заговора. В 1923 году Рейли женился на известной актрисе Пепите Бобадилле, 
вдове драматурга Геддона Чамберса. Видимо, сама личность Рейли и мир шпионажа 
были настолько притягательны, что эта вроде бы весьма неглупая женщина очень 
скоро погрузилась в шпионские фантазии своего супруга и его друзей.
 Описывая свое короткое замужество, госпожа Рейли пишет: «Я узнала, что внутри 
всех европейских столиц плетется заговор российских изгнанников, направленный 
против нынешних тиранов их отечества». Рейли предупредил жену, что доверять 
нельзя никому: «Сложность этой игры в том, что ты никогда не знаешь, кто с 
тобой, а кто против тебя. Многие агенты принимают плату от обеих сторон». 
Вскоре она заразилась его паранойей. Она пишет о том, как однажды заметила, что 
у одного из агентов Рейли, недавно приехавшего в Лондон из России, повреждено, 
по всей вероятности обморожено, левое ухо. Когда госпожа Рейли приехала в Париж 
на встречу с эмигрантами, она увидела этого человека в толпе встречающих: «Он 
сбрил бороду… он изменился практически до неузнаваемости, но над воротником 
торчало обезображенное ухо». Позже, когда супруги плыли в Соединенные Штаты, 
один из стюардов вроде бы следил за ними: «Это был высокий бритый мужчина, на 
которого я бы не обратила внимания, если бы не ухо». Еще позже, после 
исчезновения Сиднея Рейли, госпожа Рейли ожидала его в парижской гостинице, и в 
холле на нее «с победной улыбкой» смотрел мужчина, мужчина с изуродованным 
левым ухом(10).
 К этому времени у госпожи Рейли уже имелся собственный пистолет, и она не 
видела ничего особенного в обмене шифрованными телеграммами или в использовании 
кодовых имен – Рейли был «Мэтт», она – «Джефф». Но ни общение с Рейли, ни 
собственный жизненный опыт не подготовили ее к тому, что и СИС, и правительство 
Великобритании смогут так быстро отречься от Рейли, когда он исчезнет где-то в 
русских просторах.
 У Рейли по-прежнему имелся куратор, коммандер «Е», работавший под консульской 
«крышей» в Финляндии. Основной его задачей было финансирование организаций 
русских эмигрантов, и он использовал Рейли в качестве советника, чтобы 
определить, которая из этих организаций имела наибольшие шансы добиться 
чего-либо. Когда Рейли исчез, госпожа Рейли отправила коммандеру «Е» тревожную 
телеграмму. Сначала «Е» участливо отнесся к ней, но, когда выяснилось, что 
Рейли отбыл в Россию, не поставив его в известность, поведение «Е» резко 
изменилось. Он писал: «Дорогой Джефф, я считаю, что было бы неплохо 
проконсультироваться с хирургом в Париже. Это действительно печальная новость о 
старине Мэтте. Надеюсь, он выкарабкается». Госпожа Рейли последовала совету «Е» 
и поехала в Париж, видимо, обдумывая по дороге мрачный тон его письма.
 В Париже она получила еще одно послание от «Е», сообщавшего, что положение 
хуже, чем он ранее думал, и что он прибудет через несколько дней в Париж для 
встречи с ней. Затем, пять дней спустя, пришло письмо, в нем говорилось, что 
«Е» не знает, когда у него будут известия о Рейли, «поскольку сейчас возникли 
неотложные дела, вынуждающие меня вновь уехать за границу и препятствующие 
моему приезду в Париж. Более того, в течение некоторого времени у меня не будет 
постоянного адреса».
 По мере того как шло время и стало ясно, что Рейли либо мертв, либо находится 
в плену у большевиков, поведение СИС все больше озадачивало госпожу Рейли. 
Неужели Британия не собиралась ничего предпринимать, чтобы или спасти своего 
супершпиона, или хотя бы почтить его память? Она написала личное письмо 
Уинстону Черчиллю, большому почитателю Рейли. Его ответ подтвердил ее опасения: 
что касается СИС и правительства Великобритании, то к Рейли они отношения не 
имеют. Если не существовало секретной службы (как рекомендовал подкомитет 
Хэлдэйна в 1909 году), то как могли существовать офицеры секретной службы? 
Секретарь Черчилля Эдди Марш писал: «Господин Черчилль просил меня подтвердить, 
что Ваше письмо от 13 декабря получено, однако оно свидетельствует о полном 
непонимании Вами положения вещей. Ваш муж отправился в Россию не по поручению 
британских властей, а по своим собственным делам. Господин Черчилль сожалеет, 
что не может помочь Вам в этом деле, так как, по последним опубликованным 
данным, мистер Рейли встретил смерть в Москве после своего ареста»(11).
 Практика британских властей отрицать какие бы то ни было связи с разведчиком, 
попавшим в переплет, является достаточным объяснением того, почему пресекались 
все попытки госпожи Рейли помочь мужу или хотя бы выяснить причину его смерти. 
Но возможно и другое объяснение. Британские власти, если говорить откровенно, 
не хотели слишком глубоко копать дело Рейли по той причине, что его 
исчезновение было своевременным и желанным. Причина эта имеет прямую связь с 
пресловутым письмом Зиновьева, величайшим «коммунистическим шрамом» в 
политической истории Великобритании.
 Это письмо, предположительно написанное 15 сентября 1924 года Г. Е. Зиновьевым,
 председателем Исполкома Коминтерна, и адресованное британской коммунистической 
партии, содержало инструкции для ее членов по подготовке революции в Британии 
путем усиления партийной работы в армии и привлечения сторонников в 
лейбористской партии. Письмо было опубликовано британскими газетами за четыре 
дня до всеобщих выборов 29 октября 1924 года. Эта публикация имела целью 
оттолкнуть избирателей от первого британского лейбористского правительства и 
вернуть консерваторов к власти. Письмо также свело на нет возможность 
ратификации англорусских торговых соглашений и испортило взаимоотношения между 
двумя странами более чем на четверть века.
 Оно было подделкой, сфабрикованной группой русских эмигрантов в Берлине, 
задействованных в европейской разведывательной сети, и почти наверняка было 
представлено вниманию СИС Сиднеем Рейли. СИС направило письмо в Министерство 
иностранных дел, а там сочли, что оно подлинное. Такой вывод был сделан на