С.В. Козлов

Спецназ ГРУ: Пятьдесят лет истории, двадцать лет войны...


Аннотация: Сборник, составленный С. Козловым из собственных статей и статей его 
друзей и коллег, посвящен славным страницам истории частей специального 
назначения Советских (ныне Российских) Вооруженных Сил со времен их основания 
до наших дней. Здесь нет фантазий — все материалы написаны очевидцами, либо со 
слов очевидцев. Книга предназначена в первую очередь специалистам. 
Автор-составитель затрагивает как вопросы общих проблем жизнедеятельности наших 
Вооруженных Сил, так и специальные вопросы тактики частей специального 
назначения (на основе личного опыта и опыта своих коллег). Книга будет 
интересна и широкому читателю — ее нельзя назвать скучной — анализ боевых 
операций перемежается воспоминаниями участников событий и «байками» из реальной 
жизни российского спецназа.


---------------------------------------------


 Сергей Владиславович Козлов
 Спецназ ГРУ: Пятьдесят лет истории, двадцать лет войны...


 173 отдельному отряду специального назначения посвящается



  Вместо предисловия 


 Вал литературы и публикаций в средствах массовой информации, касающихся 
спецназа, в последнее десятилетие просто захлестнул читателя. Открыв любую 
газету наугад, можно найти хотя бы упоминание о нем. К сожалению, о спецназе, 
теме абсолютно закрытой до недавнего времени, пишут чаще всего люди, имеющие 
весьма поверхностное понятие о нем, либо вообще такового не имеющие. Такое 
положение вещей и письма читателей, адресованные мне с просьбой написать нечто 
альтернативное этому потоку больного сознания всевозможных Донов Миллеров, 
явились первым посылом, заставившим меня задуматься о написании книги, 
посвященной истории спецназа и его боевой деятельности, где уж, если и не будет 
всей правды, то, во всяком случае, не будет лжи.
 Причина вторая заключается в том, что двадцать четвертого октября 
двухтысячного года исполняется пятьдесят лет со дня создания спецназа ГРУ, 
являющегося родоначальником всех спецподразделений нашей страны.
 Выход в свет книги о наиболее элитных и боеготовых частях наших Вооруженных 
Сил было бы уместным в год празднования такого юбилея. Однако на его фоне 
двадцатилетие создания 173 отдельного отряда специального назначения, одного из 
наиболее славных подразделений армейского спецназа, могло пройти незамеченным. 
Мне бы этого очень не хотелось, поскольку с этим отрядом связаны лучшие годы 
моей молодости.
 Предлагаемые вашему вниманию материалы представляют собой подборку статей, 
ранее напечатанных в «Солдате Удачи», «Братишке», «Сержанте» и некоторых других 
СМИ, написанных как мною, так и моими друзьями и коллегами. История участия 
спецназа в течение последних двадцати лет в различных военных конфликтах 
показана здесь, главным образом, глазами солдат и офицеров 173 ооСпН. Конечно, 
о значительных событиях, в которых отряд не принимал участия, писали и 
рассказывали мне другие люди.
 Для того, чтобы рассказать не только о боевой работе, но и ближе познакомить 
читателя с ее исполнителями, а также показать, что они обычные живые люди, со 
своими слабостями и проблемами, серьезные материалы чередуются с байками, 
повествующими о комических, но реальных житейских и служебных ситуациях, в 
которые иногда попадали их герои.
 И последняя, но, наверное, достаточно важная причина появления этой книги 
кроется в том, что издательство «Русская панорама» предоставило реальную 
возможность их издать. За что ему большое спасибо.
  С. Козлов. Москва, август 2000 г. 




 Часть I. Из истории создания спецназа



  Что такое спецназ 

 В настоящее время наверное трудно найти более модное слово, касающееся силовых 
структур и ведомств, чем спецназ. Различных групп и подразделений создано 
столько, что доходит до абсурда. Сейчас даже билеты в электричках проверяет 
спецназ. Давайте разберемся, что же такое спецназ и каковы его задачи?
 С незапамятных времен люди воюя, вели разведку и использовали в бою 
тактические приемы, которые в настоящее время применяет спецназ. Например, 
засадные действия вели и князь Святослав и Александр Невский. На Востоке же 
существовали целые кланы профессиональных воинов — лазутчиков. Всем известные 
сейчас ниндзя и почти неизвестные в нашей стране воины индийского клана Змеи 
уже тогда, в далекой древности, обладали уникальными методиками скрытного 
проникновения на объект, маскировки, физической и духовкой концентрации и 
восстановления. Да и русские дружинники, ведя разведку, могли часами находиться 
под водой и дышать через камышину. Однако я не стану искать исторические корни 
специальных операций, а лишь обращу внимание читателя на то, что потребность в 
таких действиях существовала всегда, когда требовалось решить важные задачи 
малыми силами.
 Прародителями современных спецподразделений принято считать подразделения 
коммандос, созданные на западе в годы Второй Мировой войны, а также 
подразделения наших разведчиков-диверсантов фронтового подчинения, 
разведчиков-водолазов, находившихся в распоряжении флотов и подразделения 
разведчиков, находившиеся в ведении НКВД. Однако из всех структур, созданных в 
разных странах в годы войны и предвоенные годы до наших дней дожили немногие. 
По окончанию войны спецподразделения почти во всех странах были расформированы 
за ненадобностью. В послевоенные годы пожалуй самыми дальновидными оказались 
британцы, которые смогли сохранить, хоть и не в полном составе подразделения 
своей Special Air Service (SAS). Если считать только непрерывную историю 
подразделения, то SAS на настоящий момент является старейшей.
 У многих читателей может возникнуть вопрос почему отсчет истории сил 
специальных операций начинается только со Второй Мировой войны, а не со времен 
Чингиз-Хана, например. Все просто. Именно в этот период появились средства 
доставки групп в глубокий тыл противника для ведения разведки и диверсий, а 
также средства связи, позволяющие штабам оперативно получать развединформацию 
от них, а также руководить их деятельностью. На мой взгляд, это — главные 
признаки, по которым можно найти ближайшие исторические корни войск 
специального назначения.
 Создание же и развитие сил специальных операций в том виде, в котором мы 
привыкли к этому понятию, относится к началу пятидесятых годов. К этому времени 
англичане, подстегиваемые осложнившейся обстановкой в Малайе, вспоминают про 
остатки SAS, чудом уцелевших в ходе всевозможных реорганизаций.
 В связи с войной в Корее американцы воссоздают пятнадцать рот «рейнджеров», а 
ГРУ ГШ Советского Союза разворачивает в составе Армий сорок шесть отдельных рот 
специального назначения. Их основная задача — борьба с мобильными средствами 
ядерного нападения стран НАТО. Несколько позднее, но параллельно с наземными 
силами специальных операций начинается формирование флотского спецназа разных 
стран. Те же подразделения, которые были сформированы в годы войны, такие как 
Special Boat Squodron (SBS) специальный лодочный дивизион Великобритании, их 
наследники во Франции, а также приемники славы и традиций всемирно известной 
десятой флотилии МАС-итальянская команда подводных операций (COMSUBIN), 
получают задачи в свете новой военной доктрины своих государств.
 В течение десятилетия происходит бурное развитие Сил Специальных операций. К 
началу шестидесятых практически во всех, сколько-нибудь значительных, армиях 
мира появляются подразделения, предназначенные для выполнения специальных задач.

 В 1972 году исламскими террористами из организации «Черный сентябрь» в Мюнхене 
была захвачена в качестве заложников олимпийская сборная Израиля. Неудачная 
операция по их освобождению, проведенная полицией ФРГ, заставила руководителей 
силовых ведомств различных государств осознать, что в мире возникла угроза 
терроризма более реальная, чем даже вторжение в Европу «красных полчищ». В 
составе пограничной стражи в ФРГ создается подразделение антитеррора GSG-9. В 
1974 году в СССР, где угроза террористических актов была крайне мала, 
дальновидный Ю. В. Андропов создает подразделение «А», имеющее такие же задачи, 
что и GSG-9. Британцы, для которых террористы ИРА были объективной реальностью, 
наделили свою SAS новыми задачами по борьбе с ними. Американский подполковник 
Чарльз Беквит, проходивший стажировку в 22 полку SAS, под впечатлением 
увиденного начинает мучительно формировать свою «Дельту». Его деятельность в 
этом направлении увенчалась успехом только осенью 1977 года.
 В 1981-м в ПГУ КГБ СССР создается еще один отряд спецназ — «Вымпел». Задачи 
его не борьба с терроризмом, а ведение разведки проведение специальных 
мероприятий в интересах внешней разведки.
 В 80-х полицейские ведомства ведущих стран мира столкнулись с тем, что 
террористы, захватив заложников, довольно часто не выдвигают каких-либо 
политических требований и не угрожают непосредственно государственным устоям. 
Требования их бывают намного приземленнее: круглая сумма денег и предоставление 
возможности покинуть страну. Осознав к этому периоду действенность и 
хирургическую точность операций, проводимых спецназом, руководители данных 
ведомств приступили к формированию своих спецподразделений. Во Франции 
создается знаменитая GIGN, в США — SWAT (special weapon and tactic).
 Особенно преуспело в этом МВД России. К Московской Олимпиаде 1980 года С. И. 
Лысюк создает учебную роту, которая в последующем становится основой для 
формирования отряда спецназначения «Витязь», который организационно вошел в 
дивизию Дзержинского. Сейчас это полк. Вслед за «Витязем» в дивизиях 
оперативного назначения создаются «Русь», «Русич», «Скиф» и т. д. В округах 
создаются ОбрОН отдельные бригады оперативного назначения. С началом 
перестройки и последующим развалом СССР создаются ОМОН (отряды милиции особого 
назначения) и в 93-м СОБРы (спецотделы быстрого реагирования), — структуры в 
МВД России наиболее подготовленные для проведения специальных операций. Они 
действуют в своих регионах, но в Москве и области на настоящий момент их три: 
СОБР ГУОП, Московский СОБР и СОБР Московской области.
 К концу тысячелетия в нашей стране были созданы Управление Специального 
назначения при Службе безопасности Президента, спецназ погранвойск, СОБР 
таможни и прочая, прочая, прочая. По-моему, это перебор.
 В сущности на настоящий момент в Мире существуют спецподразделения, в задачи 
которых входит ведение разведки, а также проведение диверсий, развертывание 
партизанского движения на территории противника и борьба с партизанами на своей.
 Это чаще всего армейские и флотские подразделения специального назначения с 
которых все и началось. Другое основное направление развития сил специальных 
операций — борьба с терроризмом и организованной преступностью. Эти задачи 
лежат на спецподразделениях структур государственной безопасности, а также на 
полицейских спецподразделениях.
 Какие задачи должны выполнять спецподразделения не попадающие ни в первую ни 
во вторую группу одному Богу известно. Например, что за спецоперации должен 
осуществлять спецназ Президента России? Не стоит ли уже давно навести порядок 
во всей этой спецназовской неразберихе? В Великобритании например, двадцать 
второй полк SAS выполняет все специальные задачи от разведки и диверсий до 
борьбы с наркомафией и операций спасения граждан. О том какой спецназ нужен 
России мы поговорим позднее.

 Кто стоял у истоков спецназа

 Как уже было сказано выше, причиной создания спецназа в СССР послужило 
появление в послевоенный период на вооружении армий его вероятных противников 
мобильных средств ядерного нападения оперативно-тактического и тактического 
назначения. Противостоять этим, постоянно перемещающимся, ракетным установкам 
можно было только имея достоверную информацию об их истинном местонахождении 
для нанесения упреждающего удара.
 Именно таким средством получения развединформации и стал спецназ созданный 24 
октября 1950 года директивой Военного министра СССР №Орг/2/395832 Маршала 
Советского Союза Василевского и начальника Генерального штаба Генерала Штименко.
 Согласно этой директиве в общевойсковых и механизированных армиях, а также в 
военных округах, не имеющих армейских объединений под руководством Главного 
Разведывательного Управления Генерального штаба было создано сорок шесть 
отдельных рот специального назначения численностью сто двадцать человек каждая. 
Общая численность армейского спецназа, первого и единственного в то время в 
нашей стране, составляла чуть более пяти с половиной тысяч человек. Люди эти 
были набраны из военной разведки, многие из них, особенно руководители прошли 
не одну войну. Заместитель начальника ГРУ генерал-полковник Мамсуров Х. Д. 
начинал еще в Испании. Возглавил спецназовское направление в пятом управлении 
ГРУ полковник Патрохальцев Н. К. При разработке руководящих документов широко 
использовался богатый опыт разведывательно-диверсионной деятельности советских 
партизан, а также опыт разведчиков-диверсантов, действовавших в интересах 
штабов фронтов и Генерального штаба. Также изучался и внедрялся зарубежный опыт 
Второй Мировой.
 Автором первой «Инструкции по боевому применению частей и подразделений 
специального назначения» стал Голицын Павел Агафонович, являвшийся в годы 
Великой Отечественной начальником разведки партизанской бригады «Чекист». 

  С. Козлов 
  «Зубр» военной разведки 

 31 декабря 1999 года исполнилось 77 лет одному из старейших спецназовцев ГРУ 
ГШ Павлу Агафоновичу Голицыну. В силу специфики его деятельности он известен 
лишь специалистам, однако тот факт, что генерал-майор Голицын является автором 
первой Инструкции по боевому применению частей и подразделений специального 
назначения СА и ВМФ, уже говорит о многом. Инструкция написана им на основе 
собственного боевого партизанского прошлого, а оно у него богатое.
 Незадолго до начала Великой Отечественной войны Павел Голицын, тогда еще 
совсем молодой паренек, был призван в ряды Красной Армии и попал служить в 
мотоциклетный полк. С началом боевых действий полк прикрывал отход главных сил, 
однако, был разбит. Личный состав начал беспорядочный отход, надеясь перейти 
линию фронта и выйти к своим. Вместе с остальными отступал и Голицын, 
переодевшись в гражданскую одежду. Пройдя по немецким тылам свыше 400 км через 
почти всю Белоруссию, в октябре он оказался в деревне Бошарово, Толочинского 
района, Витебской области, где из окруженцев и местных жителей формировался 
партизанский отряд, выросший позже в партизанскую бригаду «Чекист». Здесь Павел 
стал сначала командиром взвода разведки, а с осени 1942 года — начальником 
разведки бригады.
 Разведчики под руководством Голицына захватывали «языков», проводили диверсии 
на территории площадью 10 тысяч километров. Вот как описывает сам Павел 
Агафонович отдельные эпизоды боевой деятельности партизан.
 «Партизанская бригада „Чекист“ действовала во время войны на западном 
стратегическом направлении, в районе Орша, Могилев, Борисов. Через этот район 
проходила железная дорога и автомагистраль Минск-Москва по которой немцы 
осуществляли снабжение своего Восточного фронта. Диверсионные группы бригады 
пустили не один эшелон под откос на своем направлении для борьбы с ними немцы 
разместили в деревне Жукнево свой гарнизон численностью до пятидесяти человек. 
Немецкий гарнизон, разместившийся в школе был хорошо укреплен и обнесен 
деревоземляным валом толщиной до одного метра с амбразурами для стрельбы. 
Прилегающая местность хорошо простреливалась. При штурме этих укреплений 
партизаны могли понести серьезные потери. Для того чтобы их избежать пошли на 
хитрость. Зная, что староста соседней с гарнизоном деревни Максимково 
сотрудничает с немцами, туда отправили трех партизанских разведчиков: Водлодю 
Рябинина, Колю Яськова и Колю Каянова, которые ходили по деревне притворившись 
пьяными. Староста попался на эту уловку и лично сообщил немцам в Жукнево о трех 
пьяных партизанах. Группа немцев из двадцати шести человек, двигаясь в колонну 
по-одному, направилась в сторону Максимково. Впереди шел головной дозор из трех 
солдат. Двигались осторожно, периодически останавливаясь и рассматривая в 
бинокль опушку леса, лежавшую на их пути. Именно на этой опушке расположились 
партизаны первого отряда под командой Иванова и пятого отряда под командой 
Семдянкина. Когда немцы вышли к опушке, партизаны открыли внезапный огонь, в 
результате которого противник был полностью уничтожен. Партизаны захватили один 
автомат и двадцать пять винтовок, а также патроны и снаряжение. Оставшиеся в 
гарнизоне немцы открыли по партизанам минометный огонь, а немного позднее 
спешно покинули расположение своего гарнизона и убыли по железной дороге в 
Пахомово. Операцией руководил командир бригады Кирпич». 
 В июле 1943 года П. А. Голицын разработал и провел силами отряда Крымцева 
операцию по уничтожению артиллерийского дивизиона в деревне Лотва». Проведя 
тщательную доразведку и выяснив, что немцы ведут себя беспечно, выставив только 
караульные посты, партизаны ночью 11 июля внезапным налетом уничтожили немецкий 
гарнизон захватив оружие, боеприпасы, продовольствие и лошадей. В ходе налета 
уничтожено сорок немецких солдат и офицеров, взорвано десять артиллерийских 
орудий». 
 Самой, пожалуй, большой заслугой партизанской разведки была огромная помощь, 
оказанная в период подготовки наших войск к операции «Багратион» (освобождение 
Белоруссии). Разведка бригады вскрыла группировку войск 4-й немецкой армии, 
противостоявшей нашему Западному фронту. До сих пор Павел Агафонович хранит 
топографическую карту штаба партизанской бригады «Чекист» с нанесенным на нее 
расположением немецких дивизий и указанием стыков между ними.
 Кроме этого, с 1943 года специально сформированными разведгруппами велась 
разведка оборонительного рубежа по западному берегу Днепра. Данные, поступавшие 
из различных источников (пленные, местные жители, принимавшие участие в 
инженерных работах по возведению рубежа либо проживавшие в районе работ), 
перепроверялись и наносились на карту. В результате этой гигантской работы за 
полтора месяца до начала Белорусской операции в штаб Западного фронта на 
самолете была доставлена подробная схема инженерных сооружений оборонительного 
рубежа немцев на западном берегу Днепра. Помимо схемы разведчики «Чекиста» 
передали подробные данные о количестве базирующихся самолетов, местах 
расположения складов ГСМ и боеприпасов, а также о расквартировании 
летно-технического состава, прикрытии военно-воздушной базы гитлеровцев в 
Балбасово.
 Собранную информацию высоко оценило командование Западного фронта. После 
освобождения Белоруссии и расформирования партизанского соединения П. А. 
Голицын получил свою первую награду — орден боевого Красного Знамени.
 Потом он воевал с японцами, командуя разведотрядом 105-й стрелковой дивизии, и 
также отличился. С небольшим разведдозором прибыл в расположение японского 
полка «спецназ», потребовал сдачи от имени советского командования и добился 
этого. За японскую кампанию П. А. Голицын был награжден орденом Красной Звезды.
 Потом он работал в разведотделе группы советских войск в Германии, участвовал 
в организации разведки в период Берлинского кризиса в 1960—1961 годов, работал 
в ГРУ ГШ и принимал участие в создании советских частей и подразделений 
специального назначения, готовил спецназовцев на Кубе, был начальником разведки 
ПрибВО, помогал эфиопам создавать и правильно использовать разведподразделения 
в период эфиопско-сомалийской войны, возглавлял советскую военную миссию связи 
при главнокомандующем британской Рейнской армией.
 Павел Агафонович ныне жив и здравствует. Недавно он издал книгу»Записки 
начальника разведки». 


* * *

 Для того чтобы понять какие люди занимались формированием и руководством 
подразделений специального назначения думаю, что не лишним будет рассказ еще об 
одном человеке из легенды.
 Рассказ именно о нем ныне актуален еще и потому, что на спецназ на начальной 
фазе его создания, помимо борьбы с мобильными средствами ядерного нападения, 
дезорганизации работы тыла и управления войсками противника, была возложена 
задача по ликвидации его видных военных и государственных деятелей.

  С. Козлов 
  Ликвидаторы 

  Физическое устранение за рубежом нежелательных лиц всегда было одной из 
важных задач советской внешней разведки. Известно, что иностранный отдел 
НКВД-КГБ накопил по таким делам огромный опыт, но не все знают, что не менее 
успешно действовала в этом отношении и военная разведка. Потомственный 
разведчик И. Щ. был одним из тех, кому ГРУ ГШ поручало ликвидацию перебежчиков 
и предателей, «сдававших» западным контрразведкам советскую агентурную сеть в 
Европе. В годы Великой Отечественной войны он был летчиком. За боевые заслуги 
удостоен орденов Красной Звезды и Отечественной войны II степени. После ранения 
вернуться в строй не смог, и тогда началась его карьера разведчика. Впрочем, 
предоставим слово самому герою. 

 Челаре, сын Альфреда

 Мы получили в Куйбышеве новые Ил-10 и перегнали их в Саратов. Там нам привезли 
стрелков-радистов на доукомплектование. Пришли мы выбирать себе экипажи. 
Смотрим — одни девчонки! Я говорю: «Ничего себе стрелки-радисты!» А одна из них 
отвечает: «А ты что, летчик-ас? Давай полетаем!» И «летали» мы с моей Надей 54 
года...
 Через некоторое время получил я тяжелое ранение и в авиацию уже вернуться не 
смог. Отец, старый разведчик-диверсант, получивший в Испании кличку Альфред, 
мне предложил переквалифицироваться и пойти по его стопам. Я согласился и 
поступил в Высшую разведшколу при ГРУ ГШ. Уже боевой старший лейтенант, ордена 
Красной Звезды и Отечественной войны II степени имел.
 Отучился я в разведшколе два года, когда ее расформировали. Часть факультетов 
передали в Академию Советской Армии, а часть в Военную академию им. М. В. 
Фрунзе. Меня же, поскольку французский знал в совершенстве и к этому времени 
изучил все, что необходимо разведчику-нелегалу для самостоятельной работы, 
вместе с женой направили на работу за границу.
 Мой псевдоним в разведке был Челаре. Надя в 1942 году окончила институт 
иностранных языков. Она в совершенстве владела румынским и французским. Поэтому 
ей осталось только пройти двухмесячную доподготовку в разведшколе.

 «Мы с Тамарой ходим парой...»

 Мы с Надей работали в паре, как и еще четыре пары таких же, как мы, молодых 
разведчиков. Осуществляли связь с резидентурой, но главная задача — ликвидация 
предателей. Работа эта была тяжелая и небезопасная. Спустя год из пяти пар, 
работавших по этим задачам, остались только мы с Надей. Я и раньше не любил 
сынков больших начальников, которых всеми правдами и неправдами двигали по 
службе, а на этой работе возненавидел лютой ненавистью. Не для того они 
приходили в наш департамент, чтобы положить жизнь и здоровье на благо Отечества,
 а ради быстрой карьеры, отсюда и низкий профессионализм руководства 
разведорганами. Мы с Надюшей, может, потому и живы остались, что я никогда не 
выходил на явку по указанному руководством маршруту. Нет, я, конечно, появлялся 
в местах установки сигналов опасности и т. д., но не так, как это было 
предписано.
 Место для встречи с объектом ликвидации обычно выбирали у водоема, чтобы, как 
говорится, сразу концы в воду. Причем всегда стреляла Надя из «Грозы» — был 
такой бесшумный пистолет. На явке она доставала из сумочки свернутый лист 
бумаги и вручала его предателю, и пока он разворачивал его, Надежда стреляла 
прямо из сумочки. Ну а я страховал и уже только камни к ногам привязывал и 
топил.

 «Ваня! Какой дурак это место выбирал?»

 Любому разведчику известно, что место для явки должно быть выбрано так, чтобы 
в случае опасности можно было исчезнуть, как минимум, по двум путям отхода: 
основному и запасному.
 И вот однажды, как раз после того, как у нашего руководства испортились 
отношения с Тито, надо нам было встретиться с югославским агентом. Он в свое 
время учился вместе со мной в разведшколе, и мы с ним играли в футбол в одной 
команде. Естественно, что знали друг друга отлично, а пароли и другие 
условности явки были нужны как необходимые правила игры.
 В то время Тито устроил гонения на военных, которые прошли обучение в Союзе, и 
по-своему был прав. Ведь югослав, с которым мы должны были встретиться, был 
давно завербован нашей разведкой, и, конечно же, не он один.
 Прибыли мы на место встречи, смотрю — путь отхода только один. Москва 
напланировала! Встретиться мы должны были в парке, на берегу озера, где я 
изображал рыболова, а прямо за моей спиной проходила единственная пешеходная 
дорожка. Мне это дело сразу не понравилось, но деваться некуда, надо выполнять 
задание. Надю с деньгами посадил в стороне, чтобы она меня видела и, если что, 
можно было бы ей сигнал подать. Попадаться, так уж одному. Достал удочки и 
делаю вид, что рыбу ловлю, а сам незаметно за пешеходной дорожкой наблюдаю.
 К назначенному времени появляется мой «юг», а за ним, на некотором расстоянии,
 — двое полицейских. Вот когда у меня от мыслей голова в один миг опухла. 
Думаю: если он идет и их не видит, то это еще полбеды — сижу, как сидел, и виду 
не подаю. А если он их ведет?. . Наблюдаю за его отражением в воде. Он, как ни 
в чем не бывало, приближается по дорожке, полицейские за ним. Ну, думаю, если 
он хоть чуть тормознет или незаметно знак подаст (что это знак полицейским, я 
уж соображу, как-никак в одной разведшколе учились), то я сразу ныряю и под 
водой глубокий вдох делаю. Способ верный: никто не откачает. Проходит он мимо, 
а меня от напряжения всего сводит. Проходят и полицейские, и вот тут я, в 
буквальном смысле, «обдулся». Чувствую, по ногам в ботинки потекло. Через 
некоторое время вернулся мой югослав, подсел ко мне на скамеечку: «Здравствуй! 
Какой дурак тебе это место для встречи выбрал? И мне в сторону не отвернуть, 
чтобы внимание к себе не привлечь, и тебе деться некуда». Я говорю: «Что дурак 
место выбирал, это ясно, но теперь у меня из-за этого большая проблема — штаны 
все мокрые». Он отвечает: «Это дело поправимое, сейчас мы разыграем, что мы 
старые знакомые, начнем обниматься, и я тебя нечаянно в воду столкну!» Так и 
сделали. Разделся я, сушусь. Надя подошла. Деньги мы ему передали, и все, в 
конце концов, прошло хорошо, но ненависти к сынкам-дилетантам, из-за которых не 
один разведчик сгорел, у меня прибавилось.

 Мир тесен

 К тому времени мы уже ликвидировали пятерых предателей и нюх у нас на 
опасность был волчий. Мы с Надей приехали в Австрию, где нам предстояло 
следующее задание. Поселились в пансионате в местечке Греминштейн, в горах 
недалеко от Вены, где многие наши офицеры отдыхали. Мы с Надеждой, конечно, в 
цивильном, и по легенде имена у нас совсем другие. И вот в день приезда 
сталкиваемся в приемном покое с двумя майорами-летчиками. Смотрю, а это ребята, 
которых я в 1942-м летать учил. Они меня тоже узнали: «Ты!» А я: «Нет, 
обознались». Они отошли в недоумении, и один другому говорит: «Нет, это точно 
он! Сейчас я тебе это докажу». Подходит ко мне снова и говорит: «Может, ты 
скажешь, что и на самолете никогда не летал?». А я так тихонько: «Да летал, 
летал. Идите в сквер и меня там ждите». Повернулись они и пошли в сквер, и тот, 
который подходил, говорит: «Я же говорил, что это он!». Вышел я к ним и из 
сквера увел к нам в номер, пообщались, повспоминали, а утром им уже уезжать 
надо было. Я их, конечно, предупредил, чтобы они никому ничего не рассказывали, 
если проблем для меня, да и для себя, не желают. Так и расстались, а через пару 
дней пришла для нас шестая ориентировка на устранение.

 Команда «Отбой» не предусмотрена

 И опять непрофессионализм руководства! Мы с Надеждой после получения задачи 
были как борзые, на зайца спущенные, остановить невозможно. Видимо, руководство 
и не предполагало, что может быть ошибка, поэтому не предусмотрело сигнал 
«Отбой». Вот и получился казус. Убрали мы того, кого было приказано. Да вот 
только пока задачу выполняли, наверху разобрались и выяснили, что не виноват 
этот человек и никого не предавал. А поскольку я никогда не выходил на задание 
по указанным руководством маршрутам, то и остановить нас не смогли.
 Вызвали нас в Москву. Меня, как командира группы, пригласили на разбор в ГРУ 
ГШ. Сидят одни генералы, полковников два или три, и я перед ними — старший 
лейтенант. Ну и давай меня чихвостить за то, что мы убрали не того, кого надо, 
а вернее, того, кого не надо. А меня зло разобрало, что свои ошибки они на меня 
повесить хотят, и начал я, что называется, наглеть. Может, это и спасло.
 Спрашивают: «Почему вы на задание выходили не по предложенному руководством 
маршруту? Ведь если бы вы шли так, как было указано, то вас можно было бы 
остановить». Отвечаю: «А потому, что я вам не доверяю! Если бы я всегда ходил 
по предложенным руководством маршрутам, то в настоящее время был бы не здесь, а 
там, где сейчас остальные четыре пары, с которыми мы одновременно начинали 
работать!». У генералов этих аж рты открылись. Долго судили, рядили, но 
заступился за меня начальник отдела кадров ГРУ, сам бывший разведчик. С его 
подачи объявили мне строгий выговор по партийной линии и выперли из разведки. 
Отправили в ссылку, переводчиком в псковскую воздушно-десантную дивизию, 
которой незадолго до этого командовал легендарный Маргелов.
 Там мне снова повезло: встретил однокашника по разведшколе, который помог 
попасть в парашютно-десантный полк, где я занялся боевой подготовкой с 
полковыми разведчиками. Когда спустя несколько лет решили создавать в СССР 
спецназ, я уже был заместителем начальника штаба полка. Меня разыскали люди из 
ГРУ и предложили принять участие в этой работе, учитывая опыт, полученный в 
разведке и в воздушно-десантных войсках. Но это уже другая история...
  Многие офицеры, вложившие весомый вклад в дело развития специальной разведки 
нашей страны в ту пору только начинали службу. Одним из первых командиров 
группы специального назначения во вновь созданных ротах был Бреславский 
Владимир Евгеньевич, ныне полковник запаса, доктор военных наук, руководитель 
общественной организации «Спецназ-АС». В состав роты входил учебный взвод, 
занимавшийся подготовкой младших командиров для групп роты. Именно это 
подразделение, которым командовал обычно наиболее подготовленный офицер, и 
возглавлял на начальном периоде своей службы Владимир Евгеньевич. Он 
рассказывал, что боевая подготовка в роте была на высоком уровне, особое 
внимание уделялось физической подготовке. Позднее, когда Бреславский принял 
роту, учебный взвод возглавил Колесник Василий Васильевич, ныне генерал-майор 
запаса, герой Советского Союза, руководивший штурмом дворца Амина и 
возглавлявший специальную разведку в течение нескольких лет. 
  Спецназ в своей истории прошел несколько этапов. Свидетелей самого первого — 
формирования рот осталось немного. Некоторые из тех, кто принимал участие в 
создании спецназа, многое уже и забыли. Поэтому особенно дороги воспоминания и 
свидетельства тех, кто формировал первые части специального назначения и тех, 
кто служил в них. 

  Щелоков И. Н. 
  У истоков армейского спецназа 

  Щелоков Иван Николаевич, родился в Харьковской области, потомственный военный,
 отец — полковник ГРУ ГШ. До войны прошел обучение в аэроклубе. Во время войны 
окончил летное училище и служил летчиком-инструктором на штурмовиках Ил-2. 
После окончания Краснознаменной Высшей разведывательной школы ГШ работал за 
рубежом. 
  Начальник разведки Псковской дивизии ВДВ, командные должности в 
разведуправлении ЛенВО, старший офицер ГРУ ГШ. 
  Награжден восемнадцатью правительственными наградами, в том числе орденами 
Отечественной Войны и Красной Звезды. 
 В конце 1950 года в Советской Армии началось формирование отдельных рот 
специального назначения. Немного позднее, пришло указание сформировать такую 
роту и в ЛенВО. Сделать это было поручено 3-му отделу разведуправления штаба 
округа.
 Тогда я проходил службу в этом отделе в должности старшего офицера, имея 
хорошую подготовку по разведывательно-диверсионной работе и звание инструктора 
парашютно-десантной службы (ПДС). На моем счету было 320 прыжков с парашютом с 
самолетов АН-2, ЛИ-2, Ан-12. Эту подготовку я получил, проходя службу в 
должностях начальника разведки, а также начальника штаба 237-го гвардейского 
парашютно-десантного полка 76-й гвардейской воздушно-десантной Черниговской 
дивизии ВДВ. В этом полку было разведывательно-диверсионное подразделение, 
обучением которого я и занимался. Кроме того, после Великой Отечественной войны 
мне посчастливилось пройти подготовку в Высшей разведывательной школе ГШ СА, 
после которой определенное время работал за рубежом в агентурной разведке. 
Видимо, поэтому командование РУ ЛенВО перевело меня из 76-й воздушно-десантной 
дивизии и поручило формирование роты спецназ.
 Создать «с нуля» такое подразделение — дело непростое. Во-первых, командиры 
взводов должны не только знать методы разведки, но и иметь диверсионную, 
парашютную подготовку. Во-вторых, обязаны хорошо освоить минно-подрывное дело. 
Надо сказать, что мне очень помог командир 76-й гвардейской вдд генерал-майор 
Ометов. Я, с разрешения командования РУ штаба ЛенВО, поехал в г. Псков и 
рассказал генералу Ометову о моих трудностях. Он был отличным командиром и 
очень любил разведку, поэтому разрешил мне подобрать из состава 
разведподразделений дивизии трех командиров взводов и одного командира взвода 
из подрывников. Все эти офицеры согласились с моим предложением перейти к нам в 
роту. Тем более что командир взвода роты спецназа по званию был капитан, а все 
они были старшими лейтенантами. Кроме того, они меня все хорошо знали по 
совместной службе в 237-м полку. Остальных офицеров в роту спецназа подобрал 
штаб ЛенВО. Рядовым составом, годным к службе в ВДВ, рота была укомплектована 
за счет частей округа.
 Большую помощь в оснащении роты специальным вооружением и боевой техникой 
оказало ГРУ ГШ и лично генерал-майор Н. Патрахальцев. Все необходимые тренажеры 
по парашютно-десантной службе были сооружены по месту дислокации роты, и 
началась плановая боевая подготовка.
 Основное внимание уделялось разведывательной, диверсионной, 
парашютно-десантной подготовкам и минно-подрывному делу с использованием 
специальных средств. Для десантирования групп в начальном периоде обучения 
использовались вертолеты МИ-8, а после длительной наземной подготовки и 
самолеты: АН-2, ЛИ-2, АН-12. Личный состав роты принимал участие во всех 
войсковых учениях, проводимых в округе. На них разведгруппы роты показывали 
хорошую разведовательно-диверсионную и боевую выучку, о чем говорили результаты 
их деятельности. Следует привести один пример работы разведгруппы. Чтобы 
убедиться в качестве подготовки личного состава роты спецназа, командующий 
войсками ЛенВО генерал армии С. Соколов приказал на одном из учений выделить в 
его распоряжение одну разведгруппу спецназначения (РГСН). Ему направили группу 
в составе 8 человек под командованием старшего лейтенанта Бойко, которая была 
оснащена спецсредствами подслушивания и записи телефонных и радиопереговоров. А 
вместо спецсредств подрыва личному составу разведгруппы было приказано ставить 
специальные знаки на боевой технике ракетной бригады, если они будут иметь 
возможность к ней подойти вплотную.
 Задача РГ: после высадки из вертолета в районе предполагаемого расположения 
ракетной бригады или ее подразделения организовать телефонный и радиоперехват, 
а также его запись, следить за перемещением подразделений и, по возможности, 
«заминировать» пути их перемещения и боевую технику. Данные разведки 
докладывать по радио на КП командующему лично.
 Задание группа выполнила: была обнаружена линия телефонной связи, по которой 
удалось найти место расположения одной из частей бригады и ее штаб. Подключив к 
этой же линии телефонной связи спецоборудования по прослушиванию и записи 
переговоров, удалось записать указания командира бригады, переданные им по 
телефону открытым текстом о передислокации подразделений бригады, что 
категорически запрещалось.
 Группа сумела также поставить специальные знаки «заминировано» на части 
техники и на пути движения одного из подразделений. Все добытые данные, старший 
лейтенант Бойко своевременно по радио докладывал на КП командующему. Об одном 
только не сообщил: используя отсутствие бдительности у некоторых командиров 
частей, он посылал своих разведчиков к ним на полевую кухню «противника» 
получать обеды. Эту шутку мы ему простили.
 На разборе учений командующий округом поставил хорошую оценку разведгруппе 
роты спецназа по действиям на учениях и наградил ценным подарком ее командира, 
а также и командира роты. Ну, а что было с некоторыми командирами ракетной 
бригады, писать не буду, это и так ясно. Другие разведгруппы роты спецназа на 
данном учении также весьма успешно выполнили свои задачи.
 Следует сказать, что на последующих учениях все командиры частей округа 
действовали более бдительно по отношению к разведке условного противника, и 
разведчики роты спецназа уже на чужие кухни не наведывались, а спокойно 
пользовались сухими пайками, выдаваемыми им на период учений.

  С. Козлов 
  Судьба офицера 

  Имя Героя Советского Союза, генерала-майора Василия Васильевича Колесника 
знает каждый армейский спецназовец. Но основному населению нашей страны это имя 
ничего не говорит. О том, что именно он, разработал и провел наиболее известную 
специальную операцию в Мире, долго не упоминали. Под его руководством брали 
дворец Амина. В последствии он долгое время возглавлял специальную разведку. 
  Однако и жизнь этого человека, насыщенная драматическими эпизодами, может 
являться материалом для целой книги. 

 Родители и их потеря

 Колесник Василий Васильевич родился 12 декабря 1935 года в станице Славинской 
Краснодарского Края в семье сельской интеллигенции. Мать преподавала в школе 
русский язык и литературу, отец был главным агрономом по разведению риса. Он 
более пяти лет учился в Китае и в Корее рисоводству. Свободно говорил на 
китайском и корейском языках. В 1934 году, закончив учебу за границей, он начал 
разбивать первые чеки для разведения риса на Кубани, а в 1939 году руководство 
компартии, членом которой он был, поставило задачу Василию Колеснику 
попробовать разводить рис на Украине в Миргородском районе Полтавской области. 
Семья переехала в деревню Алефировку. Здесь отец получил в свое распоряжение 
большой дом для оборудования лаборатории по выведению сортов риса. В этом доме 
жила и семья.
 Когда началась война, Колесник старший предпринял все меры по эвакуации в 
первую очередь именно лаборатории и семенного фонда, поэтому семья 
эвакуироваться не успела. Когда район захватили немцы и отец и мать, бывшие оба 
коммунистами, ушли в партизанский отряд. Четверо детей остались на попечении 
деда и бабушки. Шестого ноября 1941 года родители пришли проведать детей, но по 
доносу какого-то предателя их и еще одного партизана схватили прямо на улице. 
Расстреляли на следующий день на глазах у всей деревни и конечно на глазах их 
детей.
 В оккупации семейство выжило благодаря бабке, которая была сведуща в народной 
медицине, и лечила жителей села. За ее услуги люди платили продуктами.

 Новая семья и семья военная

 В 1943 году, когда освободили Миргородский район, двух сестер Василия взяла на 
воспитание средняя сестра их матери, а маленького Васю с братом забрала младшая.
 Муж сестры был заместителем начальника Армавирского летного училища. В 1944 
году его перевели в Майкоп. Здесь Василий впервые увидел суворовцев и захотел 
стать одним из них. Он постоянно просил своих приемных родителей направить его 
в училище. В 1945 году братьев Колесников, как детей расстрелянных партизан, 
приняли в суворовское училище. Василий попал в самую младшую шестую роту 
Краснодарского училища. Василий Васильевич рассказывал, что училище было 
укомплектовано замечательным преподавательским составом и офицерами — 
воспитателями, вкладывавшими в своих подопечных «подранков войны» всю душу. Их 
теплота и сердечная забота были сравнимы с теплотой родственных отношений.
 С особой благодарностью Василий Васильевич вспоминает начальника училища 
Нерченко Алексея Ивановича, потомственного кубанского казака. В молодости ему 
довелось охранять В. И. Ленина. Будучи кавалеристом, он безумно любил лошадей и 
такую же любовь привил своим малолетним подчиненным. В училище были конюшни, 
укомплектованные лошадьми. У каждого суворовца была своя лошадь. Василий 
Васильевич до сих пор помнит свою «Долю». Детей обучали не просто езде на 
лошадях, а и вольтижировке, и джигитовке. От Алексея Ивановича никто из детей, 
которых он любовно называл «чадушки», никогда не слышал грубого слова. Этот 
боевой генерал не стеснялся прикрыть полой шинели самого маленького Толика 
Арцишкина, когда тому в городе «приспичило по малой нужде». Его питомцы 
сохранили к нему такую же сыновью любовь и часто навещали его в Орджоникидзе 
вплоть до 1999 года, когда он в возрасте девяносто шести лет скончался.

 «Кадетка»

 В 1947 году училище перевели в Орджоникидзе. Сначала суворовцев разместили на 
территории пехотного училища, выделив несколько корпусов. Территория и 
помещения училища до революции принадлежали кадетскому корпусу. Планировка и 
постройки отличаются продуманностью. Отопление помещений калориферное, то есть 
теплый воздух подавался в помещения по специальной системе воздуховодов. Полы 
были паркетные. В училище был свой стадион. Все службы имели свои помещения, 
было и свое подсобное хозяйство, где суворовцы проходили практику. Училище 
находилось на окраине города в окружении садов. Вокруг была прекрасная природа.
 В 1948 году училище объединили в суворовское офицерское. Такое же училище было 
в Свердловске. Суворовцы, окончив свое училище, автоматически зачислялись на 
первый курс пехотного офицерского училища. Поступать в другие училища, как 
выпускники остальных «кадеток», они не имели права.
 По сути, получалось, что суворовцы жили одной дружной семьей в течение 
десяти-тринадцати лет. Эта дружба сохранилась до сих пор и выпускники «Орджо» 
ежегодно в День Победы собираются у станции метро «Кропоткинская». 

 Шалости и хитрости

 Дети есть дети. Василий Васильевич вспоминает, как однажды с Валькой Бережным 
они предприняли вылазку в сад начальника училища за черешней. В то время 
училищем уже командовал генерал — лейтенант Баринов. Его сад славился черешней. 
Валька стоял «на стреме», а Василий полез за ягодами. Набрав ягод в подвязанные 
снизу штанины и за пазуху, он уже собрался спускаться с дерева, как вдруг из 
дома вышел генерал с овчаркой, и привязал ее к дереву, где сидел Василий. 
Генерал видимо увидел его из окна своего дома. Ждать когда спустится суворовец, 
он не захотел, и он ушел. Ситуация была не из приятных. Но спускаться вниз все 
равно надо. Тут Василий увидел, что поводок, которым привязана собака, очень 
короток. Рассчитав траекторию, он прыгнул с дерева в зону, где собака не могла 
его достать, и побежал к забору. Василий уже почти перелез через него, когда 
камень, брошенный меткой рукой генерала, попал в спину. Руки оборвались, и 
лазутчик упал в руки подбежавшего начальника училища. «Попался подлец!» — 
радостно воскликнул генерал, сорвал с Василия погоны и продолжил: «Вон! 
Исключаю тебя из училища!». Василий отправился в свою казарму, где ждали его 
встревоженные друзья. Черешня осталась у него в качестве трофея. Само собой, 
что ее тут же и съели, а потом начали думать, как избежать генеральского 
наказания. И придумали. Погоны пришили строго по тем же меткам и дырочкам от 
ниток, что и раньше. Утром на построении генерал потребовал, чтобы перед строем 
вышел тот подлец, которого он ночью поймал у себя в саду. Строй не шелохнулся. 
Начали проверять, у кого погоны недавно пришиты, но такового не обнаружили. Так 
Василий Колесник остался в рядах училища.

 Проблемы и их преодоление

 Вопреки устоявшемуся стереотипу, рассказывая о Герое, мы не станем говорить, 
что он был круглым отличником. Были проблемы и особенно с иностранным языком. 
Учебе в значительной степени мешало то, что Василий Колесник, став свидетелем 
расстрела своих родителей, стал заикаться. Причем с волнением заикание 
усиливалось. Некоторые преподаватели по степени заикания даже определяли и то, 
насколько суворовец Колесник усвоил материал. Если заикался сильно, то и знал 
слабо. Для преодоления этого недостатка фельдшер училища посоветовал Василию 
уходить в места, где его никто не мог слышать. Там стараться петь и кричать, но 
тоже протяжно. Усиленными занятиями удалось снизить заикание к окончанию 
суворовского училища. В аттестате Колесника было только две тройки. Тем не 
менее, полностью от заикания избавиться не удалось, поэтому после окончания СВУ,
 ему, наверно единственному, разрешили поступать в другое военно-учебное 
заведение. Причем в перечне были и такие престижные, как Военно-медицинская и 
Инженерная Академии. Однако Василий отказался и продолжал настаивать на 
зачислении в родное пехотное училище. В конце — концов, с большими оговорками 
его зачислили. Спустя год он усиленными занятиями почти полностью преодолел 
этот недуг. Как результат, стал сержантом.

 Мечта

 Основной же конек Колесника был спорт. Еще в суворовском училище Василий 
увлекся гимнастикой и акробатикой. Несколько позже стал заниматься стрельбой и 
бегом. Будучи уже курсантом стал бегать на марафонские дистанции и занял 
призовое место по этому виду среди училищ округа. Выполнил нормы кандидата в 
мастера спорта по марафону и стрельбе. Со спортом Василий Васильевич не 
расставался никогда. Уже в войсках стал кандидатом в мастера спорта по 
многоборью и парашютному спорту, по штанге и баскетболу были вторые разряды. 
Всего по десяти видам. Видимо эта склонность породила в нем желание служить в 
воздушно-десантных войсках. Дважды писал он письма Министру Обороны с просьбой 
перевести его в Алма-атинское воздушно-десантное училище, но оба раза вместо 
перевода получал выговор за обращение к старшему начальнику не по команде.
 Закончив в 1956 году училище по второму разряду (без троек) лейтенант Колесник 
получил распределение на Дальний Восток. В то время почти треть училища 
написала рапорта с просьбой направить их для службы в этот регион. Причина была 
в том, что в Корее шла война, а также осложнились отношения с Китаем. Многие 
полагали, что на границе «пахнет жареным». 
 Все выпускники, попавшие в Даль ВО, были собраны на пересыльном пункте. В 
течение месяца им предлагали должности командиров минометных взводов, 
автомобильных взводов и прочие не популярные в войсках должности. Не сумев 
найти подходящие должности в рамках округа, молодых лейтенантов разбросали по 
армиям. Штаб двадцать пятой армии, куда был направлен лейтенант Колесник, 
находился в Шкотово. Ему и еще восьми выпускникам «Орджо» стали предлагать 
аналогичные должности. Но однажды начальник отдела кадров армии спросил, не 
желает ли кто-нибудь прыгать с парашютом? Вызвался один Колесник. 
Предварительную беседу с ним провел Герой Советского Союза полковник Гришин. 
Лейтенант Колесник заверил его, что не испугается прыжков с парашютом даже в 
тыл противника.

 И ее осуществление

 Так Василий Колесник попал служить в 92-ю отдельную роту специального 
назначения двадцать пятой армии, которую недавно принял старший лейтенант В. Е. 
Бреславский. Остальные угодили в укрепрайоны и на другие не симпатичные 
должности. Рота располагалась на станции Боец Кузнецова. Личный состав жил в 
казарме. Женатые офицеры и сверхсрочники — в щитовом доме. В роте по штату было 
сто двенадцать человек. Из них девять офицеров и десять сержантов и старшин 
сверхсрочной службы. Лейтенант Колесник принял первый взвод, которым недавно 
командовал Бреславский. Этот взвод, будучи разведывательным, в то же время 
готовил командиров отделений для других взводов роты. Ответственность на 
командире такого подразделения лежит немалая. Сложность была в том, что многие 
предметы, которые входили в программу боевой подготовки отдельной роты спецназ, 
в пехотном училище не изучались. Приходилось много работать над собой, постигая 
тактико-специальную и воздушно-десантную подготовку, а также минно-подрывное 
дело. Большую помощь в этом оказывал командир роты Владимир Евгеньевич 
Бреславский — «фанат» своего дела. Учил он своих подчиненных до изнеможения. 
Занятия, которые командиры взводов должны были проводить с личным составом на 
следующей неделе, ротный отрабатывал с ними на этой. Причем все элементы 
оттачивались буквально до автоматизма. Василий Васильевич вспоминал, как при 
подготовке к занятиям по рукопашному бою он после приемов, показываемых ротным, 
дважды терял сознание. Воздушно — десантную подготовку преподавал инструктор 
капитан Назаров. Но он преподавал материальную часть и предпрыжковую подготовку.
 Вопрос же преодоления естественного страха высоты оставался открытым. Несмотря 
на желание прыгать с парашютом, лейтенант Колесник, как и всякий нормальный 
человек, побаивался этого. Для адаптации к прыжкам он придумал совершать их с 
высокого и обрывистого берега реки Сучан. Выбрав внизу подходящий сугроб, он 
командовал: «За мной!» и первым прыгал вниз, сделав сальто. За ним следовал и 
весь взвод.

 Первые учения

 Вскоре подошли и ротные учения. Главным объектом разведки и специальных 
мероприятий спецназа в то время были первые мобильные средства ядерного 
нападения противника. Три взвода имели одну и ту же задачу — в течение полутора 
суток обнаружить в заданном районе и уничтожить батарею «Литл Джон». Возглавлял 
охрану объекта старшина роты Федор Иванович Соловьев. Человек был редкой 
душевности, культуры и такта. Район разведки представлял собой сопки, а между 
ними тек Сучан. Берега были довольно заболоченные. Разведчики, согласно плану 
командира роты, должны были преодолеть передний край противника, который 
реально был обозначен, и охранялся личным составом автомобильного и 
хозяйственного отделения. После этого они должны были приступить к разведке 
района. Май очень дождливый месяц в Приморском крае и в это время еще довольно 
холодно. Две группы пошли по сопкам. Лейтенант Колесник повел свою группу там, 
где труднее — вдоль реки, по болотам. Именно тогда он понял, что такое личный 
пример. Вода ледяная. Зам. комвзвода Паликов в воду лезть отказался. Тогда 
первым в воду вошел командир группы и скомандовал: «За мной!». Один за другим 
разведчики вошли в воду и двинулись во «вражеский» тыл. Пройдя по болоту шесть 
километров, разведчики незаметно для «противника» преодолели передний край и 
вечером вышли в район разведки. На выполнение поставленной задачи оставалось 
больше суток. Командир группы решил дать отдохнуть людям. Группа обсушилась, 
отогрелась, а утром приступила к наблюдению. «Батарею» обнаружили быстро, но с 
нападением не торопились — решили посмотреть, как будут развиваться события. По 
болоту подошли к позициям метров на четыреста, но дальше шел открытый участок 
местности. Ночью, да и утром на охране было много солдат, бдительность была 
высокой. Но к обеду на охране остался один портной из хоз. отделения. Остальные 
ушли отдыхать. К этому времени лейтенант Колесник уже знал, как они незаметно 
приблизятся к «батарее». Вдоль дороги, по которой прибыл «противник», проходили 
глубокие кюветы. Он решил не дожидаться темноты, а, использовав фактор 
внезапности, напасть именно сейчас, когда позиции охранял один сонный солдат. 
Командир группы лично возглавил подгруппу нападения, состоящую из четырех 
человек, и, используя придорожный кювет, они поползли к позициям «противника». 
Остальные должны были прикрыть их действия «огнем». Четыреста метров — 
дальность для автомата вполне реальная. Ползли часа полтора. За это время 
часового сменили, но охрана не усилилась. Разведчикам удалось подползти так 
близко, что когда часовой отвернулся, командир группы поднялся у него за спиной 
и, похлопав по плечу, на ухо сказал: «Ты убит!». Часовой от неожиданности 
просто опешил. Но еще до того как он пришел в себя, его связали, а в рот сунули 
кляп. После этого разведчики блокировали палатку, где находилась охрана. 
«Заминировав» пусковые установки макетами ВВ и взрывпакетом, установили 
взрыватель МУВ с замедлением на один час, а после этого ушли. На одной из ПУ 
оставили записку: «С приветом! Задание выполнено!». 
 Примерно спустя час после возвращения разведчиков к основным силам группы, на 
позициях «противника» прозвучал взрыв. Начались шум, беготня и ругань. Федор 
Иванович, от которого ни один солдат матерного слова не слышал, ругался матом и 
орал так, что еще долго после этого солдаты говорили, что старшину они, ни до, 
ни после этого, таким разъяренным не видели.
 Группа отошла примерно на километр от объекта и расположилась на отдых. В 
расположение не спешили, справедливо рассудив, что в роте Бреславский работу 
найдет. Когда стемнело, было прекрасно видно как «засыпалась» сначала одна 
группа, а потом и другая. Федор Иванович усилил бдительность, и группы были на 
подходе обнаружены и обстреляны охраной.
 Василий Васильевич тогда осознал, насколько важен фактор внезапности и до сих 
пор считает, что урок, полученный на тех учениях, сыграл немаловажную роль при 
планировании и проведении операции «Шторм-333». 

 Прыжки с парашютом и попутные учения

 С совершенствованием ядерного оружия противника, естественно, и задачи 
спецназа изменились. Нужны были формирования, которые могли бы действовать на 
большую глубину. На территории Польши в то время шло укомплектование 27-го 
отдельного батальона спецназа, который и пополнили несколькими выпускниками 
нашего училища. Естественно, предварительно велся отбор, выбирали офицеров, 
наиболее подготовленных в профессиональном отношении. После учений, в конце мая 
рота уехала на прыжки. Для выполнения программы ВДП на запасном аэродроме 
собирались две роты пятой и двадцать четвертой армии. Там лейтенант Колесник 
совершил свои первые пятнадцать прыжков из самолета Ли-2 с парашютом ПД-47. 
Василий Васильевич купол оценивает достаточно высоко. В то время это был 
управляемый парашют в отличие от Д-1. Но был у ПД-47 один серьезный недостаток 
— при схождении купол складывался. Для неопытных парашютистов это было 
смертельно опасно.
 По завершению прыжков командир роты отправил учебный взвод пешком, через 
Сухоте-Алиньский хребет, в расположение своей части. Общая протяженность 
перехода через горы и тайгу составляла приблизительно триста километров. 
Продовольствие было выдано только на трое суток. Остальное разведчики должны 
были добыть сами.
 На прыжки лейтенант Колесник прибыл в «хромочах». И если прыгать в этой обуви 
еще как-то можно, хотя и опасно, то для полевого выхода хромовые сапоги — обувь 
абсолютно не пригодная. От воды сапоги намокли. При попытке высушить у костра 
их начало коробить. После этого Василий Васильевич кое-как натянул их и 
оставшиеся пять суток уже не снимал. Подметки в пути оторвались, и их 
приходилось привязывать шпагатом. Придя в пункт постоянной дислокации, он их 
просто разрезал ножом.
 Испытание было очень тяжелым, но, несмотря ни на что, взвод с задачей 
справился успешно. Все объекты, которые наметил командир роты, были разведаны. 
Например, заброшенный леспромхоз условно считался расположением воинской части 
противника. По емкости бараков необходимо было вычислить численность личного 
состава. Следующим объектом являлся железнодорожный тоннель. Последней задачей 
была имитация подрыва моста через реку Сучан. В пути радисты держали связь с 
командиром роты. В ту пору на вооружении были английские коротковолновые 
ламповые радиостанции «Бета», полученные нашей армией еще в войну по 
«Ленд-лизу». Радиостанция состояла отдельно из передатчика, приемника и блока 
питания. Она позволяла держать устойчивую связь на дальности более тысячи 
километров.
 На переход каждому разведчику было выдано по магазину боевых патронов для того,
 чтобы можно было охотиться. Однако зверя ни одного не убили. Больше рыбачили. 
В горных речках водилась форель. Когда вышли на Сучан, стала ловиться и другая 
рыба.
 В расположение роты прибыли без пришествий. Конечно, ноги у многих были сбиты, 
но ребята не жаловались. Сутки отдыха и они снова включились в боевую 
подготовку.

 Переезд к новому месту службы

 В середине сентября 1957 года поступила команда сдать имущество и технику роты 
и подготовиться к убытию эшелоном к новому месту службы. В этом же эшелоне 
ехала и рота пятой армии. До Москвы они не знали куда едут. Разведчики пятой 
роты думали, что едут в Геленджик, а попали в пески Средней Азии в Казанджик. 
Только в столице Бреславский получил в ГРУ ГШ инструкции убыть с ротой в Польшу 
через Брест в Шекон. В конце сентября были на месте. Но и в дороге боевая 
подготовка не прекращалась. В то время как один взвод нес службу по охране и на 
кухне, два других — занимались полит подготовкой, минно-подрывным делом и 
другими предметами БП, которые можно было проводить в вагоне.
 В Польше на базе роты развернули 27 отдельный батальон. Для расположения 
батальона предоставили бывшие эсэсовские казармы. Бреславский стал командиром 
первой роты, Колесник так и оставался командиром учебного взвода. Командиры 
взводов Лобачев и Крылов ушли взводными соответственно во вторую и третью роты 
и таким образом в каждой роте оказались офицеры, имевшие определенный опыт 
службы в спецназе. На базе группы связи развернули роту. Инструктор по 
парашютно-десантной подготовке стал начальником парашютно-десантной службы. В 
батальоне по штату было более трехсот человек. Три роты спецназ по восемьдесят 
одному человеку в каждой, рота связи, учебный взвод, хозяйственный взвод и 
автомобильный. По первому штату должность командира батальона была полковничьей,
 а все заместители были подполковниками. В ротах тогда впервые ввели должности 
переводчика. Но через полгода категории командиру и его заместителям 
«посрезали». 
 Боевая подготовка в батальоне шла своим ходом, но по сравнению с Дальним 
Востоком здесь не было той свободы. Стрельбы и другие полевые занятия проводили 
только на отведенном полигоне, который находился в пятнадцати километрах от 
расположения батальона. Он представлял собой бывшие немецкие склады, где были и 
бункеры и железная дорога, позволявшие проводить подрывные работы на реальных 
объектах. Это было удобно, если бы не расстояние.
 Но и это неудобство Василий Васильевич обернул преимуществом, проводя попутные 
тренировки. На занятия и с занятий учебный взвод выдвигался только бегом.

 Соревнования и препятствия

 В Северной группе войск ежегодно проводились соревнования на первенство 
взводов и рот по спортивной и военной подготовке. В программу входили 
соревнования по стрельбе, плаванию, гимнастике и марш — броску. Команды 
выставляли дивизии и отдельные полки. От батальона специального назначения в 
1958 году выступал учебный взвод. Он и занял первое место. Это место оставалось 
за подчиненными Василия Колесника в течение трех лет. За стабильно высокие 
показатели Кубок Группы остался в учебном взводе, а командир учебного взвода 
был назначен командиром 3 роты. Это была высокая оценка заслуг молодого офицера.
 В то время еще фронтовики были командирами рот. Но назначение не вскружило 
голову Василию Колеснику, которому на момент назначения не было и двадцати пяти 
лет. В течение последующих трех лет его рота устойчиво занимала первые места на 
таких же соревнованиях среди лучших рот Северной группы войск. О Колеснике в то 
время писали печатные органы Группы. Вырезки Василий Васильевич хранит до сих 
пор.
 Но не стоит думать, что у Василия Колесника все шло, как по маслу. При первом 
поступлении в Академию его откровенно завалили на экзамене по физике. Свою роль 
здесь сыграл возраст. Позднее начальник отдела кадров честно объяснил ему, что, 
завалив его, комиссия позволила поступать офицерам, возраст которых не позволял 
сделать вторую попытку. При этом его уверили, что в следующий раз его примут 
обязательно.
 Однако в батальоне сменился командир, с которым не заладились отношения. 
Служебные вопросы здесь были не при чем, но, тем не менее, комбат навесил 
ротному, который гремел на всю Группу, семь взысканий и отказал в поступлении. 
Благо, что о Колеснике уже знал и командующий группой и, конечно же, начальник 
разведки. Именно он и вмешался, решив судьбу молодого офицера. С поступлением в 
академию дорога Василию Колеснику к большой военной карьере была открыта.

 Эпилог

 Талантливый человек талантлив во всем. Я ничуть не сомневаюсь, что, став 
гражданским специалистом, Василий Васильевич смог бы достичь не меньших успехов,
 чем на военном поприще. Об этом свидетельствует такой случай.
 Тот, кто служил в армии, знает, что такое строительство хозяйственным способом.
 Это когда нужно построить объект при минимально выделенных средствах. 
Остальные средства нужно или зарабатывать или воровать.
 В мирной жизни на таком строительстве ни один офицер испортил себе карьеру. Но 
только не Василий Колесник. Талант руководителя помог комбригу заработать 
материал для строительства, которое поручил ему командующий ТуркВО. Причем это 
было сделано с минимальным отрывом личного состава от занятий боевой 
подготовкой.
 Настоящий руководитель должен уметь и защитить своих подчиненных от 
несправедливого взыскания, наложенного руководством. Рискуя навлечь на себя 
гнев командующего, Колесник не отстранил от руководства работами майора 
Фазылова. Справедливость такого решения позднее признал и сам командующий.
 Все эти качества руководителя и талант спецназовца проявились при подготовке и 
проведении операции «Шторм-333». Это был «пик формы» полковника Колесника, к 
которому он шел с суворовских погон.

  От отдельных рот к созданию бригад специального назначения 

  Итак, в пятидесятом спецназ был создан и получил юридический статус, но в 
1953 году, когда началось сокращение Вооруженных Сил, были расформированы и 
тридцать пять рот специального назначения. Это был тяжелый удар для спецназа. 
Проходит четыре года и 11 января 1957 генерал — майор Шерстнев направляет 
служебную записку в адрес начальника Генерального штаба в которой ссылаясь на 
то, что роты не имеют возможности обеспечить разностороннюю боевую подготовку, 
предложил вместо одиннадцати рот создать три отряда или Центра специального 
назначения и одну авиаэскадрилью окружного подчинения. Численный состав 
предлагаемой структуры отряда составлял четыреста человек. 
 Министерство Обороны возглавлял тогда Маршал Советского Союза Жуков Г. К., 
который смог по достоинству оценить потенциал недавно созданного вида разведки 
и возлагал на него большие надежды в возможной войне. Именно этим объясняется 
тот факт, что Директивой Главкома Сухопутных войск от 29 августа 1957 года были 
сформированы не три, а пять отдельных батальонов специального назначения, 
подчинявшихся командующим военных округов и групп войск. Двадцать шестой 
батальон входил в состав ГСВГ (Группы советских войск в Германии), двадцать 
седьмой— в Северной группе войск, тридцать шестой в Прикарпатском военном 
округе, сорок третий в Закавказском, а шестьдесят первый в Туркестанском 
военных округах. В то же время было сохранено четыре отдельных роты. Для 
формирования батальонов использовалась база и личный состав расформированных 
рот.
 В то же время по приказу Жукова, Директивой начальника Генерального штаба от 9 
августа 1957 было приказано к 15 января 1958 года сформировать в системе ГРУ 
второе воздушно-десантное училище в Тамбове.
 Однако партийное руководство страны испугалось и без того авторитетнейшего 
военноначальника советской эпохи. Маршала Жукова обвинили в антисоветском 
заговоре и отстранили от руководства Вооруженными Силами СССР. Его детище — 
Тамбовское училище для офицеров спецназа так и не было создано.
  Полковник в отставке Семен Михайлович Тарасов родился в Рязанской области в 
семье военнослужащего. Окончил Тамбовское суворовское училище и Рязанское 
краснознаменное военное училище имени К. Е. Ворошилова, был направлен в 
Северную группу войск, в батальон специального назначения. Затем служил 
командиром роты спецназа в Закавказском военном округе. После окончания Военной 
академии имени М. В. Фрунзе был назначен командиром бригады специального 
назначения Московского военного округа. В 80-е годы был начальником курса 
разведфакультета Военной академии имени М. В. Фрунзе. В 1989 году в звании 
полковника уволился в запас. Награжден орденом «За службу Родине» 3 степени, 
отечественными и иностранными медалями. Оба сына Семена Михайловича стали 
военными: старший сын Андрей долгое время служил в спецназе, сейчас полковник, 
младший Владимир в звании капитана уволился в запас. 

  С. Тарасов 
  На смену ротам приходили батальоны 

 После окончания военного училища в 1957 году я лейтенантом был направлен 
служить в Северную группу войск. В то время создавались отдельные батальоны 
специального назначения. Имевшиеся до этого роты спецназа решали задачи в 
лучшие спортивные результаты. Вместе со мною прибыли лейтенанты Эдуард 
Степанович Иванов, Олег Михайлович Жаров, Евгений Васильевич Климов, Евгений 
Андреевич Шумилин, Юрий Михайлович Крылов, Виктор Васильевич Серебряков, Вадим 
Викторович Иванов. 27-й обсн создавался на базе 92-й отдельной роты 
специального назначения, которая прибыла с Дальнего Востока. Ею командовал 
капитан Владимир Евгеньевич Бреславский. Он стал командиром 1-й роты в 
батальоне. Командиром второй роты был назначен Аркадий Николаевич Абрамкин, 3-й 
— Петр Григорьевич Волков.
 Петр Григорьевич был очень опытным командиром, участником Великой 
Отечественной войны. Он никогда не повышал голос на подчиненных, и мы, молодые 
офицеры, старались подражать ему. Было очень стыдно, если мы в чем-то 
недорабатывали и делали все, чтобы подобных ситуаций не допускать.
 Для повышения боевой готовности придумывали различные соревнования — по 
снаряжению магазина автомата, по метанию гранаты на дальность и точность, по 
изготовке к стрельбе из различных положений. Даже собрали деньги, купили кубки 
и вручали их в качестве переходящих призов за первые, вторые и третьи места. 
Когда батальон был сформирован, учебно-методическая база была небогатая. Мы 
мало, что знали тогда о разведке и тем более о специальной разведке, поскольку 
окончили общевойсковое училище. Практически с нуля начали изучать 
минно-подрывное дело, осваивать парашютную, тактико-специальную подготовку. 
Поскольку не было объемных методических разработок, старались использовать все, 
вплоть до художественной литературы. Помогло то, что в секретной части 
обнаружились информационные сборники по войсковой разведке 40-х годов, 
привезенные 92-ой орсн. Там мы нашли много полезного по действиям в тылу врага. 
Изучали опыт партизанского движения, обобщали все, что появлялось в 
периодических изданиях в связи с действиями в тылу противника.
 Мне самому пришлось делать, к примеру, такую разработку, как «Разведывательная 
группа специального назначения в составе взвода в засаде». Сделал и отправил ее 
якобы для журнала «Военный вестник», на самом деле она была изучена в 
управлении, одобрена и рекомендована для использования в практической 
деятельности.
 После пяти лет службы я был назначен командиром учебного взвода. В дальнейшем 
Олег Жаров, Эдуард Иванов и я были назначены командирами рот. На 
тактико-специальных учениях были очень большие нагрузки. Но мы были тогда 
молодыми людьми, с увлечением относились к своему делу, старались максимально 
обеспечить свою жизнеспособность в тылу «противника». А мы лазили по тылам 
наших войск часто, о нашем батальоне уже хорошо знали, старались принимать в 
ходе учений встречные меры. Во всяком случае, часовой в одиночку на пост 
отказывался заступать, — были случаи, когда часовых «снимали» и уносили с собой.

 Например, когда проводились показные занятия, на которых присутствовал 
генералитет штаба СГВ, группа спецназа под руководством Олега Жарова должна 
была проникнуть на центральный склад горюче-смазочных материалов. Все стояли и 
ждали, когда это произойдет. Тут появляется Жаров и докладывает, что уже 
побывал там. Пошли, проверили — действительно, все закладки, имитирующие 
взрывные устройства, были сделаны в указанных местах, там, где было необходимо 
для того, чтобы вывести склад из строя.
 Что было хорошо в нашей службе, — мы практически не занимались хозяйственными 
работами и строительством, нас не отвлекали. Батальон был отдельный. Мы 
размещались в бывшей казарме школы «СС», и там все имелось для нормального 
проживания. Действующие группы вооружались и снабжались обычным нашим 
стрелковым оружием: автоматами АКМС, пистолетами ТТ и Макарова, были средства 
взрывания — запалы, взрыватели, детонаторы. Короче говоря, был весь необходимый 
набор для того, чтобы проводить, как мы тогда говорили, специальные мероприятия 
в тылу противника. В каждой группе, как правило, было два радиста. Радиостанции 
были поначалу громоздкие, потом появились более компактные — Р-350.
 Мы старались использовать все возможности для наращивания своего потенциала, 
много внимания уделяли физической подготовке. К примеру, я как командир взвода 
должен был готовить свои отделения, с каждым из которых совершал через день 
учебные выходы на 25-30 километров. Кроме того, проводились выходы в составе 
роты, когда расстояние увеличивалось до 40-50 километров, и в составе батальона,
 когда приходилось совершать 100-километровые марши. Каждую субботу — 
обязательный кросс 3 километра. Кроме того, проводились ночные марши, летом — 
на 50 километров, зимой — на 30 километров. Стрельбы в составе отделения 
проводились не так, как у мотострелков, а фактически по обратной схеме: сначала 
выход в тыл противника, потом отход со стрельбой по преследователям. А 
тренировались в тире, поскольку специально оборудованного стрельбища не было. 
Личный состав вскоре также в совершенстве освоил минно-подрывное дело. Нам 
доверяли проводить практические занятия с солдатами.
 В то время я совершил более 100 прыжков с парашютом с самолетов Ли-2 и Ан-8, 
получил звание инструктора парашютно-десантной подготовки. Прыгали мы, судя по 
всему, неплохо, поскольку нас даже посылали на групповые соревнования в Легницу.

 Семь лет службы в Северной группе войск дали мне очень много. Когда в звании 
капитана я прибыл командиром роты спецназа в Закавказский военный округ, то был 
уже достаточно опытным офицером. Последующая учеба на курсах «Выстрел», в 
Военной академии имени М. В. Фрунзе позволили мне пополнить теоретический багаж,
 который очень пригодился, когда я стал командиром бригады специального 
назначения Московского военного округа.
 Многие из тех, кто начинал службу в 27-м отдельном батальоне специального 
назначения, благодаря хорошей школе и подготовке, прошли достойный служебный 
путь. Полковник Олег Михайлович Жаров стал начальником разведки Прикарпатского 
военного округа. Полковник Эдуард Степанович Иванов там же командовал бригадой 
спецназа, а потом стал командиром дивизии. Василий Васильевич Колесник 
командовал бригадой в САВО, воевал в Афганистане, стал генерал-майором и 
получил звание Героя Советского Союза. Но главное, что объединило нас и 
объединяет до сих пор — нерушимая дружба, войсковое братство, верность идее 
служения своей Родине.

  Щелоков И. Н. 
  Соединения специального назначения в действии 

 Рота спецназа просуществовала в ЛенВО до 1962 года, когда было получено 
указание о создании в округе бригады спецназа.
 Сразу началась работа третьего отдела разведуправления штаба округа по 
формированию бригады. Это произошло в конце 1961-го — начале 1962 года. Наша 
рота спецназа стала основой для создания новой части в ЛенВО. Командиры взводов,
 которые хорошо себя показали на всех учениях войск ЛенВО, были назначены на 
майорские должности командиров штатных рот.
 Как и положено, командира, замполита и начальника штаба бригады подбирал штаб 
ЛенВО. Заместителя командира по парашютно-десантной службе, общего замкомандира,
 начальника ПДС, замкомандира по тылу, знающего службу ПДИ, а также командиров 
отрядов (батальонов) было поручено подыскать мне. Я попросил командование 
разведуправления штаба округа согласовать вопрос о выделении таких специалистов 
с командованием ВДВ и 76-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, откуда я 
намеревался брать эти кадры, ибо другой возможности у меня не было. Такое 
заверение командования я получил и принялся за работу.
 Место дислокации бригады спецназа было уже определено командованием округа, 
что сильно помогло мне в подборе офицеров из воздушно-десантной дивизии, где 
были офицеры, хорошо знающие парашютно-десантную службу и боевые действия 
подразделений в «тылу» врага. Имея на руках указание командующего ЛенВО, я 
направился за кадрами. В дивизии генерал Ометов встретил меня не совсем 
ласковыми словами, но когда узнал, что у нас в бригаде категории выше, немного 
успокоился и даже порекомендовал, кого из заместителей комбатов взять на 
должности командиров отрядов в нашу часть. Кроме того, я отлично знал всех 
замкомандиров и начальников ПДС батальонов, командиров рот и взводов 237-го 
парашютно-десантного полка, достойных повышения по должности.
 Таким образом, мне довольно успешно удалось подобрать нужных для нашей части 
офицеров, причем каждый из них шел на должность по званию выше, чем занимал в 
полку.
 Командиром бригады был назначен полковник А. Гришаков, прекрасно знающий 
разведывательную подготовку и занимавший до этого должность начальника разведки 
в одной из армий войск ЛенВО.
 После укомплектования подразделений бригады офицерским составом началась 
боевая учеба. Дело в том, что подобранные офицеры уже хорошо были подготовлены 
по ПДС, имели опыт по совершению прыжков с парашютом, знали тактику действий 
подразделений ВДВ, но не знали тактику действий подразделений и частей спецназа.
 Кроме того, бригады были кадрированными, командиры отрядов должны были знать 
порядок и методы работы в военных комиссариатах округа по подбору в часть 
приписного состава из числа офицеров и рядового состава, находящегося в запасе. 
Также они нуждались в подготовке по минно-подрывному делу с использованием 
специальных подрывных средств.
 Кадровый состав проходил подготовку в течение всего учебного года по периодам, 
а приписной готовился во время призыва на учебный сбор. Он проводился, как 
правило, в летний период боевой подготовки в лагере, неподалеку от аэродрома, 
где базировались транспортные самолеты АН-12.
 В период сборов личный состав бригады готовился по тактико-специальной и 
парашютно-десантной подготовке. Парашютные прыжки подразделения совершали с 
самолетов АН-2 и АН-12. Место проведения сбора подразделений нашей бригады по 
парашютно-десантной подготовке оказалось настолько удобным, что командование 
ГРУ ГШ приняло решение ежегодно направлять к нам на сборы бригады из МВО, КВО, 
ПрибВО и ОдВО. Командовать сборами начальник разведки ЛенВО генерал-майор В. 
Ходаковский поручал мне.
 В 1963 году на территории Белорусского, Прибалтийского и Ленинградского 
военных округов ГРУ ГШ проводит первые крупномасштабные учения, в ходе которых 
разведывательные группы реально забрасываются на глубину их деятельности 
согласно определенным задачам. Радисты обеспечивают связь работающих органов 
специальной разведки. Группы специального назначения успешно работали против 
реальных войск и объектов глубокого тыла противника. Одним из организаторов 
этих учений, позволивших реально отработать многие вопросы, касающиеся боевой 
работы, был Иван Николаевич Щелоков. Его работа была высоко оценена 
руководством ГРУ и лично прибывшим на учения заместителем начальника ГРУ 
генерал-полковником Х. Д. Мамсуровым.
  Несмотря на успешную работу в ходе учений, к концу 1964 года, в результате 
очередной реорганизации, спецназ потерял три батальона и шесть рот. 
 На одном из таких сборов летом 1964 года, где были представлены бригады пяти 
военных округов, в целях проверки хода специальной и парашютно-десантной 
подготовки присутствовал заместитель начальника ГРУ ГШ Герой Советского Союза 
генерал-полковник Х. Н. Мамсуров. С ним приехали: начальник 5-го управления ГРУ 
ГШ — генерал-лейтенант К. Ткаченко, начальник кафедры разведки и иностранных 
армий Военной академии имени М. В. Фрунзе генерал-майор Р. Симонян, а также 
начальники разведки всех пяти военных округов. Они присутствовали на 
тактико-специальных учениях подразделений своих бригад, а также на 
тренировочных прыжках личного состава с самолетов АН-2 и АН-12. Все прошло 
благополучно, без каких либо ЧП. Претензий к руководству разведуправления штаба 
ЛенВО по организации сборов не было. Оценку дали «хорошо». А в конце таких 
сборов ГРУ ГШ провело тактико-специальное учение разведгрупп всех пяти бригад. 
Личный состав десантировался на территорию своих округов, где заранее были 
подготовлены объекты для разведки и проведения спецмероприятий. На разборе 
генерал X. Мамсуров дал высокую оценку подготовке разведгрупп всех частей 
спецназа, действующих на учениях.
 Это воодушевляло на дальнейшее совершенствование боевой подготовки.
 Но партийное же руководство страны к 1961 году, в период осложнения 
международной обстановки, осознало действенность партизанского движения в годы 
Великой Отечественной войны и учло уроки предвоенного периода, когда созданные 
в тридцатых партизанские структуры, к началу войны были расформированы, а 
склады изъяты. Поэтому 20 августа ЦК КПСС издало Постановление «О подготовке 
кадров и разработке спецтехники для организации и оснащения партизанских 
отрядов». В соответствии с данным постановлением 5 февраля 1962 года Генштаб 
издал директиву, которая обязывала командующих военными округами для 
развертывания партизанского движения в военное время отобрать одну тысячу 
семьсот военнослужащих запаса, свести их в бригаду и провести в течение месяца 
с ними сборы. По окончании сборов им присваивались специальные военно-учетные 
специальности, их запрещалось бронировать народным хозяйством и использовать не 
по прямому предназначению.
 Директивой Генерального штаба от 27 марта 1962 года были разработаны проекты 
штатов бригад специального назначения на мирное и военное время. К концу 1962 
года в Белорусском, Дальневосточном, Закавказском, Киевском, Ленинградском, 
Московском, Одесском, Прибалтийском, Прикарпатском и Туркестанском военных 
округах были сформированы скадрованные бригады специального назначения. Это 
означало, что в составе бригады часть подразделений были развернуты по штату 
мирного времени, то есть в угрожаемый период они могли доукомплектовываться 
приписным составом. Несколько подразделений в бригаде имели только командиров 
отрядов, все остальные офицеры, сержанты и солдаты находились в запасе. Трудно 
сказать, насколько эффективна была бы работа таких групп в тылу противника. 
Кроме того, в этот период в части и соединения начала поступать специальная 
техника и вооружение, требовавшие хороших знаний и навыков при обращении с ними.
 Обучить человека, прибывшего на военные сборы специальной тактике, вооружению 
технике и прыжкам с парашютом — дело архисложное, тем более когда на все это 
дается всего месяц. Как бы то ни было в результате этого реформирования к 
первому января шестьдесят третьего года советский спецназ включал в себя 
двенадцать отдельных рот, пять отдельных батальонов и десять скадрованных 
бригад.

  В. Бреславский 
  Развивая лучшие традиции 

 Когда в 1962 году начали формироваться соединения армейского спецназа — 
отдельные бригады специального назначения (обрсн), мне довелось участвовать в 
выборе места дислокации бригады КВО вместе с начальником разведки Киевского 
военного округа генерал-майором Щербининым, его заместителем полковником 
Вишенцевым и старшим офицером разведотдела полковником Волосатовым. 
Остановились на городе Кировоград, на юге Украины. Предсказание о том, что это 
место станет «Меккой» армейского спецназа, вскоре подтвердилось. Главными 
факторами, влиявшими на стремление офицеров служить в Кировоградской бригаде, 
стали: удобное географическое положение областного города, поддержка и 
постоянное внимание к нуждам бригады местных властей и регулярное выделение 
нуждающимся военнослужащим жилой площади.
 Первоначально штатный состав бригады включал шесть отрядов (батальонов) 
специального назначения. При этом 1-й состоял из двух рот специального 
назначения, взвода спецоружия и взвода спецрадиосвязи, а в других пяти отрядах 
были лишь командиры. Командование, штаб и политотдел бригады насчитывали более 
30 офицеров. Первым командиром бригады был полковник Леонид Сергеевич Егоров, 
ранее — командир мотострелкового полка учебной дивизии КВО, дислоцировавшейся в 
Черниговской области. Спецназом он тяготился, особенно его боевым 
использованием в составе РГСН (РОСН). На КШУ в Пскове поставленные ему 
разведывательно-диверсионные задачи в тылу противника он выполнял наступлением 
шести отрядов спецназа и громил противника рассекающими ударами с последующим 
окружением и уничтожением его группировки по частям. Затем на прыжках с 
парашютом получил травму позвоночника и был уволен в запас, не получив звание 
генерал-майора, соответствовавшее первоначальной штатной должности комбрига.
 В дальнейшем 9-й бригадой командовали: полковник Архиреев, прибывший в г. 
Кировоград после окончания Академии Генерального штаба; полковник Гришаков, 
заменившийся из ГСВГ, и молодой, талантливый полковник Воронов, который в 
последствии успешно организовал и провел с ветеранами 9-й бригады 30-летний 
юбилей ее образования. Во главе штаба бригады стояли: полковник Сафонов, 
полковник Павлов, подполковник Лавров, полковник Заболотный. 
Парашютно-десантной службой успешно руководил майор Докучаев, выпускник 
Уфимского пехотного училища, который сумел в короткие сроки в совершенстве 
овладеть воздушно-десантной подготовкой и научить личный состав бригады 
десантироваться парашютным способом. Затем его сменил майор Сорокин. Слаженно 
работал политотдел бригады, возглавляемый майором Смирновым, который в 
дальнейшем стал начальником политуправления Воздушно-десантных войск, 
генерал-лейтенантом. В проведении политической и воспитательной работы в лучшую 
сторону отличался замполит 1-го отряда капитан Гальянов. В последствии он стал 
полковником. Также хочется отметить начальника политотдела воздушно-десантной 
дивизии и его помощника начальника политотдела по комсомольской работе капитана 
Нейшович. Он в последствии стал замполитом батальона спецрадиосвязи, занимал 
должность заместителя начальника политотдела бригады. А закончил он службу 
полковником, преподавателем кафедры партполитработы Военной академии им. М. В. 
Фрунзе.
 Имевшаяся материальная база не позволяла развернуть с ходу боевую подготовку 
не только в бригаде в целом, но и в 1-м отряде специального назначения, которым 
я тогда командовал. Ему вменялось ежедневное несение караульной и внутренней 
службы с одновременным созданием необходимой для боевой подготовки материальной 
базы. Несмотря на это, с первых дней создания батальона начались занятия по 
тактико-специальной подготовке. Программа одиночной подготовки отрабатывалась в 
окрестностях Кировоградской тюрьмы и на окраине города в Лелековке.
 Огневая подготовка проводилась в гарнизонном тире, а затем с выездом на 
войсковое стрельбище за пределы города. Там же проводились занятия по 
минно-подрывному делу.
 Строевая подготовка проходила на плацу. Физическая — на спортбазе 
Кировоградского пединститута и в создаваемых парашютном и гимнастическом 
городках, а также на полосе препятствий в расположении части.
 С учетом сложившейся обстановки полнокровные занятия без отрыва на работы и 
несение караульной и внутренней службы проводились под моим контролем лишь с 
радиотелеграфистами взвода спецрадиосвязи и частично с взводом оружия. Взвод 
оружия был укомплектован спортсменами, в том числе призванными на службу 
студентами Кировоградского пединститута. Несмотря на все трудности, первую 
контрольную проверку личный состав 1-го отряда сдал на «хорошо». 
 Практические парашютные прыжки с самолетов проводились на базе учебного полка 
ВДВ в Черехе под Псковом. В сборах принимали участие первые отряды бригад 
спецназа Ленинградского, Прибалтийского, Московского и Киевского военных 
округов (в последующем туда привлекался весь состав бригад). Личный состав 
нашего отряда полностью выполнил программу парашютных прыжков с оценкой 
«отлично». Он участвовал также в стратегических КШУ, проводимых ГРУ ГШ, и 
получил хорошую оценку. На проводимых в ходе сборов спортивных соревнованиях 
отряд КВО и его сборные команды по видам спорта постоянно занимали общее первое 
место.
 В дальнейшем 9-я бригада спецназа перешла на новые штаты, увеличилось 
количество структурных подразделений и численность личного состава.
 Мы получили в свое распоряжение территорию ранее дислоцировавшейся в 
Кировограде ракетной бригады. В связи с этим расширялась и совершенствовалась 
учебная база для тактико-специальной, физической, воздушно-десантной и огневой 
подготовки под Кировоградом. Там во взаимодействии с Кировоградским областным 
комитетом ДОСААФ готовились сборные команды по парашютному спорту и пулевой 
стрельбе для участия в различных соревнованиях.
 В приписной состав бригады попадали только лица, уволенные в запас после 
окончания действительной военной службы в нашей же бригаде. Этот факт, а также 
систематические учебные сборы, позволили иметь в резерве несколько бригад, 
полностью укомплектованных личным составом. 9-я бригада спецназа привлекалась 
на все оперативно-стратегические учения и крупные учения, проводимые с войсками 
КВО. При этом личный состав неизменно демонстрировал высокую профессиональную 
выучку, добивался отличных и хороших результатов и имел поощрения за выполнение 
поставленных командованием задач.




 Часть II. Мирные будни


  За время работы в журналистике в мой адрес часто приходили письма, где 
молодые ребята спрашивали, как попасть служить в спецназ, как стать офицером. 
Некоторые звонили по телефону с просьбой помочь в поступлении в училище. В силу 
того, что, каюсь, не ответил на многие из полученных писем, я решил написать об 
этом. Кроме того, сама система военного образования войск специального 
назначения уже давно требует кардинального изменения. Однако начнем по порядку, 
дабы внести ясность в этот вопрос. 

  С. Козлов 
  Кузница офицерских кадров 

 Факультет специальной разведки был создан в Рязанском воздушно-десантном 
училище в 1968 году. Из состава восьми рот курсантов были набраны первые 
курсанты — будущие офицеры спецназа ГРУ. Кстати сказать, тогда он был 
единственным и такое уточнение не требовалось. К указанному моменту в состав 
Военных округов уже входили бригады специального назначения. Спецназ 
существовал уже восемнадцать лет, но продолжал для всех оставаться тайной за 
семью печатями. Но как не засекречивайся, а для укомплектования частей и 
соединений специального назначения требовались квалифицированные кадры. 
Десантное училище как нельзя лучше подходило для того, чтобы в его состав вошел 
такой факультет, поскольку спецназовцы форму носили десантную, также, как и 
десантники совершали прыжки с парашютом, и поэтому не выделялись из общей массы 
курсантов. Однако по-прежнему ни в одном из проспектов, рассказывающих о 
правилах поступления в училище ни слова не было сказано о наличии в училище 
факультета спецразведки, который по большому счету подчинялся ГРУ. Отцом 
девятой роты училища стал полковник Щелоков Иван Николаевич, который в то время 
был старшим офицером одного из Управлений ГРУ, ведавшего спецназом. Для того, 
чтобы сформировать роту, где взвод — являлся курсом, было приказано передать в 
ее состав по тридцать-сорок человек с каждого курса. Как это обычно бывает, 
командиры курсантских рот постарались таким образом избавиться от ротных 
разгильдяев.
 Можно себе представить, что это была за рота. Однако Иван Николаевич сумел 
найти подход к этим непростым ребятам. В самые кратчайшие сроки рота стала 
лучшей по спорту и по учебе. Эти успехи поддерживались постоянно. Каждый взвод 
был курсом и состоял из четырех отделений, каждое из которых являлось языковой 
группой. Курсанты факультета спец разведки выпускались с дипломом 
референта-переводчика одного из изучаемых иностранных языков, английского, 
немецкого, французского или китайского. Программа обучения коренным образом 
отличалась от программы десантного факультета. В частности, если практические 
навыки курсантов общего факультета по минно-подрывному делу ограничивались 
изготовлением зажигательной трубки и подрывом тротиловой шашки, то курсант 
второго курса девятой роты мог запросто изготовить взрывчатое вещество их 
подручных материалов и это далеко не все. Тактика, которую изучали курсанты 
также отличалась от общевойсковой тактики, штудируемой на общем факультете. 
Занятия были построены очень грамотно. Рота не пропадала в лагерях, как 
десантники, которым необходимо было отрабатывать навыки вождения, ремонта и 
стрельбы из БМД-1. Но выехав на одну-две недели, курсанты-спецназовцы быстро 
отрабатывали все практические вопросы по тактико-специальной подготовке, МПД и 
огневой, после чего возвращались в училище. Десантники, всегда страдавшие 
«велико-десантным шовинизмом», недолюбливали спецназовцев, называя «комнатными 
рейнджерами». Но именно спецназовцы ночевали в любое время года в лесу, 
построив себе шалаши. Десантники жили в палатках. А. Лебедь в своих 
воспоминаниях пишет, что если курсанты-десантники были элитой армии, то 
курсанты-спецназовцы были элитой элиты. Правда, воинская дисциплина традиционно 
хромала. Такое положение вещей не могло не задевать командование училища, да и 
самого Командующего войсками — генерала Армии В. Ф. Маргелова. Он, в частности, 
всегда говорил, что у него в училище восемь рот.
 Начальник училища, в ту пору еще полковник, Чикризов также недолюбливал роту и 
относился к ней, как к пасынку. Пытаясь избавиться от нее, он неоднократно 
грозил расформировать роту, введя по взводу из ее состава в одну из десантных 
рот каждого курса. Однажды этот проект попал в ГРУ. Но реакция на данный 
документ стала неожиданной, во всяком случае для начальника училища. Если до 
этого рота входила в состав третьего батальона курсантов, то после принятия 
решения по данному документу, ее сделали отдельной. Теперь командир роты 
подчинялся начальнику училища напрямую.
 С началом афганских событий в восьмидесятом году на первый курс было набрано 
два взвода курсантов и был введен в программу еще один язык — фарси. В 1981 
году был произведен последний выпуск девятой роты. Первый взвод, насчитывавший 
всего двадцать восемь человек, выпустившись в этом году, дал училищу трех 
золотых медалистов при том, что весь десантный курс смог «вырастить» только 
одного. С восемьдесят первого года факультет спецразведки был представлен 
тринадцатой и четырнадцатой ротами, сведенными в батальон, который возглавил 
полковник Мартиросян. В каждом батальоне общего факультета, представлявшего 
курс, теперь было три роты.
 Кроме Рязанского училища в соединения специального назначения своих 
выпускников направляло Киевское общевойсковое командное училище, имевшее 
разведывательный факультет, который готовил офицеров войсковой разведки. Это 
происходило в силу того, что Рязань не в полной мере обеспечивала потребность 
войск в офицерах. Несмотря на отсутствие специальной подготовки, многие из них, 
послужив некоторое время в войсках, становились настоящими спецназовцами. Волею 
судеб в спецназ попадали и выпускники других училищ. В бригадах их в шутку 
называли приемными детьми спецназа. Служба все расставляла на свои места, делая 
со временем из приемных детей родных. Ведь главное в спецназовце — дух, умение 
мыслить дерзко и нестандартно. Именно это успешно воспитывали в Рязани с 
курсантских погон. Остальным приходилось приобретать эти качества, имея 
врожденные задатки. Как любил говаривать один из командиров девятой роты, 
ставший в последующем преподавателем тактики, Иван Фомич Селуков: «Если в 
колхозном саду яблоки воровал и не попадался — будешь спецназовцем». 
 Анализ подготовки выпускников военных училищ, проведенный по результатам 
боевой деятельности в Афганистане, показал, что ее средний уровень у 
выпускников десантного училища значительно превосходит уровень подготовки 
выпускников самых прославленных училищ Сухопутных войск.
 Закончилась Афганская война, начался развал СССР. Часть военных училищ 
осталась в бывших субъектах некогда «Союза нерушимого». Эта же участь постигла 
Киевское ВОКУ. Для «Сухопутки» это был серьезный урон. Поэтому зревшая некогда 
идея объединить разведфакультет Киевского и спецназовский факультет Рязанского 
училища стала реальностью. В этот же период стали сокращаться политические 
училища. Решено было создать новое училище на базе расформированного 
Новосибирского политического.
 В новом училище было создано пять батальонов курсантов. Один готовит 
спецназовцев, один войсковых разведчиков, а остальные обычных командиров 
мотострелковых подразделений.
 Как известно, училище готовит офицеров, способных управлять подразделениями до 
батальона включительно. Далее, не продолжив военное образование, продвинуться 
трудно. Эти задачи должна решать Военная Академия. Для офицеров спецназа это 
была Военная Академия имени Фрунзе. Здесь в составе разведывательного 
факультета ежегодно набиралась учебная группа, готовившая будущих комбригов и 
их заместителей. Кроме того, недалеко от Москвы находятся Курсы 
Усовершенствования офицеров разведки — одно из старейших учебных заведений, 
готовившее многие поколения разведчиков. В частности, на этих курсах проходила 
ускоренную подготовку Зоя Космодемьянская. Знания, которые давали на курсах 
офицерам, значительно расширяли понимание задач, стоящих перед спецназом и 
возможностей этого вида разведки. Кроме того, на курсах офицеров знакомили с 
новейшими техническими средствами, направляемыми в войска, и даже еще не 
принятыми на вооружение. Грамотные преподаватели очень хорошо освещали вопросы, 
касавшиеся тактики и стратегии вероятного противника. Офицеры, прошедшие 
обучение на этих курсах, очень высоко ценили полученные знания. Но, к сожалению,
 диплом об окончании курсов в сущности мало влиял на возможность служебного 
роста офицера. Эту возможность давала только Академия. Однако, в отличие от 
курсов, программа обучения в Академии построена, на мой взгляд, в принципе 
неверно. Слушатели первого курса спецназовской группы, как и все слушатели 
первого курса, изучают мотострелковый полк, его вооружение, тактику действий, 
управление и тому подобные вопросы. На втором курсе предмет изучения составляет 
дивизия и только на третьем Армия. Возникает вопрос — для чего слушатели тратят 
время, изучая то, что им никогда не пригодится, поскольку Армия — это то 
минимальное объединение, где в распоряжении его командующего появляется 
отдельная рота спецназ. Бригада же находится в распоряжении командующего 
Фронтом — в мирное время Военным Округом. Но фронт изучают в Академии Генштаба. 
Как утверждают многие сторонники существующей системы обучения, она очень 
полезна для понимания роли спецназа в армейской операции. Стоит ли учиться три 
года только для этого? Кроме того система образования в академии настолько 
костна и инертна, что вряд ли может быть полезна. За год с небольшим обучения в 
Академии я четко усвоил, что любое, даже самое гениальное решение идущее 
вразрез с разработанной тактической задачей, — неверное, поскольку лишает 
преподавателя возможности проводить занятие по ранее намеченному плану. 
Зачастую тактические задачи разрабатывались несколько лет назад и не учитывают 
современной концепции противника. За полгода до поступления в Академию, я с 
отличием и похвальной грамотой закончил курсы усовершенствования, где в 
частности, очень подробно разбиралась не так давно принятая нашим вероятным 
противником концепция «Воздушно-наземной операции — сражения». Помимо того, 
поскольку я был офицером разведки, я довольно неплохо знал и штат и тактику 
действий подразделений и соединений предполагаемого врага. Каково же было мое 
изумление, когда преподаватель тактики рассказывая нам о встречном бое опирался 
на устаревшую концепцию войны. Мое изумление усилилось, когда быстренько сложив 
и сопоставив боевые потенциалы вооружения, имеющиеся у нашего мотострелкового 
полка и у бронекавалериского полка механизированной дивизии США, идущего в ее 
передовом охранении, полковник безапелляционно заявил, что мы громим несчастных 
«Янки» в пух и прах. Преподаватель вообще не учитывал, что согласно порядка 
боевого охранения американской дивизии на марше, впереди, на удалении 
нескольких километров от бронекавалерийского полка действует рота армейской 
авиации, способная раздолбать наш полк вообще без участия наземных сил. Когда я 
обратил на это его внимание, преподаватель ответил, что, коль мы не учитываем 
нашу авиацию, которая толи будет придана, толи нет, то и нечего учитывать 
армейскую авиацию противника. Довод был серьезный. Кроме этого казуса было еще 
немало. Но даже если бы преподавание было безупречным, спрашивается, зачем все 
это нужно знать офицеру специальной разведки? По-моему очевидно, что требуется 
другая программа обучения, позволяющая готовить высококлассных командиров, 
именно, спецназа. Возможно что-то из того, что преподавалось в Академии Фрунзе 
и могло оказаться полезным для расширения кругозора офицера спецразведки, но 
время, затраченное на изучение этих вопросов, должно быть несоизмеримо меньше. 
Вообще, мне кажется, что не спецназовцев надо учить тактике общевойскового боя, 
а офицеров мотострелковых и танковых подразделений необходимо более серьезно 
обучать порядку применения спецназовских подразделений, поскольку именно они в 
последующем становятся командармами, которые считают, что отдельную роту 
спецназ, имеющуюся у него в распоряжении, следует поставить на танкоопасном 
направлении.
 Говоря же о системе военного образования офицеров армейского спецназа, я хочу 
заметить, что это должна быть единая и стройная система, позволяющая готовить 
офицера от курсантских до генеральских пагон.
 В бытность мою офицером штаба бригады, я написал целую концепцию реорганизации 
спецназа. Она включала в себя и систему военного образования, которая 
заключалась в следующем. Как наверное уже понятно, в настоящее время набор 
военных знаний и навыков, получаемых офицерами специальной разведки не являются 
стройной системой, объединенной единой концепцией взглядов на спецразведку и 
порядок применения ее органов. И хотя программа академии в целом не отрицает 
того, что изучалось в училище, но и логическим продолжением ее не является. Мне 
кажется логичным на единой базе создать объединенное высшее военное учебное 
заведение, собравшее воедино два-три батальона курсантов, обеспечивающих в 
полной мере потребности войск в офицерах спецназа различных военно-учетных 
специальностей, академический факультет, адъюнктуру, а также курсы 
усовершенствования офицеров спецразведки. Тем более, что сейчас для этого 
вполне подходящий момент. В прошлом году училище решили передать под крыло ГРУ, 
однако возник вопрос, зачем в ведении Управления нужно училище, в котором из 
всего выпуска лишь пятая часть спецназовцев, а остальные готовятся в интересах 
Сухопутных войск?
 При внедрении предложенной мной системы военного образования все было бы 
вполне логично.
 Батальоны курсантов готовят офицеров на должности от командира группы до 
командира отряда включительно, а академический факультет — старших офицеров. 
Программу боевой подготовки подразделений бригады логически продолжает 
программа подготовки сержантов. Программа подготовки курсантов, в свою очередь, 
являет собой более полный набор знаний и навыков, необходимых офицеру, а 
завершает эту стройную систему академическая программа, которая включает в себя,
 в первую очередь, те знания, которые необходимы старшим офицерам именно 
спецназа.
 Курсы усовершенствования должны заняться подготовкой офицеров и их аттестацией 
при назначении на вышестоящую должность. Такая система позволила бы оперативно 
доподготавливать офицерские кадры, находящиеся в войсках, вносить свежую струю 
знаний, как технических новшеств, так и изменений в тактике. Весь учебный 
процесс должен контролировать единый учебный отдел. Разработку программ 
обучения и боевой подготовки должен осуществлять военно-научный отдел. Его 
офицеры должны заниматься сбором и обобщением опыта боевого применения спецназа,
 как у нас в стране, так и во всем мире и на основании этого опыта 
разрабатывать учебные программы, методические пособия и учебники. Программа 
обучения должна строиться на практическом освоении передового опыта. Наличие 
такой структуры в штате ВВУЗа позволит ему стать военно-научным центром 
спецназа, учебно-методические пособия которого, исключат потребность 
военнослужащих войск специального назначения пользоваться псевдоучебниками под 
общей редакцией А. Тараса. Также, я думаю, сократится поток писем в адрес 
журналов «Братишка» и «Солдат удачи», содержащих крик души: «Вы единственное 
издание, собирающее и обобщающее боевой опыт последних десятилетий!»

  Н. Губанов 
  Девятая рота 

  Ниже приводиться материал Николая Губанова, выпускника девятой роты 1978 года,
 где он описывает сложности поступления в училище и учебный процесс в девятой 
роте. 

 Дорога, которую мы выбираем

 Секция самбо на стадионе «Динамо», парашютный кружок с тридцатью прыжками из 
АН-2, автошкола ДОСААФ, мотокружок, курсы английского... Моя дорога для меня 
давно ясна. Училище ВДВ.
 С первого раза поступить не удалось, и с тройкой по сочинению возвращаюсь 
домой. Неудача хоть и очень огорчила, но не сломила. Усиленно готовлюсь к 
поступлению во второй раз. При конкурсе — двадцать один человек на место, 
поступить не так просто. Да еще «волосатики» с протекциями...
 Ну, вот и последний экзамен. Ненавистная в школе математика. На этот раз я 
поступаю на языковый факультет, не значившийся в проспектах училища. Математику 
на нем не изучают вообще, и эти ребята не десантники, хотя форму носят такую же,
 только без значков «Гвардия». Из-за математики, похоже, пролечу второй раз. 
Это все подстегивает меня на крайние меры. Интерес ко всякого рода авантюрам 
заложен во мне с детства.
 Мой план на первый взгляд дерзок и абсурден, но терять мне нечего. Узнав в 
училище нужные мне сведения, нахожу в Москве приемную командующего ВДВ. 
Адъютант в приемной, выслушав мою просьбу, сожалеет — командующий сегодняшним 
утром уехал в Рязань. Оттуда он поедет в учебный Центр училища, а это в 
семидесяти километрах от Рязани. Я с ним разминулся. Игнорируя нарастающий 
голод, возвращаюсь в Рязань на первом же поезде. Разговор с проводником 
короткий. «Пятерка» в моих руках делает его сговорчивым, и в вагоне находится 
вдруг свободное место. К обеду поезд на месте. Но об обеде нет речи. Завтра 
командующий уезжает обратно в Москву, поэтому дорога каждая минута. Надо 
быстрее добраться до Константиново, а оттуда рукой подать до учебного Центра... 
Впервые смотрю на домики села, где родился Есенин.

 Мир не без добрых людей

 Наконец-то я на том берегу. Пять часов вечера: Со вчерашнего дня во рту не 
было ни крошки. Впереди семь километров пути. Бегом припускаю по песчаной 
дороге, ведущей в лес. Иногда останавливаюсь, замечая красные ягоды земляники, 
но от этого голод только усиливается. Вот и моя цель — учебный центр курсантов 
ВДВ. Он скрыт от ненужных глаз, располагаясь среди Солотчинских лесов. Здесь 
десяток одноэтажных деревянных казарм, учебные корпуса, столовая, дома для 
семей преподавателей. Вот учебные городки. У каждого свои функции. С завистью 
смотрю на парашютный городок, где на лопингах вращаются курсанты, тренируя 
вестибулярный аппарат. Дальше стоит парашютная вышка, прыгая с которой учатся 
встречать землю. Но мне сейчас не до смотрин, надо стать одним из них. Узнаю, 
где дача командующего. Оказывается, он уехал два часа назад, но остался за него 
заместитель. У входа в дом в глубине леса подтянутый прапорщик. Он выслушивает 
меня и советует подождать — сейчас Курочкин должен выйти на прогулку. Отхожу к 
кустам, не сводя глаз с ворот дома. Вскоре показался высокий стройный человек в 
генеральской форме. Это он. По глазам прапорщика вижу, что не ошибся. Пытаясь 
изобразить строевой шаг, подхожу к генералу, в его глазах недоумение: «Откуда 
здесь гражданский?». Прапорщик виновато разводит руками. «Чего тебе, сынок?», — 
спрашивает генерал. Тут я и выложил ему всю свою историю. Не знаю, что в моем 
рассказе подействовало больше всего, но он мне помог. Мне, неизвестному пацану, 
с голодным блеском в глазах, без просьб со стороны и телефонных звонков сверху. 
Я получил от него записку, где была надпись: «Зачислить условно, до первой 
двойки». 
 Отсюда теперь меня могут убрать только вперед ногами. Это я знал точно!

 Первая проверка на прочность

 Вот и все. Из нас сколотили отдельный взвод. Остальных собрали в две роты по 
сто двадцать человек. Они смотрят на нас и не могут понять, почему мы не с ними.
 Через день нас отправляют в уже знакомый мне учебный центр. Прибыв, мы 
устраиваемся в отдельной казарме, на краю лагеря. Свежий хвойный воздух каждое 
утро встречает нас при выходе из казармы. По лесным дорожкам бежим на зарядку.
 Кормят здесь паршиво, бессовестно разворовывая у нас все, что можно. Мы еще 
никто, хоть на нас и видавшая виды старенькая форма, с курсантскими погонами. 
Права голоса не имеем. Август. Курс молодого солдата. За это время мы должны 
освоить кучу предметов, включая азы парашютной подготовки, и совершить 
три-четыре прыжка из самолета. Тогда уже будет ясно, стоит ли обучать дальше. 
Отстреливаем минимум из автомата и пистолета, сдаем зачеты по физподготовке, 
оружию массового поражения, финалом которого явилось окуривание нас 
слезоточивым газом в бетонном бункере. Те, кто ухитрился выбросить свои клапана 
из противогазов, сейчас горько плакали, с воплями бросаясь на закрытую дверь 
бункера. Но преподаватель был неумолим, давая им выплакаться вволю, так лучше 
запоминалось. Только на второй день их красные распухшие глаза приобрели 
прежние очертания. Обучение требовало выдержки, закаляло волю.
 «Быстрее сволочи, ночку я вам обещаю веселую!» — замкомвзвода ударом сапога 
подцепил последнего бегущего. Курсант во всей амуниции растянулся на дороге, 
ткнувшись носом в камни. «Последние двое, взять „раненого!“. Мы подхватываем 
беднягу под руки и тащим по маршруту марш-броска. Пот с пылью от впереди 
бегущих разъедают глаза. Рюкзак с противогазом и автомат болтаются на спине, 
мешая бежать, а тут еще этот „раненый“. В лесу ни ветерка. Ночь действительно 
была нескучной. „Отбой!“, „Подъем!“, „Отбой!“, „Подъем, скоты!“, — раздавался 
зычный голос Кузина. Он стоял в углу. Высокий и широкоплечий, наделенный 
властью над нами, и с удовольствием ее использовавший. „Ниже, чем на отлично, 
вы у меня марш-броски бегать не будете!“. Каждую воспитательную фразу он 
скреплял непечатными выражениями, которыми так богат наш язык. После подобных 
встрясок отстающих у нас больше не было. После вечерней поверки мгновенно 
засыпали. В глазах крутилась земля, мелькала в оборотах лопинга, виделся плац 
под жарким солнцем.
 Сегодня у нас ЧП. После возвращения со стрельб, недосчитались одного автомата. 
Всех погнали на поиски. Вскоре он был найден... под матрасом кровати Петьки 
Лещишина. Хлопец из западной Украины подумал, что автомат теперь его 
собственность, и, сэкономив пару патронов на стрельбе, решил поохотиться 
вечерком. У стажера-выпускника, ведавшего нашей подготовкой, волосы встали 
дыбом. Ну, а наш Петруха в свою очередь три дня не вылезал из туалета, 
выскабливая доски стеклами. С нетерпением ожидаем окончания наших мучений и 
переезда в училище. Туда нас будут везти на машинах, а сюда по Оке мы попали на 
катере.
 ...Наступил долгожданный день отъезда. Потеряв одного из нас, не выдержавшего 
испытаний этого месяца, рассаживаемся по машинам. Теперь мы уже курсанты. А 
«потеря» едет домой к маме. Не каждому по душе муштра. Вернее она никому не по 
душе, но не каждый способен терпеть. Так что эта потеря у нас не последняя за 
четыре будущих года.

 Мечта моя — 9 рота

 Отдельная рота спецназначения. 140 человек, подчиненных ГРУ. Она встретила нас 
приветливо, мы теперь одно целое. Всякие замашки наших командиров отделений, 
прибывших из войск, здесь быстро прекратились. Курсанты старших курсов тут же 
провели с ними «воспитательную» работу, отозвав для этого рьяных командиров в 
каптерку. После этого воцарилось полное взаимопонимание. Занятия здесь 
продуманы по-другому. Сразу идет большой поток информации. Не выучить нельзя. 
Получив даже тройку, ты сразу лишаешься привилегий пойти в увольнение, а это 
единственное, что у тебя осталось из личной жизни. Поэтому уровень знаний 
офицера намного превышает уровень знаний, полученных в гражданском ВУЗе. Тут от 
сессии до сессии не отсидишься.
 В нашем отделении восемь человек, изучаем китайский. Остальные ребята в 
английском, немецком и французском отделениях. Язык теперь, после ТСП — наш 
основной предмет обучения. Он поможет нам в случае необходимости получить 
нужные сведения в странах своего направления. Позже введут и персидский, 
который будет изучать мой младший брат Вовка. А пока 1974 год.
 По два-четыре часа ежедневно, а когда и больше, усиленно выводим кривые 
палочки доселе неизвестных нам иероглифов. Произносим странные для нашего слуха 
звуки китайских слов. Неужели это возможно осилить, и в итоге получить заветный 
диплом переводчика? Как показывала практика, в каждом отделении находился 
кто-то, у кого «ехала крыша». Бедолагу отчисляли из стен училища «по состоянию 
здоровья» и ему приходилось покидать нашу компанию.
 ...Китайский солдат стоит троих европейских. И хотя по технической 
оснащенности он уступает, его выносливости остается только позавидовать. 
Получив свою горсть риса в день и запив чаем, он способен весь день провести на 
ногах, совершая многокилометровые марши по горам, пустыне, тайге и болотам. Их 
подготовка для нас — идеал, и мы пытаемся к ней приблизиться. Иначе после нашей 
переброски к ним, конец наш может наступить строго по времени, то есть после 
выполнения поставленной задачи, если не удастся самостоятельно выпутаться из 
«истории». Поэтому мы бегаем и прыгаем, стреляем и взрываем, днем и ночью, в 
дождь и снег. Часами учимся, не обращая внимания на комаров и пиявок, 
неподвижно сидеть в болотах, маскируясь от своих же, ищущих нас. Нас учат 
грамотно убивать, используя спецтехнику и бесшумное оружие, подручные предметы, 
природные яды и свое тело в том числе. Высшим баллом оценивается убийство с 
минимальными затратами, физическими и техническими. Снятие часовых превращается 
в навязчивую идею. И поневоле начинаешь смотреть на человека, стоящего к тебе 
спиной, как на потенциального мертвеца. Впоследствии афганский синдром развил и 
укрепил эту и другие приобретенные на войне «заморочки». 
 «Лучший китаец — мертвый китаец», — кричит на укладке парашютов подполковник, 
заполняя пробелы в нашей идеологической подготовке. Он кричит это от всего 
сердца, но чтобы воплотить его тезис в жизнь, нам нужны солдаты. Поэтому помимо 
нашего обучения, нас самих учат обучать других». Профессор знает все, а не 
преподает ничего, а вы, не зная ничего, будете преподавать все» — шутит майор 
на военной педагогике. Пишем конспекты, проводя учебные занятия со своими 
однокашниками. Год сменяет год. Войсковая стажировка, за ней 4-й курс. 
Госэкзамены. И, наконец, прощальный банкет. Все веселые, подогретые и красивые. 
Новая парадная форма, золотые лейтенантские погоны. Где мы встретимся еще, и 
встретимся ли? Четыре года мы прожили бок о бок. Перед глазами проносятся 
ученья, ночные занятия. Здесь и наряды по кухне, когда вчетвером надо было 
перемыть около трех тысяч тарелок, мисок и бачков. Или втроем начистить ванну 
картошки помимо иных кухонных дел. Навсегда остались в памяти учения со школой 
МВД. На площадке приземления они ждали нас с собаками и налегке. Преследовали 
нас, пока мы не ушли от них в глухие Мещерские болота. Трое суток тогда 
пронеслись как три часа. На еду времени почти не было. На каждом этапе 
«мвдэшники» меняли своих уставших собратьев. Нас же не менял никто.
  Отойдя немного от патетики воспоминаний, выдавливающих мутную слезу, 
предлагаю обратиться к комической стороне курсантской жизни. Надо прямо сказать,
 что и служба офицера в девятой роте была отнюдь не простой. Курсант зачастую в 
некоторых вопросах подготовлен не хуже, чем его командир. Это налагает особый 
отпечаток на общение курсанта и офицера, которому не дай Бог подставиться. 

  С. Козлов 
  Разведчик должен уметь... 

 Как то, когда я был курсантом второго или третьего курса, к нам из ГРУ приехал 
майор Макаров. Встречаясь с нашим взводом, он поинтересовался нет ли среди нас 
нарушителей воинской дисциплины. Не задолго до его приезда кто то, уже не помню 
кто, залетел с пьянкой. Его и подставили отцы-командиры. Мы думали, что в 
несчастного будут метать «гром и молнии», но Макаров неожиданно сказал: «Ну что 
же Вы товарищ курсант, пить совсем не умеете, попадаетесь? Как же Вы дальше 
служить думаете? А если Вам придется встречу с Вашим резидентом организовывать? 
Не знаю нужны ли нам такие курсанты». В его словах конечно была бездна иронии, 
но и здравый смысл, безусловно присутствовал. Разведчик кроме употребления 
спиртных напитков в больших количествах без потери сознания должен еще уметь 
многое.

 Например, изготавливать легализационные документы

 К Андрюхе Тарасову, с которым мы дружили, приехали родители. Недавно 
назначенный командир девятой роты капитан Вылегжанин откровенно морочил ему 
голову. Нет он был не против того, чтобы курсант четвертого курса Тарасов 
встретился с родителями и провел с ними вечер буднего дня. Просто ротный хотел 
потрепать Андрюхе нервы. Надо сказать, что это у него получалось. Сначала он 
сказал, что отпустит Тараса в одно время со всеми увольняемыми четвертого курса 
и не раньше. Но когда Андрей сказал, что приехал отец, который просил отпустить 
его сразу после самоподготовки, Вылегжанин вроде бы пошел навстречу и сказал, 
чтобы Андрюха переодевался в парадную форму одежды, а затем предстал пред его 
светлые очи. Отец Андрея был полковником и служил тогда кажется в ГРУ. Когда же 
Тарас переодевшись начал искать ротного, его нигде не оказалось.
 Уже не помню зачем именно Андрею надо было уйти на час раньше, но он здорово 
психовал. Подойдя ко мне, он сказал: «Козлевич, я сейчас свалю и будь, что 
будет!». На Тараса, который в увольнение-то почти не ходил потому, что было 
лень, это похоже не было.
 «Погоди, возьми для отмазки хоть увольнительную. Вдруг на патруль нарвешься»,
 — посоветовал я.
 Нашли у кого то чистую увольнительную с печатью и заполнили ее. Оставалось 
только расписаться за ротного.
 Дело это было не очень простым. Ротный расписывался по-немецки и с левым 
наклоном. Однако я уже освоил и его автограф, как в общем и подписи других 
офицеров роты. Быстренько расписавшись, я вручил Андрюхе увольнительную и он, 
перемахнув через угол забора, называемый третьим КПП, был таков.
 На построении увольняемых, когда на фамилию Тарасов никто не вышел из строя, 
Вылегжанин вычеркнул его из списка увольняемых в книге. На вечерней поверке, 
понятно, Андрюхи тоже не было. Ответственный офицер записал, что «на вечерней 
поверке в первом взвозе самовольно отсутствовал курсант Тарасов», но дежурному 
по училищу докладывать не стал. Зачем выносить сор из избы? Сами разберемся 
подумал он.
 Утром пришел Андрюха и, как ни в чем не бывало, встал в строй на утреннем 
осмотре. Вылегжанин уже все знал и подошел к нему для того, чтобы объявить 
взыскание. Каково было его удивление, когда Андрей «на голубом глазу» сказал, 
что ротный сам его отпустил, только запамятовал. В подтверждение он показал 
увольнительную с моей подписью. Ничего не понимая Вылегжанин взял записку 
повертел, зачем то посмотрел на свет и сказал. «Странно, роспись действительно 
моя». 
 Тарас потом выставил пиво, а мой авторитет, как специалиста по подделке 
документов, значительно вырос. Шутка ли, подделать подпись человека, чтобы он 
сам не смог ее отличить от подлинной — это мастерство.

 Разведчик должен уметь легендировать

 Летом в воскресение расположение нашей роты пустело. Народ разбредался, кто в 
увольнение, кто на стадион, кто просто позагорать на спортивном городке. 
Наиболее недисциплинированные, такие, каким был и я, уходили в город в 
самовольную отлучку. Для того, чтобы избежать каких-либо неприятностей при 
встрече с патрулем, мы обеспечивали себя увольнительными, как это было описано 
выше.
 Переодевшись в «парадку», я перемахнул через забор. Цель у меня была одна — 
городской парк, где находилась танцверанда. Идя в нужном мне направлении, я, 
несмотря на увольнительную в кармане, неустанно крутил головой в разные стороны,
 дабы не нарваться на кого-нибудь из своих офицеров. Тогда никакая 
увольнительная не поможет. Но наблюдая, курсант подсознательно ищет глазами 
опасность в военной форме.
 Старший лейтенант Баландин шел навстречу мне в гражданке. Увидев меня, он 
решил, что я в увольнении и прошел ничего не сказав, а я его так и не увидел. 
Утром, придя в роту, он проверил списки увольняемых, но меня там не обнаружил. 
Когда же они вместе с моим взводным начали давить на меня, чтобы я сознался в 
том, что я был в самоволке, я откровенно рассмеялся, сказав, что весь вечер 
находился в казарме. Даже когда Баландин мне конкретно напомнил, где он меня 
видел и в какое время, я продолжал стоять на своем, утверждая, что на вечерней 
поверке я был и, что вообще меня тут все видели. Далее я не менее достоверно 
рассказал когда и что делал в казарме и на спортивном городке. Доводы по поводу 
того, что мне сразу легче станет, как только я сознаюсь, на меня не действовали 
— это был уже конец второго курса. Впрочем я и на первом на такую грубую 
приманку не попадался. Нагло улыбаясь, я ответил, что мне и так не тяжело.
 — Видно пока тебя за руку не поймаешь, ты не сознаешься, — сказал Баландин.
 — Зачем же мне на себя наговаривать?, — сказал я. «Обознались Вы товарищ 
старший лейтенант!». 

 Разведчик должен уметь готовить алиби

 Спустя полгода после описанного случая, не задолго до Нового года, мы с 
Борькой Сусловым решили сходить в баню. Было в нашей роте такое популярное 
увлечение. Народ у нас попарится любил, а особенно нравилось после парилочки 
принять кружечку холодненького пива. Мы же шли еще и потому, что будучи в 
наряде, помывку пропустили, а потом пролетели и с баней, когда в город 
отпускали тех, кто стоял в наряде в банный день. Новый год хотелось встретить 
чистыми. Для этого мы решили посетить не баню на улице Гоголя, где была лучшая 
парилка, а баню на улице Подбельского, что в пяти-десяти минутах быстрой ходьбы 
от нашего училища. Идти решили вместо ужина. Но на нашу беду ротный, по кличке 
Конь, организовал пришивание новых бирок на саперные лопаты. Для этого всем 
выдали кусочки красной материи и картон, на который нужно было ее натянуть. 
Далее надо было написать свою фамилию. Мы с Бобом торопились. Я периодически 
подходил к ротному и спрашивал который час. Он отвечал, что без двадцати пяти 
восемь, затем, что без пятнадцати. Наконец мы с Борькой закончили работу, 
предъявили ее взводному и, незаметно захватив приготовленные пакеты с бельем, в 
шапках, но без шинелей выскочили на улицу. В роте народ собирался на ужин. 
Преодолев отработанным движением забор, мы вскоре вышли дворами к бане. Нас 
ждало разочарование: в бане взорвались котлы и она была закрыта на ремонт. Не 
теряя времени, мы быстрым шагом поспешили обратно.
 Курсант Суслов отличался редкой прожорливостью, объясняя это тем, что он еще 
молодой и ему надо расти. Вот и в этот раз Боб начал уговаривать меня выйти к 
гастроному на площади Ленина для того, чтобы купить булочек на ужин. Я 
отказывался, говоря, что там сейчас полно офицеров нашего училища, которые 
возвращаются со службы домой, и мы там обязательно попадемся. Споря таким 
образом, мы дошли до улицы Подбельского и пошли по ней в сторону площади Ленина.
 Суслов за еду способен был уговорить даже паровоз. Было темно и на улице шел 
снег крупными хлопьями. Как и положено в самоволке, моя голова вращалась на 
триста шестьдесят градусов пытаясь обнаружить опасность. Однако ничего, что 
предвещало бы неприятности визуально выявить не удалось. Тем не менее, внутри 
меня все напряглось, когда мы приблизились к освещенному кругу под фонарем. С 
другой стороны к нему подходил человек в светлом пальто. Офицерская шинель 
темная и я бы ее ни с чем не спутал. Но подсознательно напряжение увеличивалось.
 И не напрасно. На освещенный участок вышел старший лейтенант Баландин в 
светлой парадной шинели. Мы увидели друг друга и я, двинув беззаботно 
болтавшего Суслова в бок, прошипел: «Атас! Баландин!». Тут и Боб узрел 
опасность и мы быстрым шагом стали переходить на другую сторону улицы. Баландин 
попытался остановить нас, окликнув по фамилии, но мы не оборачивались. Скосив 
немного глаза, Борька сказал: «Он бежит». Я ответил: «Побежали и мы». Повторять 
не пришлось. Мы рванули и скрылись в темной подворотне, где ловить нас было 
занятием абсолютно бесперспективным. Когда мы перепрыгнули через забор, рота 
стоилась во дворе для того, чтобы идти на ужин. Спрятав пакеты с бельем под 
деревом, мы встали в строй, а я подошел к Коню и еще раз зафиксировался, 
спросив, который теперь час. Конь заревел, что я его достал и давно должен 
купить себе часы, но потом все же сказал, что на его «Командирских» без трех 
минут восемь. Я поблагодарил и встал в строй.
 Мы ни минуты не сомневались, что утром Баландин доложит о нас командиру роты, 
поэтому, когда нас вызвали из строя, а все остальные пошли на занятия, мы были 
невозмутимы, как индейцы.
 В канцелярии начался грубый прессинг. Конь сказал, что его мои штучки уже 
достали и теперь наверняка меня отчислят из училища. Суслову он тоже что-то 
обещал. Я не спорил, но когда он выговорился, спросил: «А в чем собственно 
дело? На образец воинской дисциплины я явно не тяну, но с прошлого залета вроде 
бы ничего не произошло». Тут Конь взорвался: «Вчера вечером вы были в 
самовольной отлучке! Вас обоих видел старший лейтенант Баландин на улице 
Подбельского. Вы несли в пакетах водку для Новогодней пьянки!». Тут я не 
выдержал и возразил, сказав, что весь вечер находился в казарме. Это могут 
подтвердить все. Как бы между делом я спросил, когда именно видел нас Баландин. 
Тот ответил, что примерно без двадцати, без пятнадцати минут восемь. Состроив 
обиженную физиономию, но ликуя в душе, я напомнил Коню, что в это самое время 
спрашивал у него в казарме время». Скажите, как я мог быть одновременно в двух 
местах?», — очень правдоподобно возмутился я
 «Да и на ужине Вы нас с Сусловым видели». Конь прекрасно это помнил и уже 
неуверенно спросил Баландина: «Вова, а ты точно их видел?». На что тот ответил 
вопросом: «Саша это я?» и ткнул в себя пальцем. Конь подтвердил: «Ты». Потом 
Баландин указал на ротного и спросил: «А это ты?». Конь подтвердил и это. «Ну 
вот так я их вчера видел также как тебя сейчас», — раздраженный недоверием 
сказал старлей. Конь тупо и недоверчиво посмотрел на меня. Я в ответ пожал 
плечами и сказал: «Но Вы ведь тоже меня вчера видели». На что ротный заорал: 
«Не видел я тебя!». 
 Наверное понятно, что нам ничего не сделали. Спустя еще полгода, когда у нас с 
Баландиным наладились отношения настолько хорошие, насколько они могут быть у 
офицера и курсанта, он, видимо долго раздумывая спрашивать или нет, все же 
спросил:
 — Скажи, а тогда у «Снежинки» был ты?
 — Конечно я.
 А перед Новым годом на Подбельского от меня убежали вы с Бобом?
 Естественно, — подтвердил я.
 Баландин облегченно вздохнул: «Уф! А я думал, что у меня крыша поехала».

 Разведчик должен уметь находить выход их любой безвыходной ситуации

 Не помню фамилию курсанта, с которым это произошло, поскольку описываемый 
случай имел место за пару лет до моего поступления в училище. Рассказали мне 
его старшие товарищи. Назовем героя для удобства курсант Белов.
 Рота строилась на ужин. Курсант четвертого курса Белов разговаривал стоя в 
строю. Не замолчал он и когда старшина скомандовал: «Равняйсь! Смирно!». Увидев 
это вопиющее нарушение воинской дисциплины, ответственный офицер, допустим 
Петров, окликнул его и, когда тот повернулся в его сторону, показал два пальца, 
что означало два наряда вне очереди. На что Белов показал в ответ фигу. В это 
время прозвучала команда «Шагом марш!» и рота двинулась в столовую. Обиженный 
офицер доложил обо всем ротному, который в это время находился в канцелярии. 
Как только рота вернулась с ужина, Белова вызвали к командиру, где курсанту 
сказали, что это верх наглости, что за это его обязательно отчислят, а если не 
отчислят, то ближайший зимний отпуск он проведет на гауптвахте. Курсант лишь 
сказал, что его не правильно поняли. «А как еще тебя понимать? Пиши 
объяснительную!» вконец осерчав крикнул ротный. Вот что он прочитал, когда 
курсант закончил писать: «Я курсант Белов по поводу инцидента могу пояснить 
следующее. Во время построения роты я разговаривал в строю. Лейтенант Петров 
меня окликнул и показал два пальца, что на его языке означало „Два наряда на 
службу вне очереди“. Тогда я в ответ показал ему фигуру из трех пальцев, что на 
моем языке означало „Есть!“.

 Разведчик должен уметь маскировать тайник

 Курсант Берестнев по кличке «Дусик» обладал редкими способностями. Не было 
замка, который бы «Дусик» не смог открыть. Простой навесной он открывал любым 
найденным под ногами ржавым гвоздем. К замкам посложнее подбирал ключи. 
Рассказывали, что как то его вызвали к начальнику училища. И сам «Дуська» и его 
товарищи очень переживали из-за этого. К генералу курсанта за хорошим не 
вызывают. Ротный, зная это, злорадно потирал руки, мечтая, что теперь этого 
разгильдяя отчислят наверняка. Все просто обалдели, когда Берестнев, как ни в 
чем не бывало вернулся и рассказал, что генерал забыл где то ключи от своего 
сейфа, а ему срочно потребовался какой то документ, лежащий там. «Дусика» 
спросили сможет ли он открыть сейф и сколько понадобиться времени. Курсант 
Берестнев попросил всех выйти, и через пятнадцать минут пригласил снова к 
открытому уже сейфу.
 В 1976 году девятая рота переехала в новое расположение. Новым оно было только 
для роты, которая раньше здесь не жила. Расположение, находившееся на третьем 
этаже помещения, где до революции жили семинаристы, требовало хорошего ремонта. 
Поскольку подобные работы в армии производились хозяйственным способом, надо 
понимать, что на ремонт казармы командир девятой роты капитан Селуков он 
начальника тыла училища не получил ни гвоздя. Однако ремонт был произведен во 
время и качественно. Вечерами ротный отпускал курсантов в город в свободный 
поиск. Тащили со строек Рязани все, что плохо лежало. Как-то курсант Берестнев 
принес ротному в подарок сейф. Ротный обрадовался, но рано. Сейф был закрыт, а 
ключа к нему не было. Берестнев обещал со временем подобрать его. Сейф 
установили в канцелярии. Время шло, а ключ все не подбирался. Иногда ротный 
вызывал к себе каптенармуса рядового Сапрыкина. «Ну что Коля, хороший у меня 
сейф?», — спрашивал Селуков сияя. «Классный! Жалко ключей к нему нет», — 
отвечал Сапрыкин, который прекрасно знал, что в этом сейфе «Дусик» прячет 
гражданскую одежду, транзистор, и другие вещи, запрещенные к хранению у 
военнослужащих срочной службы.
 Получив диплом и отгуляв по этому поводу в ресторане, «Дусик» пришел в 
канцелярию и в присутствии обалдевшего ротного открыл сейф своим ключом, забрал 
вещички и уходя оставил в подарок ключ от сейфа, как бы в уплату за аренду. Кто 
бы мог догадаться, что свою «гражданку» Берестнев хранил под носом у командира 
роты почти год.
 * * *
  Заканчивая повествование об учебе на факультете специальной разведки байками 
о нарушителях воинской дисциплины, я хочу сказать, что зачастую они, 
выпустившись из стен училища служили в войсках очень достойно. Сказывалась 
способность к принятию дерзких и самостоятельных решений, то чего иногда 
недоставало образцово дисциплинированным курсантам. 

  С. Козлов 
  Выстоять любой ценой 

 Армия не создает людей с сильной волей и мужским характером, она лишь способна 
развить эти качества, когда они есть. А задача командира — отобрать людей с 
такими задатками для последующего воспитания данных свойств человеческой 
личности.
 Чтобы отобрать наиболее устойчивых в психологическом плане солдат, необходимо 
в период подготовки молодого пополнения, как можно чаще ставить их в условия, 
приближенные к экстремальным, и искусственно создавать нештатные ситуации. По 
своему опыту могу сказать, что это может быть и подъем среди ночи с последующим 
отрытием окопов полного профиля, и отработка скрытого и бесшумного передвижения 
ночью в непогоду (утром, само собой, все должны быть чистыми и опрятными). 
Хорошо срабатывает проверка жаждой, когда после изнурительного марша под 
палящим солнцем подразделение прибывает к источнику воды и получает команду 
наполнить фляги, но не пить. После этого бойцам сообщают, что вода отравлена, и 
подается команда вылить воду — и марш возобновляется. Это не большее 
издевательство, чем вступительный экзамен в институт. Как в институт не берут 
нерадивых и тупых, так и в спецподразделение не отбирают людей, не имеющих 
внутреннего стержня. А внутренний резерв воли срабатывает (или не срабатывает) 
лишь в экстремальных ситуациях. И если на пределе своих моральных и физических 
сил человек способен осознавать команды и выполнять их, то из него выйдет толк. 
С этим человеком можно и нужно работать дальше.
 Зачастую крепкие физически, наглые парни, желающие показаться крутыми в 
подразделении, на поверку оказываются обычными слизняками, а ребята, ничем 
особенным не выделяющиеся, могут быть подобны кремню.

 Легко в ученье — тяжело в бою

 Что бывает, когда морально-волевая подготовка хромает? Лучше всего это 
показать на двух примерах.
 11 марта 1984 года 311-я и 312-я РГСпН были десантированы в 260 км 
юго-западнее Кандагара приблизительно в 30-40 км друг от друга. Это был первый 
боевой выход групп в батальоне, и в силу того, что группой связи батальона 
командовали общевойсковики, радистам обеих групп была вручена одна и та же 
программа связи. Для тех, кто не служил в спецразведке, поясню. Это значит, что 
обе группы имели один и тот же позывной, одно и то же время выхода в эфир на 
одних и тех же частотах. То есть если что-то происходит, то определить с кем — 
невозможно.
 311-ю РГСпН, которой командовал лейтенант Рожков, десантировали в соответствии 
с замыслом. А вот мою группу бросили с ошибкой 10 км. Совершив 12-километровый 
ночной переход, осмотревшись и поняв, где я нахожусь, я запросил у командования 
разрешение на перемещение на 10 км юго-западнее. А в группе Рожкова из-за 
слабой подготовки кончилась вода, и он, естественно, просил пополнить ее запас. 
В результате Центр его отправил на 10 км юго-западнее, и 311-я группа оказалась 
среди барханов пустыни Регистан. Мне же привезли воду и приказали на месте 
выполнять задачу.
 Именно в песках Регистана все и началось. Один из сержантов, вроде бы неплохо 
зарекомендовавший себя до этого, закатил истерику из-за отсутствия воды. 
Замкомгруппы — прапорщик (он и радист были на этот выход приданы из 
«кабульской» роты спецназа) приказал радисту выйти в эфир и передать в Центр, 
что группа ведет бой и имеет двух раненых, дабы ускорить эвакуацию...
 Другой пример. Рядовой Осмак, пулеметчик моей группы, из-за больного сердца на 
выход без валидола не ходил. Но не было случая, чтобы он попытался облегчить 
себе жизнь, под прикрытием своего недуга. Если я пытался оставить его в 
подразделении, когда группа шла в засаду, то он кровно обижался. На этого 
человека можно было положиться в любой ситуации, и хотя он никогда не изображал 
из себя крутого парня, пользовался безграничным уважением товарищей и 
командиров.

 Будь готов — всегда готов!

 При воспитании психологической устойчивости главные усилия офицера 
(инструктора) должны быть направлены на то, чтобы любую неадекватную ситуацию 
для обучаемого сделать привычной. Лучше всего, если экстраординарные ситуации 
возникают периодически на фоне учебных тактических или иных задач.
 Вот как, например, решали эти задачи в моем родном Рязанском ВДУ.
 В конце первого курса командир нашей 9-й роты капитан Селуков — большой 
специалист своего дела и не меньший выдумщик — проводил с нами, первокурсниками,
 ночные занятия по ориентированию. Но как! Тема: «Ориентирование и движение на 
местности без карты». Заранее составленные карточки азимутов вручались 
обучаемым непосредственно перед началом движения. Разрыв между курсантами 
составлял две-три минуты, выполнение задания было ограничено жесткими 
временными рамками. Но главное не в этом. Имелся условный противник, в задачу 
которого входило помешать выполнить задание и по возможности захватить 
обучаемого в плен. Роль противника возлагалась на взвод курсантов 3-го курса, 
они же помогали ротному готовить занятие. Но помимо этого, на этапах нас ждали 
различные сюрпризы, которые надо было быстро и грамотно преодолевать.
 Исходной точкой маршрута были ворота автопарка училища, от которых, преодолев 
около 200 метров, надо было выдвинуться к ориентиру «железобетонная труба». 
Этот этап курсанты преодолевали беспрепятственно. Следующий ориентир — «высокое 
дерево» — располагался в 600-700 метрах. Возле дерева горел костер, людей видно 
не было, но у костра лежала командирская сумка. Курсант в этой ситуации должен 
был действовать быстро и правильно. В частности, если он выбегал прямо к костру,
 то получал штрафное очко, так как должен был либо вообще не подходить к костру 
и продолжить выполнять задачу, оставаясь незамеченным, либо проверить 
близлежащие кусты и лишь убедившись, что там никого нет, приблизиться к сумке. 
Если курсант просто поднимал сумку, то получал еще одно штрафное очко, так как 
сумка могла быть заминирована. И правильнее было бы, привязав к ней веревку и 
предварительно укрывшись, стащить ее с места, а уж после этого проверять ее 
содержимое.
 Следующим ориентиром был «куст на берегу реки Трубеж». Находился он буквально 
в 30 метрах от костра. Хитрость этого этапа была в том, что, отходя от поляны, 
освещенной костром, человек попадал в темноту и сразу не мог хорошо видеть. Вот 
тут-то обучаемый и налетал (если не успевал увернуться) на ведро, подвешенное 
над тропой на высоте около 150-160 см.
 На этом сюрпризы не заканчивались. Делая еще пару шагов в темноте, курсант 
рисковал провалиться в яму, прикрытую куском фанеры. После этих несчастий надо 
было перебраться через реку Трубеж по отмели на другой берег. И вот когда 
курсант уже «парил» над водой, почти в упор в него из куста на берегу 
раздавалась автоматная очередь (разумеется, холостыми). Ощущение 
непередаваемое! Немногие удачно приземлялись на тот скользкий берег и не 
усаживались задницей в воду.
 От куста, не ослабляя внимания, надо было подняться по травянистому склону на 
длинный бугор к ориентиру «береза». На тропе были натянуты две растяжки, 
имитирующие мины натяжного действия. Даже если учесть, что это были просто 
веревки, натянутые над тропой, а не мины, то возможность пропахать носом тропу 
никого не прельщала.
 От «березы» к ориентиру «широкий куст» путь лежал по гребню бугра, и обучаемый,
 если только он не предпринимал мер предосторожности и не шел по «тактическому 
гребню», был хорошо виден на фоне ночного неба. На этом участке работала 
«группа захвата» 3-го курса, и плохо маскирующийся или слабо бегающий рисковал 
попасть в их цепкие руки. От куста последнее колено вело на пункт сбора, но 
проходило оно через дорогу, охраняемую парным патрулем условного противника, 
который отнюдь не дремал. Учитывая, что все это проводилось ночью, в 
ограниченное время, под воздействием «противника», надо признать, что моральное 
давление на обучаемых было довольно сильным. Поэтому даже среди нас, курсантов, 
заканчивающих 1-й курс, нашлись люди, которые, спасаясь от преследования, 
потерялись и не вышли на пункт сбора вовремя, не говоря уже о том, что лишь 
один правильно «взял» сумку, хотя о том, как это делается, знал каждый. 
Повторяя подобные занятия и модулируя каждый раз новую ситуацию, можно добиться 
того, что обучаемые будут действовать четко и уверенно в любой обстановке.

 Настоящая полоса препятствий

 Другой вариант полосы препятствий с элементами психологического воздействия 
был создан мной и моими офицерами во время службы в Старокрымской бригаде 
спецназа. Запасной район нашего батальона находился у подошвы горы Агармыш и 
являл собой идеальное место для создания такой полосы. Здесь был небольшой 
горный участок, а по оврагу тек неглубокий ручей, на берегах которого росли 
деревья и густой кустарник.
 Полоса начиналась спуском с горы, которая в основании имела скальный отвес 
высотой около 3-4 метров, при помощи горной веревки «по-спортивному». Общая 
высота горы была 10-12 метров. Далее разведчику предстояло переправиться через 
ручей по двум горным веревкам, натянутым между деревьями одна над другой. 
Перебравшись. обучаемый должен был преодолеть 25 метров по камням, торчащим из 
ручья. При выполнении этого этапа по ходу движения разведчика бросали зажженный 
взрывпакет. Задача солдата состояла в том, чтобы, увидев взрывпакет, не 
замедлить, а ускорить бег и оставить взрыв за спиной. Свернув направо, 
обучаемый выбирался на пологий берег и кидал «гранату» в блиндаж, находящийся в 
15 метрах от него, после чего поднимался по скользкому склону длиной около 4 
метров и высотой 1,5 метра. Чтобы склон был всегда скользким, его поливали 
водой. Сразу за склоном следовал участок колючей проволоки, натянутой над 
землей на высоте 40 сантиметров и длиной 10 метров. Во время проползания под 
проволокой над головой разведчика стреляли холостыми патронами. Далее 
разведчику предстояло преодолеть «очаг пожара», который создавался поджогом 
автопокрышек и бензина, а также задымлением дымовыми шашками, При преодолении 
этого участка обычно подрывали взрывпакет, а когда позволяли средства — 
имитатор газового нападения. В этом случае участок преодолевался в противогазе. 
После «пожара» путь разведчику преграждал участок колючей проволоки, который 
преодолевали проползая под нижним рядом на спине. В 50 метрах от «колючки» 
находился участок насыпи с железнодорожным полотном, который необходимо было 
заминировать макетом тротиловой шашки либо взрывпакетом.
 От железки обучаемый двигался сквозь заросли кустарника к оврагу, через 
который был натянут провисающий канат на высоте 3-4 метра и длиной 10-15 метров.
 Разведчик перебирался через препятствие, цепляясь за канат руками и ногами. 
Приблизительно на середине под ним в ручье взрывался взрывпакет, поднимая столб 
брызг, а из кустов на противоположном берегу звучала автоматная очередь. Многие,
 особенно в начале тренировок, от неожиданности срывались в ручей, после чего, 
вернувшись в исходное положение, повторяли упражнение. Выбравшись на берег, 
разведчик вновь продирался сквозь заросли кустарника, в которых его могла 
поджидать сигнальная мина, и выходил на берег ручья, который он опять 
преодолевал, но уже по качающемуся бревну. Достигнув берега, разведчик 
оказывался перед обрывом высотой 5-7 метров и имеющим угол наклона около 75 
градусов. На высоте около двух с небольшим метров находился конец веревки, 
привязанный к дереву, растущему на обрыве. Изловчившись, разведчик цеплялся за 
конец веревки и взбирался на обрыв, после чего залезал на дерево. Общая высота 
над обрывом составляла чуть более десяти метров. С дерева вниз уходила веревка. 
Длина веревки составляла 50 метров. Разведчик цеплял за нее горный карабин и 
как на «каретке» спускался вниз. Разведчики моего батальона, которым 
периодически приходилось преодолевать эту полосу, даже те, кто служил первые 
полгода, укладывались максимум в 4.30-5 минут. Когда эту же полосу бежали парни 
из других подразделений, лишь 30% из них попадали гранатой в блиндаж, срывались 
с канатов и падали 50-60%, и даже самые тренированные не смогли преодолеть 
полосу быстрее, чем за 5 минут 15 секунд.
 Местность позволяла развить полосу и создать из нее нечто вроде теста по 
одиночной подготовке разведчика. В частности, я планировал включить в полосу 
преодоление зараженного участка в средствах защиты с выполнением нормативов по 
одеванию и сниманию общевойскового защитного комплекта, после чего разведчик 
получал карточку азимутов и выполнял соответствующий норматив. На конечной 
точке ему предстояло организовать наблюдательный пункт. С наблюдательного 
пункта необходимо было обнаружить несколько целей, нанести их на карту и 
определить их координаты, после чего связаться с командиром и передать ему 
полученные разведданные.
 Далее разведчику предстояло выйти на пункт сбора. Если кто-то думает, что это 
самая простая задача, то он заблуждается. В боевом приказе на любые действия 
обязательно указываются основной и запасной пункты сбора и время их работы для 
того, чтобы группа могла собраться после выполнения задачи. Во всех учебниках и 
наставлениях указывается, что разведчик на ПС должен выходить по «улитке», 
проверяя, нет ли хвоста. Вариант, которому мы обучали своих подчиненных, был 
придуман фронтовыми разведчиками Великой Отечественной именно в целях повышения 
живучести. После налета или засады командир отходит с подгруппой, выполнявшей 
основную задачу (захвата или уничтожения), то есть первым. Определяя пункт 
сбора, командир должен указать через какой ориентир выходить на него. Например, 
«ПС — поваленное дерево, выходить со стороны одинокой сосны». Прибывая на пункт 
первым, командир оставляет двух разведчиков с задачей: первый находится вблизи 
ориентира, обозначающего ПС, и, замаскировавшись, осуществляет прием подходящих 
подгрупп и одиночных разведчиков, указывает им ориентир и направление движения, 
куда убыл командир. Второй, замаскировавшись на участке «поваленное дерево — 
одинокая сосна», осуществляет «контроль следа» — то есть следит, чтобы не было 
хвоста или преследования. В случае обнаружения преследования он установленным 
сигналом оповещает об этом разведчиков на ПС, и они уходят к основным силам 
группы. Хитрость этого способа заключается в том, что от того ориентира, 
который указывает командир после своего ухода, может быть еще два-три или более 
колен, в зависимости от осторожности командира. Тот, кто придумал этот способ, 
воевал со второго дня войны и дожил до ее конца.
 По завершению этапа «Ведение разведки наблюдением» разведчики должны были 
собраться по трое и осуществить выход на ПС указанным выше способом, встретить 
следующую тройку и оставить ее на своем месте. На этом испытание заканчивалось.

 Особые испытания

 Безусловно, возможна масса вариантов развития этой или подобной полосы. В 
частности, я хотел применить свой грузинский опыт: из старой формы мы 
изготавливали чучело-манекен, одевали его в старую прыжковую форму, покрой 
которой стилизован под полевую форму одежды армии США, в нагрудный карман 
прятали какой-либо документ. После этого мы обильно поливали манекен кровью, а 
в расстегнутую куртку помещали кишки и другие внутренности. Всю кровавую 
атрибутику можно позаимствовать у бродячей собаки. Вот этот-то «труп» и 
предстояло обыскивать разведчикам.
 Надо сказать, что далеко не каждый способен запросто возиться в кровавом 
месиве кишок, но преодоление этого психологического барьера просто необходимо. 
Не менее важно воспитать в подчиненных готовность убить врага любым из 
изученных способов, для чего также может пригодиться бродячая псина. 
Психологически очень тяжело «грохнуть» ни за что ни про что невинную тварь, но 
гораздо тяжелее будет сломать себя при необходимости совершить убийство мирного 
жителя, случайно обнаружившего группу в тылу противника. Однако, если этого не 
сделать, то совершенно однозначно этот житель выдаст группу противнику.
 Многие солдаты не способны даже видеть сцену убийства. Я вспоминаю, как еще в 
марте 1984 года мы полетели на один из наших первых облетов. После столкновения 
с противником я решил после обыска добить ножом тяжело раненого духа. При виде 
этого рядовой Максудян чуть не свалился в обморок. Боец этот не проходил отбора 
в Союзе и тем более не готовился по программе психологической устойчивости. 
Чуть позже из-за него чуть не погибла вся моя группа. Когда на него вышла 
группа мятежников, совершивших обходной маневр, он и его напарник Мамедов 
бросили свои позиции и бежали.
 Многие будут возражать по поводу убийства бродячих собак. Для того, чтобы 
убийство не было бесцельным, можно отработать еще один элемент воспитания 
психологической устойчивости. Мясо собаки вполне съедобно, и на полевом выходе 
возможно приготовление мясного блюда из собаки — однако не каждый может съесть 
это блюдо. Преодоление брезгливости — также немаловажный вопрос при отработке 
выживания в экстремальных условиях. Чтобы выжить и продолжать выполнять 
поставленную задачу, солдат в мирных условиях должен научиться употреблять в 
пищу все, включая лягушек и змей.
 Среди людей, прошедших такую подготовку, значительно ниже процент подверженных 
поствоенному синдрому. Люди же, не готовые к мощному прессингу в виде лишений, 
смерти товарища и необходимости убивать для того, чтобы не быть убитым, 
зачастую становятся пациентами психоневрологических диспансеров либо попадают в 
исправительно-трудовые учреждения.

  С. Козлов 
  Беги, предатель! 

  Несмотря ни на какие трудности бытового или иного свойства, спецназ на 
учениях действовал дерзко и изобретательно. Иногда их действия балансировали на 
грани дозволенного. 
 В ходе учений группы специального назначения зачастую получали задачи, которые 
выполнить, ведя только поиск или наблюдение, весьма затруднительно. Кроме того, 
у настоящего спецназовца склонность к авантюрам в крови. Поэтому группы 
частенько действовали, используя официальный термин, «с частичной легализацией»,
 переодеваясь в форму пехотинцев, танкистов или ракетчиков, против которых им 
приходилось работать.
 Осенью 1982 года в Закавказском военном округе проводились ежегодные учения. 
Группы двенадцатой бригады спецназ были разосланы по всему Закавказью с 
«разведывательными» задачами. Группе под командой старшего лейтенанта Бородина, 
моего товарища по училищу и совместной службе, предстояло вести разведку 
зенитно-ракетной бригады, расположенной в Марнеули. Заставив бойцов отпороть 
голубые и пришить черные пагоны, а также приколоть эмблемы «палец о палец...», 
Гриша занялся своим внешним видом. У каждого уважающего себя разведчика, на 
случай учений, в гардеробе хранились бриджи с красным кантом, офицерский бушлат,
 который спецназовцы никогда не носили, но носили офицеры всех остальных родов 
войск. Среди фурнитуры можно было найти полевые эмблемы связистов, пехотинцев, 
артиллеристов и еще кого угодно, а также пагоны с красным просветом. Нашив на 
полевой френч именно такие капитанские пагоны и вколов в петлицы 
артиллеристские эмблемы, Гриша примерил полевую форму на себя. Взглянув в 
зеркало, он остался доволен: на него смотрело отражение типичного 
артиллеристского офицера. Полевая сумка с флажками довершала сходство. 
Улыбнувшись себе, Гриша удовлетворенно выговорил: «Мазута!»  («Мазута» — 
обидное прозвище родов войск, имевших на вооружении боевую технику) и 
отправился проверять внешний вид своих разведчиков. Бойцы предусмотрительно 
сняли голубые «тельники»и одели майки неопределенного цвета. Вместо десантных 
ранцев у рябят были армейские вещмешки, типа «котомка», образца «одна тысяча 
восемьсот лохматого года». Все было очень правдоподобно, но выдавало группу два 
момента: автоматы со складывающимся прикладом и радиостанции. И то и другое 
уложили в обычные спортивные сумки. Повторный строевой смотр оставил Григория 
удовлетворенным. Начальник штабы части, проверив содержимое вещмешков, тоже не 
сделал замечаний. После короткого строевого смотра он и комгруппы удалились для 
уточнения задачи. Она была до обидного простой — зафиксировать момент покидания 
городка ракетчиками при объявлении тревоги. Это решалось организацией простого 
наблюдения. Поэтому Гриша решил усложнить задачу. Еще не зная, что он будет 
делать, на всякий случай, запасся чистым командировочным предписанием со 
смазаной печатью.
 В Марнеули прибыли на автобусе и, спросив у местных жителей, как пройти в 
городок ракетчиков, без труда нашли нужную им часть. Недалеко от нее, за 
железнодорожными путями, находилось кладбище. В этом тихом месте и разместились 
разведчики. Сторожка находилась в километре-двух от места расположения группы. 
Правда недалеко был сарай, в котором лежало два новеньких гроба. Больше ничего 
интересного найдено не было. Погода была хорошая — не учения, а «лафа». Под 
утро вторых суток наблюдения, разведчики обнаружили выход ракетного дивизиона в 
направлении запасного района и «дали радио» в Центр. Задача была выполнена. 
«Скучно!», — сказал Гриша закурив. «Надо что-нибудь придумать». Докурив 
сигарету, он хитро усмехнувшись достал бланк командировочного предписания и 
начал его заполнять. Потом отобрал трех разведчиков, имевших не очень матерый 
вид. Почистившись и приведя себя в порядок, они направились в расположение 
бригады, оставив на месте дневки радиста и заместителя командира группы.
 На часах было около трех по полудню. Офицеры и прапорщики разошлись на обед. В 
части под осенним закавказским солнышком жизнь потекла, как густой кисель. 
Гудящая муха периодически стукалась об оконное стекло контрольно-пропускного 
пункта и убаюкивала дежурного, сидящего за столом. Голова его медленно 
свешивалась все ниже и ниже. Дневальный, из молодых, кемарил стоя, как лошадь. 
Идиллию нарушило появление какого-то капитана, который, по его словам, привез 
трех бойцов, «из учебки». Дежурный по КПП связался с дежурным по части, но тот 
ушел проверять несение службы суточным нарядом в подразделениях. Это была 
официальная версия, а скорее всего завалился он спать, оставив «на телефонах» 
дежурного по штабу. Капитан оказался офицером настойчивым и потребовал, чтобы 
его проводили к дежурному немедленно. «Проводи его» — сказал молодому 
дневальному сержант, — «А эти — пусть посидят в курилке», — кивнул он на солдат.
 Гриша шел за дневальным ни много ни мало, а с целью выкрасть дежурного по 
части, но, к его великому сожалению, дежурного в комнате отдыха не оказалось. 
Вместо него за столом сидел сержант. Поговорив с «отличником боевой и 
политической» минут пять, Бородин выяснил, что ждать дежурного — занятие 
напрасное, поскольку он скорее всего спит в каптерке у себя в батарее. Понятно, 
что там его по таким пустякам, как прибытие командировочных, будить не станут. 
Командир с начальником штаба — на учениях. За главного остался зам по тылу, 
поэтому, даже к его прибытию, дежурный вряд ли вернется в дежурку.
 «Да! Бардак тут у вас!» — сказал Гриша. Сержант согласно улыбнулся. Григорий, 
как бы между делом, достал из кобуры пистолет и извлек обойму с боевыми 
патронами, которые ему совершенно официально выдавались перед учениями для 
охраны, имевшейся в группе секретной техники и документов. Сержант проявил 
заинтересованность: «Ого! Боевые!»
 «Да!», — сказал Гриша, вставил обойму, передернул затворную раму и приставил 
пистолет ко лбу дежурного по штабу. После чего, не дав тому опомниться, он 
быстро и негромко сказал: «Я американский разведчик. Вот тебе сумка, сложи туда 
всю документацию и иди впереди меня. Малейшее движение или попытка кого-нибудь 
предупредить — стреляю без предупреждения». Челюсть сержанта отвисла и он от 
такой новости обратился в статую «Ну! Живо!» угрожающим полушепотом рыкнул 
Григорий. Сержант лихорадочно стал запихивать в целлофановый пакет документацию 
дежурного по части. Когда он справился с этой задачей, Бородин скомандовал 
«Пошли!». По дороге он негромко объяснил сержанту, что на КПП тот скажет 
дежурному, что командированные случайно прибыли не в ту часть и выйдет с ними, 
для того, что бы показать, как покороче пройти на автостанцию. Идя на ватных 
ногах, сержант кивнул в знак согласия.
 А в это время несколько офицеров и прапорщиков, перекуривая «трепались» в 
присутствии «командировочных», о том, как они «в два счета» переловят какой-то 
«спецназ», который должен действовать против них. Проходя мимо курилки Гриша, 
махнул своим рукой, чтобы двигались за ним и громко сказал: «Это не та часть!». 
После этого сержант, как по-писаному, рассказал на КПП все, что от него 
потребовал Григорий и вся компания беспрепятственно покинула часть в 
сопровождении дежурного по штабу. Дойдя до железнодорожного полотна, сержанту в 
кустах завязали глаза. Поводив его немного, для того, чтобы создать впечатление 
неблизкого пути, разведчики прибыли к месту дневки, где начался основной 
спектакль.
 Поскольку разведчиками в Бородинской группе были «лица кавказской 
национальности», за исключением туркмена Абдурахманова, изначально «косить» 
решили под турецкую разведгруппу, с которой действует офицер ЦРУ — Уильям Браун 
— он же Гриша Бородин. Бойцы в присутствии пленного разговаривали только на 
азербайджанском, поскольку он очень похож на турецкий. Сам Григорий иногда 
начинал отдавать команды на английском. Бедолага сержант от этого и вовсе 
обалдел, а Гришка, пользуясь этим, начал вербовать его для работы на 
американскую и турецкую разведку. Но не тут то было. Парень оказался настоящим 
комсомольцем и наотрез отказался подписать вербовочное предложение. Комедия 
начинала плавно перетекать в трагедию. Отозвав своего заместителя, Григорий 
коротко объяснил ему план дальнейших действий. Сержант, поняв замысел командира,
 коротко хохотнул и, согласно кивнув, пошел доводить его до подчиненных.
 «Ну что ж», сказал Бородин, «Раз ты отказываешься сотрудничать с нами, 
придется тебя ликвидировать. Пошли».
 Пленный сержант, как комиссар, которого ведут на расстрел, шел с гордо 
поднятой головой. Остановились у свежевырытой могилы, рядом с которой стоял 
гроб. «Стреляйте!» — истерично взвизгнул сержант. Кровожадно ухмыльнувшись 
Григорий сказал: «Зачем создавать шум? Catch him, and put into the box!»  
(Хватайте его и кладите в ящик (англ.) . Сопротивляющегося сержанта, 
предварительно слегка помяв, затолкали в гроб и закрыли крышкой. Застучал 
молоток, забивая гвозди. Видимо еще не веря в реальность происходящего, сержант 
из гроба крикнул: «Все равно Вас всех скоро поймают!».
 «Зато ты об этом уже не узнаешь!» сказал Гриша. «В последний раз спрашиваю, 
будешь сотрудничать с ЦРУ и турецкой разведкой?».
 «Нет!» — глухо раздалось из гроба.
 Разведчики переглянулись. То, что парень окажется таким крепким, не ожидали. 
Но карты сданы, надо играть.
 «Take it!»  (Берите его (англ.) сказал Григорий и показал руками бойцам чтобы 
взяли гроб. Поскольку обитателю внутри ящика не видно, как перемещается его 
обитель, солдаты приподняли гроб, поносили чуть-чуть и с высоты сантиметров 
двадцать стукнули о землю. После этого, взяв лопаты, стали бросать землю на 
гроб, создавая впечатление, что могилу закапывают. Когда пятая или шестая 
лопата земли упала на крышку, сержант истошно заорал: «Согласен!».
 Конечно он все подписал и выучил наизусть какой то дурацкий пароль, который 
ему назовет человек, прибывший для связи «с той стороны» и такой же дурацкий 
отзыв, находу придуманный Грихой.
 Когда его вывели на насыпь железнодорожного полотна, с которой было видно 
часть, Гриша сказал: «Иди, но помни, у нас длинные руки». 
 Видимо теперь уже не веря в то, что его живым отпускают, сержант испуганно 
произнес: «Не пойду! Вы в спину стрелять будете!». И тут Абдурахманов не 
выдержал и, щелкнув затвором, рявкнул с туркменским акцентом: «Беги! 
Передатель!».
 Гриша рассказывал, что больше в жизни он не видел, чтобы люди так быстро 
бегали.
 «В колонну по-одному, за мной, бегом марш!» скомандовал Бородин и на ходу 
добавил: «Если у них там все так же быстро бегают, то надо побыстрей уносить 
ноги».

  С. Вдовин 
  Скачки в Крыму 

  К периодическим высказываниям о падающем уровне боевой подготовки 
военнослужащих и целых подразделений все давно привыкли. «Время такое». В этих 
сетованиях есть, однако, изрядная доля лукавства. Под разговоры о всеобщем 
падении так легко и удобно вообще ничего не делать! А между тем существуют 
простые и вместе с тем эффективные способы поддержания боеготовности части даже 
в обстановке безденежья и нехватки элементарного. Когда-то мы по достоинству 
оценили такую форму подготовки личного состава групп спецназа, как соревнования 
на первенство ВС СССР. Сразу оговорюсь, не все на этих соревнованиях нам 
нравилось, особенно в части судейства. Победители порой назначались, места 
делились по принципу ты — мне, я — тебе... Что было, то было. Но не о том речь. 
На соревнования посылали действительно лучших, и потому в ходе подготовки 
включались скрытые резервы. Начинала работать солдатская смекалка, изобретались 
новые варианты засад, поиска, организации мест отдыха (дневок). Возникали новые 
образцы боевого снаряжения, которые немедленно испытывались и на месте же 
дорабатывались. Становились очевидными какие-то недостатки подготовки, в том 
числе огневой и особенно физической. Не зря же эти соревнования спецназовцы 
между собой называли скачками... Поэтому мы попросили бывшего командира группы 
3-го батальона крымской бригады Сергея Вдовина, последнего чемпиона спецназа ВС 
СССР, рассказать со страниц Солдата удачи, как он готовил к соревнованиям своих 
разведчиков. 

 Феодосийская Дельта

 Соревнования 1990 года проводились на базе Белорусской бригады, а по условиям 
бригада-хозяйка не имеет права выставлять свою команду. Но командир бригады 
полковник Бородач настоял, чтобы их группа участвовала вне зачета, как бы для 
тренировки. Однако ближе к финишу оказалось, что белорусы идут в зачете. 
Понятно, они знали местность как свои пять пальцев, да плюс организаторы 
сделали все, чтобы они узнали и место расположения макета ракеты: объекта 
поиска по условиям соревнований. Так вот, несмотря на то, что хозяевам помогали,
 а моей группе мешали, наши крымчане шли ноздря в ноздрю с так называемым 
лидером.
 Готовя группу к соревнованиям, мы к действовавшей в то время программе боевой 
подготовки частей и соединений спецназа прибавили отдельные элементы программы 
боевой подготовки частей специального назначения иностранных армий. Солдата 
удачи тогда у нас не было, пришлось перелопатить подшивку Зарубежного военного 
обозрения. Проштудировали книгу полковника армии США Ч. Беквита «Отряд Дельта». 

 Зеленый берет Беквит, книгой которого можно пользоваться как учебным пособием 
и сейчас, попал на стажировку в САС Великобритании. Здесь песочного цвета берет 
с эмблемой в виде кинжала с крыльями и надписью «Who dares wins»  («Побеждает 
отважный») надо заслужить. Беквит получил его и кличку Волдырь после учений и 
написал об этом так: «Свой зеленый берет я не заслужил. Мне его просто выдали. 
Меня определили в войска специального назначения и выдали берет. Теперь я знал, 
что это неправильно. Люди должны заслужить право носить отличительные знаки». 
 По эскизу начальника штаба, автора эмблемы, у нас изготовили нарукавные 
нашивки. Приобрели майки коричневого цвета. Все это стало отличительными 
знаками, которые должны были получить военнослужащие, прошедшие специальную 
подготовку и заслужившие право участия в соревнованиях.

 Три этапа

 Подготовка группы делилась на три этапа: индивидуальная подготовка каждого 
кандидата, подготовка в составе подгрупп, слаживание действий всей группы.
 Беквит писал: «Прежде чем зеленый берет сможет стать хорошим специалистом, он 
должен стать хорошим солдатом. Поэтому перед обучением его специальным военным 
навыкам необходимо вернуться и закрепить основы военной подготовки. Это было 
положено в основу индивидуальной подготовки. Упор делался на кроссы и огневую, 
на умение пользоваться средствами химзащиты, ориентироваться на местности, 
правильно выбирать маршрут и скрытно выдвигаться в указанную точку, 
маскироваться и тому подобное. Объем задач все время возрастал, каждое занятие 
начиналось повторением пройденного».
 Подготовка в составе подгрупп включала практически те же элементы, но они 
отрабатывались уже в составе четверок, на которые были разбиты обучаемые. Им 
была дана возможность самим определить составы четверок.

 И шагом, и бегом

 Кроссовая подготовка проводилась в основном во время утренней зарядки. Были 
выбраны дистанции в 3, 8 и 12 километров, которые чередовались. Форма одежды 
использовалась спортивная. Применялся рваный темп передвижения: двести-триста 
метров — быстро, почти с максимальной скоростью, затем пятьдесят метров — 
медленно. Так преодолевалась вся дистанция. Наиболее подготовленные солдаты 
бежали впереди: так легче отстающим. Бежать следует в ногу — лучше сохраняется 
строй группы и выдерживается темп.
 Постепенно участки высокого темпа удлинялись, а медленного сокращались, и 
вскоре уже вся дистанция пробегалась ровно, в высоком темпе.
 С маршами еще проще. От казарм в центре города до запасного района батальона у 
подножья горы Агармыш, где проводились наиболее сложные полевые занятия, было 
приблизительно 35-40 километров в зависимости от маршрута. Это расстояние 
преодолевалось группой с полной боевой выкладкой один—два раза в неделю с 
постоянным сокращением контрольного времени. На марше исключались все разговоры 
и потребление воды. Вообще солдаты приучались пить только утром и перед сном.

 Стрельба

 Одним из важнейших элементов подготовки была огневая. Стрельбы проводились два 
раза в неделю. Боеприпасы мы получали из такого расчета, чтобы каждый солдат 
смог выполнить упражнение учебных стрельб 8-10 раз.
 Сначала проводилась индивидуальная огневая подготовка разведчиков. Стреляли мы 
все упражнения, которые позволяла выполнить мишенная обстановка стрельбища. 
Когда солдаты освоили программные упражнения учебных стрельб, мы начали сами 
придумывать более сложные варианты. Наиболее эффективным нам показалось 
упражнение, в котором 2-3 мишени внезапно появлялись на 3-5 секунд на 
дальностях от 150 до 350 метров. Упражнение выполнялось в движении, огонь из 
положения стоя с короткой остановкой или с колена надо было открывать через 
каждые 6-10 шагов, причем положение руководитель задавал лишь в момент 
появления мишени.
 Эффективным оказался и способ обучения, который смахивает на игру: стрельба по 
предметам, явно показывающим попадание. Солдаты охотно тащили на себе на 
стрельбище, до которого было чуть меньше, чем до запасного района, бутылки, 
банки, известковые камни и иной непрочный хлам. Стрельба по таким вроде бы 
несерьезным мишеням развивает интерес к стрельбе и прививает уверенность в 
своем оружии.
 На заключительном этапе группа выполняла боевую стрельбу «Разведгруппа в 
налете» — как на предстоящих соревнованиях. Каждому бойцу были определены его 
группы целей и его мишени в них, указано, кто кого подстраховывает. Все 
действия доводились до автоматизма, поэтому на соревнованиях целеуказания 
давались лишь для того, чтобы кого-то подправить.

 Тяжело в ученье...

 Не последняя роль в соревнованиях отводилась выполнению физических нормативов. 
Помимо нормативов Советской Армии, выполнялись нормативы армий стран НАТО. Это 
тоже приходилось выкапывать в подшивках ЗВО и на страницах вышеупомянутой книги 
полковника Беквита. Например, такие: за одну минуту присесть 37 раз и отжаться 
в упоре; проползти на спине 36 метров за 25 секунд; пробежать 3,2 км с полной 
выкладкой за 16 минут 30 секунд.
 Почти все западные нормативы выполнялись солдатами без больших затруднений, 
что воспитывало у них психологическую устойчивость. То же относилось и к полосе 
препятствий. Не буду вдаваться в подробности, так как об этом «Солдат удачи» 
уже писал.
 Важный этап подготовки — организация и проведение дневки. Как отдохнешь, так и 
повоюешь. Поэтому каждый солдат до мелочей знал свои обязанности, в каком 
кармане каждого ранца десантника что лежит, когда он отдыхает и что делает в 
экстренных случаях. Мы добились того, что всего через 20 минут после прибытия 
группы к месту дневки первые двое солдат уже отдыхали. Именно это дало группе 
на соревнованиях 10-12 часов дополнительного отдыха.

 «Рацуха»

 Для защиты от ветра и непогоды использовался двускатный шалаш, каждый скат 
которого был изготовлен из трех соединенных на пуклях плащ-палаток. На 
плащ-палатки предварительно была нанесена камуфлированная окраска и нашиты 
лоскуты материи. Каждый скат натягивался резинками от обычного спортивного 
эспандера. Используя это рацпредложение, можно было оборудовать дневку на 
небольшой площади между двумя деревьями, находящимися на расстоянии 5-6 метров 
друг от друга. Резинок у каждого было достаточно.
 Кстати, о резинках. Они выполняли еще ряд функций. Мы использовали их для 
крепления зарядов при минировании объекта, для крепления предметов экипировки к 
ранцам и для подготовки снаряжения к переправе через водную преграду. Для 
приготовления пищи также использовалась «рацуха». Специально по размерам 
центрального кармана ранца были изготовлены два больших котелка, которые 
позволяли быстро приготовить пищу на всю группу.
 Тактика действий на дневке также сначала отрабатывалась по частям. Каждому 
разведчику ставилась задача и назывался порядок ее выполнения, указывалась 
позиция в охранении, доводились сигналы опознавания свой-чужой (например, 
поднятые вверх руки или контрольная сумма: если сумма пять, то пароль может 
быть два, а отзыв соответственно три), сигналы управления и взаимодействия. 
После усвоения своей задачи каждым разведчиком в отдельности прокатывались 
действия подгрупп, а затем и группы в целом.

 Берегите радиста!

 И еще на одном важном моменте хотелось бы остановиться. Это обеспечение 
безопасности командира и радиста в ходе сеанса радиосвязи. Обычно на это 
обращают мало внимания, а напрасно. В нашей группе был всегда выделен разведчик,
 который отвечал за безопасность командира и радиста. Он же был обязан помогать 
радисту при развертывании радиостанции, при нем всегда находился запасной пояс 
с батареями питания радиостанции.
 * * *
 Упомянув лишь в скользь о самих соревнованиях, Сергей умолчал о том, что 
группа белорусов в конце концов попалась на нечестной игре. Мало того, что они 
прекрасно знали местность, на ракету-объект поиска был установлен маяк, 
передававший сигнал на известной только им частоте. Но поймали их за руку не на 
этом. Организаторы этой грубой фальсификации даже не удосужились подготовить 
радистов. Поскольку радисты — участники соревнований должны были «давить связь» 
на приемный узел бригады, где у команды хозяев были все свои, решили даже не 
проводить сеанс связи. Но получилось так, что группа на этап, где нужно было 
связываться с центром, немного опоздала. Из-за этого время передачи 
развединформации на точке и время приема ее же на узле связи было зафиксировано 
разное. Получалось, что центровики получили радио на несколько минут раньше, 
чем радист его передал. Жульство раскрылось и тогда руководитель соревнований и 
главный судья полковник Манченко сказал, что теперь Вдовину мешать никто не 
будет. Крымчане заняли первое место со значительным отрывом от всех остальных 
участников.

  С. Козлов 
  Батумские шашни 

 Отдельный отряд Лагодехской бригады специального назначения в момент создания 
был укомплектован почти на сто процентов офицерами мотострелковых и танковых 
подразделений Закавказского военного округа. Было это связано, в первую очередь,
 с тем, что отряд имел в штате боевую технику, которой никогда не было в 
спецназе. Отряд создавали специально для Афгана, но сразу «за речку» не 
отправили. Это случилось лишь в начале восемьдесят четвертого, а до этого 
момента «приемные дети спецназа» маялись в наших, как они говорили, «смешных 
войсках». Мужики там служили разные, вдоволь хлебнувшие пехотной жизни во 
«всесоюзных здравницах», находящихся у черта на рогах. Единственным местом 
службы, которое вспоминали некоторые счастливчики с явной ностальгией, была 
мотострелковая дивизия, дислоцированная в Батуми. За цитрусовые, в изобилии 
произрастающие в этом регионе, остряки дивизию прозвали «мандариновой». 
 Стоит ли рассказывать, как хорошо было в Батуми? Или лучше бы рассказать о том,
 как плохо в Караязах, Ахалцихи, Ахалкалаки и в Нахичевани. Можно, но мы сейчас 
не о том.
 Батуми, начиная с мая и по конец сентября, ежегодно наводняли отдыхающие, 
среди которых было очень много таких прелестниц, что каждый второй законный 
супруг в мечтах становился холостяком. Наиболее пылкие и решительные 
становились искателями любовных приключений наяву. Такими были и герои нашего 
повествования, старшие лейтенанты Михаил У. и Владимир Р. Оба они были уже 
несколько лет как женаты и вследствие этого чувства, приведшие к брачному союзу,
 слегка притупились. На счастье или на несчастье, проживали они со своими 
семьями в одной квартире. Это называлось «с подселением», а попросту говоря, 
коммуналкой. Обычно женщины не способны поделить кухню любой величины, но в 
нашем случае жены героев рассказа очень даже ладили, и я бы не побоялся этого 
слова, дружили. Дружили и Мишка с Вовкой. Вместе они отдыхали, вместе выпивали, 
вместе служили, вместе и блудили.
 Однажды наши герои познакомились с замечательными девчонками из Москвы. Будучи 
сами москвичами, они быстро нашли с ними общий язык, и закрутилась у них любовь,
 как в десятом классе. Оба зачастили «по нарядам» — надо же как-то оправдывать 
свое периодическое ночное отсутствие. Две недели пролетели, как один день. 
Любовь, она на то и любовь, что люди от нее теряют голову. Из-за этого и наши 
Ромео допустили ряд существенных ошибок, на которые жена, будь она одна, не 
обратила бы должного внимания. Но их было две, и обе были готовы отстаивать 
свои права с решительностью Клары Цеткин и Розы Люксембург. Вступив в сговор, 
они решили усилить бдительность и обмениваться оперативной информацией в 
интересах безопасности своих семей. Герои-любовники вначале не подозревали о 
возникшей «Антанте», но по мере усиления «контрпартизанских» мер и введения 
жесткого контроля времени убытия и прибытия в семью, они почувствовали, как 
тучи над ними сгущаются. А тут еще, за день до отъезда любовниц, оба 
неосторожно не пришли ночевать. Одно слово расслабились.
 Но как было не расслабиться? Придумав для начальства вескую причину, 
позволяющую исчезнуть со службы во второй половине дня, Мишка с Вовкой 
помчались на свидание. Все было просто чудесно: море, красивые и раскованные 
женщины, вино и фрукты. Жалко было прерывать сплошной поток положительных 
эмоций. Вечером поехали в ресторан, а оттуда на квартиру, которую снимали 
подруги.
 Осознание тяжести проступка пришло лишь с пробуждением. Друзья, опьяненные 
вином и любовью, забыли залегендировать свое ночное отсутствие. Мало того, что 
женам надо было что-то врать про то, почему они не ночевали дома, причем оба 
сразу, главное было в том, что оставались последние день и ночь, которые, 
безусловно, просто необходимо было провести в компании москвичек, чтобы не 
портить впечатление от любовного приключения ни себе, ни девчонкам. Рано утром 
следующего дня они должны были поездом отправиться в Белокаменную. Ситуация 
создалась, мягко говоря, не простая. Бредя по рассветному Батуми домой, друзья 
лихорадочно соображали, как выкрутиться из нее. Решение неожиданно пришло при 
виде проезжавшей мимо милицейской машины.
 — Придумал! Нас замела милиция! — воскликнул Вовка.
 — Правильно! И мы просидели в кутузке всю ночь, — подхватил Мишка. — А из-за 
чего?
 И друзья углубились в разработку легенды с таким профессионализмом, будто всю 
жизнь проработали в одной из стран НАТО разведчиками-нелегалами.
 Закончив легендировать, они решительно направились к дому.
 Как и договаривались, в квартиру вошли негромко и озабочено обсуждая, как 
теперь быть, и чем им это может грозить, удостоив жен, принявших боевые стойки, 
лишь коротким приветствием. Первая схватка была выиграна. Выражение лиц 
разъяренных жен после такого появления их блудных половин стало напоминать 
выражение морду бульдога из «Операции „Ы“, мимо которого Демьяненко и Селезнева 
прошли, увлеченные чтением конспекта. Стараясь вернуть упущенную, было, 
инициативу, они попытались задавать каверзные вопросы, вроде такого: „Где это 
вас носило?“. Но мужья лишь отмахивались от них, как от назойливых мух, обещая 
объяснить все потом, поскольку сейчас не до них, и продолжали беседу. 
Волей-неволей и супруги стали прислушиваться к разговору, из которого быстро 
поняли, что мужья их угодили в неприятную историю. Согласно легенде, старшие 
лейтенанты Михаил и Владимир, закончив служебные дела, возвращались домой. По 
дороге, из-за жары, выпили по кружке пива. Продолжив путь, они внезапно стали 
свидетелями безобразной картины. Как теперь говорят, „лицо кавказской 
национальности“ назойливо тащило в свою „Волгу“ девушку, которая изо всех сил 
сопротивлялась. Два защитника Отечества, как истинные джентльмены, не могли 
пройти мимо. Вступившись за несчастную даму, наши герои услышали в свой адрес 
непристойную брань, и, мало того, с ними в драку полезли все трое кавказцев, 
находящихся в машине. Несмотря на численное превосходство противника, поле 
битвы осталось за офицерами, но тут подоспела милиция, которая и доставила всех 
в отделение. В милиции выяснилось, что наши герои помешали сцене примирения 
двух любящих сердец и здорово накостыляли парню, да и его друзьям, пытавшимся 
все уладить миром. Девушка, за которую они заступились, это подтвердила. Ко 
всему прочему, парень, из-за которого все началось, оказался сыном одного из 
отцов города.
 Лишь утром дежурный по отделению, взяв в залог удостоверения личности обоих, 
отпустил защитников женской чести домой, чтобы те смогли появиться дома и в 
части.
 — Что же теперь будет? — непроизвольно вырвалось у одной из жен.
 — Если не замнем, из армии попрут, это точно! — сказал Мишка, не оборачиваясь.
 — Ха! Из армии! Посадить могут! — подлил масла в огонь Вовка.
 Глаза жен округлились и увеличились до размеров юбилейного рубля.
 — Как же быть, мальчики?! — заскулила вторая. — Придумайте что-нибудь.
 И они придумали.
 — Может быть, их в ресторан сводить, чтобы все миром решить. Глядишь, уговорим 
забрать заявление из милиции, — высказал предположение Мишка.
 — Да? А позволь узнать на какие шиши? Вести то надо четверых, — возразил Вовка 
и незаметно подмигнул соучастнику.
 — Да, это рублей сто пятьдесят-двести, не меньше, — согласился Мишка и 
вздохнул.
 Жены посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, покинули кухню, где 
происходил разговор. Пошептавшись о чем-то в коридоре, они через некоторое 
время вернулись, держа в руках по стольнику, заначенному на семейные нужды.
 — Вот вам деньги мальчики, — сказала первая.
 — Напоите их в хлам, только пусть заявление заберут, — напутствовала вторая.
 — Трудно это будет! — вздохнул Вовка.
 — Главное, чтобы согласились, — еле сдерживая смех, пробубнил Мишка.
 — Тогда сегодня нас не ждите. Опять ночь не спать! — деланно сокрушался Вовка.
 — То наряды через день, то теперь еще и это на наши головы свалилось! — вполне 
натурально заныл Мишка.
  Когда они вышли из квартиры на лестницу, вслед им раздалось: «Вы уж 
постарайтесь, мальчики! Для нас! Завтра отоспитесь». Наверное не стоит 
описывать, как старались и Мишка и Вовка. Следующий день был воскресеньем. 
Покой наших героев, спавших с чувством выполненного долга, жены охраняли, как 
зеницу ока. 

  Н. Губанов 
  Начало службы 


 Быть надежным стражем южных рубежей

 В каждую часть направляли по двое-трое выпускников. На новом месте это были 
единственные близкие люди. Хотя здесь уже служили знакомые нам выпускники 
прошлых лет.
 В Чирчик нас попало трое: Шура Слепов, Гришка Иванов и я.
 Через неделю после нашего прибытия, бригада была поднята по тревоге, и 
приведена в состояние повышенной боевой готовности. Комбриг сказал кратко: 
«Готовьтесь к боевым действиям на территории соседнего Ирана. Вероятная задача: 
воспрепятствовать „зеленым беретам“ захватить важные стратегические объекты, 
обнаружить в горных проходах их ядерные фугасы». 
 Три месяца спали мы в казармах со своими группами.
 Днем напряженные занятия в горах, ночью стрельбы и подрывные работы — спутник 
не должен обнаружить нашу интенсивную подготовку. Штудировали маршруты горных 
подходов, ведущих в Иран с нашей стороны и с территории соседнего Афганистана. 
Были заполнены бумаги-завещания, выданные в штабе, — в случае чего, семьи 
должны быть обеспечены. Солдаты бегали в самоволки к семьям, кто знает, 
придется ли еще. Напряженная обстановка иногда разряжалась пьянками и мордобоем.
 И что интересно, никогда никто в этих стычках не хватался за пистолеты, 
висевшие у каждого на ремне.
 В конце третьего месяца боеготовность отменили. Из сотен глоток вырвался вздох 
облегчения. Но через полгода произошло то же, но в отношении Афганистана. Опять 
тревога, опять укладка парашютов в ночное время. Но все обошлось, и через 
неделю все стихло.

 Хитрый батальон

 Однако, бригаду нашу принялись увеличивать. А увеличение началось за счет 
одного странного батальона, состоящего на сто процентов из мусульманских воинов,
 включая и командный состав. Такой большой процент азиатов, сам по себе, был 
очень необычен для наших частей. Следующей странностью было наличие в этом 
подразделении бронетехники, «Шилок», станковых гранатометов. Ну, а форма на 
наших, вновь прибывших, совсем ставила в тупик. Как нам объяснили начальники, 
это была экспериментальная одежда, которую выдали в батальон, для проверки ее 
надежности. Но, что бросалось в глаза, форма эта, как две капли воды, походила 
на форму военнослужащих афганской армии. Позже стало ясно, откуда дует ветер, а 
пока от нас требовали в кратчайшие сроки сделать из этой полуграмотной орды 
сносных разведчиков или хотя бы диверсантов. Батальон отселили из бригады, 
построив для него нашими силами отдельный городок. Вместо положенной боевой 
подготовки мы на две недели превратились в военных строителей, — и это войска 
высшей боеготовности! К сожалению, это не единичный случай в жизни наших частей,
 поэтому зачастую подготовка солдат оставляет желать лучшего. После «великого 
переселения» командование бригады вздохнуло свободнее. С мусульманами постоянно 
возникали проблемы. То не могли их отучить от молитвы, совершаемой всем 
подразделением во главе со своими офицерами перед едой и после еды. То 
приходилось пресекать случаи «русского гостеприимства», выражавшиеся в 
принудительном кормлении мусульманских воинов салом, что запрещается им Кораном.
 Сроки обучения поджимали. Домой мы приходили, как выжатые лимоны. Хватало сил 
лишь на ужин, а к 6.00 — снова в часть.
 * * *
  Главное преимущество спецназовца не сила и ловкость и даже не навыки 
приобретенные по спецдисциплинам. Это второстепенные, хотя и немаловажные 
составляющие успеха в бою. Спецназ побеждает, в первую очередь, головой. А 
умный человек, как правило, обладает хорошим чувством юмора. Поэтому 
всевозможные розыгрыши в спецназовской среде не редкость, стоит только 
подставиться. 

  С. Козлов 
  Кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево 

 В июне восемьдесят третьего года меня из двенадцатой бригады перевели в 173 
отдельный отряд спецназначения. Перевели за строптивость и антагонистические 
противоречия с нашим новым комбатом, майором Портнягиным, бывшим замполитом, 
возомнившим себя рейнджером. Когда наши служебные взаимоотношения стали 
соответствовать ленинскому определению революционной ситуации, мы с ним 
объяснились и вот вам результат...
 Часть, куда я попал служить, отличалась от всех прочих частей специального 
назначения тем, что она была укомплектована боевой техникой и процентов на 
девяносто девять офицерами пехотных и танковых подразделений. Это была ссылка. 
Никогда не отличавшийся высокой воинской дисциплиной, здесь я решил откровенно 
«забить» на службу. Тем более что тогда в отряде командиры групп имели средний 
стаж офицерской службы лет по восемь-десять и служить уже абсолютно не рвались. 
Занятия за них, а, соответственно, теперь и за меня, с личным составом 
проводили сержанты. Мы же, определив пункт сбора после занятий, спокойно шли 
пить пиво.
 Неделя прошла плодотворно. Близилась суббота, которая обещала быть не менее 
интересной.
 Напомню, что в армии суббота — это парково-хозяйственный день. В спецназе, где 
никогда не было боевой техники, он посвящен наведению порядка в казармах и на 
прилегающей территории, а также выполнению других хозработ по плану старшины, 
который и занимался с нашим личным составом. Нет, день, как и положено, 
начинался с построения, но после него офицеры, которым делать было просто 
нечего, разбивались на группы по интересам и шли, кто пить пиво, кто писать 
пулю, а кто совмещать и то, и это. Суббота в спецназе — это, как во всем 
цивилизованном мире, начало уикэнда.
 Но это только в нормальном спецназе. В отряде, где по штату имелась боевая 
техника, суббота была посвящена ее обслуживанию и офицеру положено было при 
этом присутствовать. Быть, так сказать, организатором и вдохновителем этого 
процесса. Откуда было это знать мне, рафинированному спецназеру, имеющему 
диплом референта-переводчика с английского.
 Только я собрался после построения совершенно, как мне предполагалось, законно 
выпить три литра запланированного пива, как меня окликнул комбат и без обиняков 
предложил мне посетить парк боевых машин, где заняться приемкой вверенных мне 
трех БМП-1. Это был «облом». На КПП стояли старшие товарищи и делали 
недвусмысленные знаки, предлагая посвятить субботу ранее намеченному. Комбат же,
 видимо, заметив их, стал более жестко ставить задачу, определяя все, вплоть до 
времени доклада об исполнении. Надо было принимать радикальные меры и я включил 
«на полную» систему «Дурак». 
 — Товарищ капитан, мне на технику никак нельзя, — заявил я совершенно серьезно.

 — Это почему? — искренне изумился комбат.
 — У меня на запах бензина аллергия, — меня несло, как Остапа Бендера.
 — А БМП-1 заправляются соляркой, — сказал комбат, еще ничего не подозревавший. 
Это было для меня новостью, но отступать было поздно.
 — А от паров соляры у меня наступает остановка дыхания, — продолжал заливать я.

 Видимо, начиная догадываться, что его дурят, комбат сказал, добавив металла в 
голосе:
 — Возьмите с собой пару дюжих сержантов. Они, в случае чего, вас откачают и, 
при надобности, на броню подсадят.
 — Что вы? Что вы? — замахал я руками. Я, как брони коснусь, так сразу в 
обморок падаю. Сержанты могут не откачать. В этом случае только пивом отпаивают.

 Комбат, наконец, понял, что я о