда в середине 1917 года 
он получил задание от сэра Уильяма Уайзмена, британского офицера разведки в 
Америке, отправиться в Россию. Уайзмен хотел, чтобы Моэм отсылал свои сообщения 
и СИС и Государственному департаменту. Моэм казался идеальной кандидатурой, 
поскольку владел русским языком, имел опыт разведывательной работы и был 
признанным писателем – великолепная «крыша» для шпиона, поскольку он мог