«К началу 1939 года почти все резиденты за кордоном были отозваны и отстранены 
от работы. Большинство из них затем было арестовано, а остальная часть 
подлежала проверке.
 Ни о какой разведывательной работе за кордоном при этом положении не могло 
быть и речи».
 То же самое произошло в военной разведке.
 На совещании начальствующего состава армии в апреле 1940 года командующий 
войсками Ленинградского военного округа командарм 2-го ранга Кирилл Афанасьевич 
Мерецков говорил, что офицеры отказываются ездить за границу с 
разведывательными заданиями:
 — Командиры боятся идти в такую разведку, ибо они говорят, что потом запишут, 
что они были за границей. Трусят командиры.
 С ним согласился начальник 5-го (разведывательного) управления Генерального 
штаба Герой Советского Союза Иван Иосифович Проскуров:
 — Командиры говорят так, что если в личном деле будет записано, что был за 
границей, то это останется на всю жизнь. Вызываешь иногда замечательных людей, 
хороших, и они говорят — что угодно делайте, только чтобы в личном деле не было 
записано, что был за границей.
 Сталин сделал вид, что удивлен:
 — Есть же у нас несколько тысяч человек, которые были за границей. Ничего в 
этом нет. Это заслуга.
 Проскуров развел руками:
 — Но на практике не так воспринимается.
 Сталин, конечно, прекрасно понимал, чего боятся офицеры. Практически все, кто 
побывал на учебе в Германии, были арестованы как немецкие шпионы. Сталин 
предпочитал как бы подшучивать над репрессиями, не упуская случая показать, что 
он здесь ни при чем…
 В разведку лихорадочно набирали новичков. В первую очередь им надо было дать 
языковое и страноведческое образование, объяснить азы оперативной работы.
 Приказом наркома внутренних дел 3 октября 1938 года появилось учебное 
заведение для разведчиков — Школа особого назначения. Она разместилась в 
Балашихе.
 В 1939 году в школе учился известный разведчик Герой Советского Союза 
полковник Александр Семенович Феклисов, который со временем возглавил 1-й 
(американский) отдел Первого главного управления КГБ.
 «Школа размещалась в лесу в добротном деревянном двухэтажном доме, — вспоминал 
Феклисов, — ее территория была огорожена забором. На верхнем этаже 
располагались пять спальных комнат, душевая, зал для отдыха и игр, а на 
нижнем — два учебных класса и столовая. Спальные комнаты были большие, в них 
находились два стола для занятий, две роскошные кровати с хорошими теплыми 
одеялами и два шкафа для одежды. Перед кроватями — коврики».
 Каждому курсанту выдали пальто, костюм, шляпу, ботинки. В школе училось всего 
десять человек, это были выпускники технических вузов, направленные в НКВД. 
Учились год — иностранный язык, страноведение, спецдисциплины и, конечно, 
история ВКП/б/. В одной группе готовили радистов для заграничных резидентур, 
другую группу учили добывать и самим изготавливать необходимые нелегальному 
разведчику документы — паспорта, метрические свидетельства, дипломы…
 Школа будущих разведчиков не раз меняла название.
 В 1943 году она стала называться Разведывательной школой Первого управления 
Наркомата госбезопасности.
 В сентябре 1948 года приказом по Комитету информации при Совете министров ее 
переименовали в Высшую разведывательную школу. Кандидатуры слушателей школы 
утверждались в ЦК, «учиться на разведчика» отправляли работников партийного и 
советского аппарата.
 В служебной переписке ее в конспиративных целях называли 101-й школой. Она 
находилась на двадцать пятом километре Горьковского шоссе, поэтому слушатели 
говорили: «двадцать пятый километр» или «лес». Под школу действительно отрезали 
большой массив леса, окруженный высоким забором. Там находились учебные 
аудитории, общежитие и спортивные сооружения.
 Наибольший интерес вызывали специальные дисциплины, то есть изучение 
разведывательного искусства, и практические занятия — организация встречи с 
агентом, закладка тайников, уход от наружного наблюдения. Тем, кто хорошо знал 
иностранные языки, учиться было легко. Остальным приходилось налегать на язык.
 Генерал Олег Данилович Калугин, принятый в 101-ю школу в 1956 году, вспоминал 
ее с большим удовольствием:
 «Деревянные, аккуратно покрашенные двухэтажные дома, асфальтированные дорожки, 
ухоженные тропы, мерно качающиеся над головой верхушки елей и сосен, насыщенный 
запахом смолы прозрачный воздух — все это действует благотворно, вызывает 
чувство безмятежного покоя.
 В помещениях чисто и уютно, комнаты на двоих с маленькими ковриками и 
настенными светильниками. Аудитории просторны и солнечны. Прекрасная библиотека 
с подшивками иностранных газет на разных языках.
 В просторном зале с пальмами официантки в белых передниках подают нам меню с 
богатым выбором блюд…»
 Один из вполне удачливых разведчиков, вспоминая годы учебы в разведшколе, 
говорил мне:
 — Самое сильное впечатление на меня произвела возможность читать служебные 
вестники ТАСС. Право читать на русском языке то, что другим не положено, сразу 
создавало впечатление принадлежности к особой касте. Специальные дисциплины 
были безумно интересными. Изучали методы контрразведки, потому что ты должен