взвешивались шансы обвинения на успех, а с другой – возможности получения от 
обвиняемых информации в случае предоставления им иммунитета или обещания 
легкого приговора. Никаких протоколов этих неофициальных бесед не велось. Лишь 
в отношении Бланта, исходя из его положения в обществе, было решено вести 
протоколы. Что касается пленок с записью его допросов, то они никуда не 
пропадали, напротив, они хранились весьма тщательно.)(13)
 Защищать Холлиса от обвинений подобного рода было весьма сложно. Дело в том, 
что его хулители истолковывали все сомнения против него, напрочь отказывались 
признавать возможность других объяснений, отличавшихся от тех, которые 
приводили они, отрицали возможность простой человеческой ошибки. Смешивая в 
кучу простые совпадения, необоснованные обобщения и допущения, нагромождая их 
одно на другое, противники Холлиса ухитрились состряпать против бывшего шефа 
МИ-5 настолько внешне убедительную обвинительную версию, что неискушенный 
читатель мог решить: «Да, здесь все-таки что-то есть».
 Вот еще один пример системы доказательств в деле Холлиса: «Во время войны 
Холлис находился в Вудстоке, неподалеку от Оксфорда. «Соня» (Рут Кучински) тоже 
жила в Вудстоке. «Соня» установила радиосвязь с Москвой. В обязанности отдела, 
где работал Холлис, входило выявление подобных радиопередатчиков. Этот 
радиопередатчик выявлен не был. В задачи отдела входило также составление 
списков коммунистов, представляющих собой угрозу национальной безопасности. 
Брат «Сони», являясь советским агентом, тем не менее не был внесен в эти списки.
 Когда после войны «Соня» была разоблачена, допросы, проводимые в МИ-5, 
напоминали фарс. Кучински не была взята под наблюдение, не было сделано попыток 
положить конец ее шпионской деятельности. Холлис участвовал в принятии решения 
по этому вопросу.
 МИ-5 совершила ошибку, дав добро на допуск Фукса к работе по секретной 
тематике. Отдел Холлиса нес ответственность за выдачу  значительной части 
разрешений такого рода… Холлис был направлен в Австралию, после того как 
удалось расшифровать коды КГБ, используемые для связи с этой страной. Код тут 
же был изменен… Утечка информации о том, что допрос английского дипломата 
Дональда Маклина был назначен на 28 мая 1961 года,  почти наверняка произошла 
из МИ-5. Это дало возможность Маклину бежать вместе с Гаем Берджессом. Холлис 
был  одним из немногих  , кто знал о предстоящем допросе… В то время, когда 
Холлис был генеральным директором, провалы операций случались с поразительной 
регулярностью… В январе 1965 года Филби почти наверняка получил предупреждение 
о том, что его намереваются допросить. Холлис был  одним из немногих  , кто 
знал об этом решении»(14). (Выделено Ф. Н. –  Ред  .)
 И так далее. Короче говоря, «младотурки» пришли к выводу, что их генеральный 
директор в течение долгого времени работал на Советский Союз и что именно он 
являлся тем «Элли», о котором упоминал Гузенко. Связным Холлиса во время войны 
была «Соня», которая добровольно призналась, что осуществляла радиосвязь и с 
этой целью переехала в район Оксфорда. Холлис на протяжении почти тридцати лет 
систематически подрывал антисоветскую деятельность службы безопасности. К тому 
времени, когда обвинение было сформулировано, Холлис уже вышел в отставку, но 
для «младотурок» доказательство их правоты уже давно превратилось в дело 
принципа. Они обратились к новому генеральному директору, Мартину 
Фернивал-Джонсу, с предложением отозвать Холлиса из отставки с целью проведения 
пристрастного допроса как «враждебной стороны».
 Фернивал-Джонс оказался в весьма щекотливом положении. Среди «младотурок» были 
самые талантливые сотрудники из обеих служб (Стивен де Маубрей из СИС, Питер 
Райт, Артур Мартин и Энтони Моушн из МИ-5). Терять таких людей не хотелось. Но, 
с другой стороны, совсем нелегко было пойти на то, чтобы разрешить им 
преследовать бывшего генерального директора, который принадлежал к 
истеблишменту и прошлое которого было целиком посвящено служению своей стране. 
Фернивал-Джонс проконсультировался с Диком Уайтом и другими бывшими большими 
чинами разведки. Дик Уайт прочитал обвинение «младотурок» против Холлиса и 
после холодного анализа не оставил от доводов обвинителей камня на камне. Уайт 
показал, что все обвинение строится на косвенных уликах, которые можно 
трактовать по-разному, а весь документ базируется «на одержимости теорией 
заговоров, а не на анализе фактов».
 Тем не менее Уайт и его сотоварищи были согласны с Фернивал-Джонсом в том, что 
надо попытаться успокоить «младотурок» и, возможно, таким образом внести 
некоторое умиротворение в ряды разведывательного сообщества. Для этой цели было 
решено позволить допросить Холлиса и провести полномасштабное расследование по 
всем выдвинутым против – него обвинениям.
 Холлис предстал перед «младотурками», ответил на все их вопросы и вернулся к 
жизни отставника. В результате не было выявлено ничего такого, что указывало на 
него как на искомого «Элли». В официальном отчете говорилось: «…нет ничего 
такого, что специфически и однозначно указывало бы на него». Формальный вывод, 
таким образом, состоял в том, что Холлис не работал на русских. Группа, 
созданная для проведения расследования, была распущена.
 Однако «младотурки» не были удовлетворены. Они полагали, что СИС и МИ-5 в 
лучшем случае стараются замять дело, чтобы избежать скандала, а в худшем – 
неразоблаченные тайные советские агенты просто саботируют расследование. 
«Младотурки» требовали проведения независимого следствия. Стивен де Маубрей 
пошел на крайние меры и обратился на Даунинг-стрит, 10, чтобы добиться встречи 
с премьер-министром Гарольдом Вильсоном(15). «Младотуркам» все же удалось 
добиться некоторого успеха. В июле 1974 года лорд Тренд, бывший секретарь 
Кабинета министров, еще раз просмотрел досье, собранное против Холлиса 
(последний уже умер годом раньше), и встретился с двумя «младотурками», чтобы