го из пассажиров или служащих аэропорта там не 
обнаруживаю. Выход к самолету прегражден зеленым шнуром. Все, я опоздал! Сейчас 
самолет отойдет от раструба и улетит без меня домой! Что делать?
      Я перепрыгиваю через барьер и несусь по узкому тоннелю. Но что такое? В 
конце тоннеля светлое пятно — самолета нет. Значит, мои предположения 
правильные. Я кубарем скатываюсь по ступенькам на летное поле и в метрах ста от 
себя вижу наш родной флаг на белом фюзеляже. Люк самолета закрыт, но трап 
почемуто еще не убран. Может, я еще успею? Вокруг никого нет, вскарабкиваюсь 
на трап и изо всех сил стучу кулаком в дверь. В самолете тихо, тогда я 
настойчиво стучу еще раз, и люк перед моим носом распахивается, в проеме 
появляется молоденькая стюардесса, поправляющая на ходу кофточку и высоко 
взбитую прическу «Бабетта идет на войну».
      — ???
      — Я ваш пассажир.
      — Ну и что?
      — Как что, я опоздал на посадку и вот…
      — Какую посадку, молодой человек? Она еще не объявлялась. Самолет 
задерживается на два часа.
      Становится ясно, что произошла накладка, чуть ли не стоившая мне разрыва 
сердца. Сразу наступает апатия, я бормочу «извините» и плетусь обратно в 
транзитный зал. В Каструпе мне придется бывать потом чуть ли не каждый день, но 
такой бесконтрольной обстановки в международном аэропорту я больше не видел. 
Советский разведчик (причем начинающий!) бесконтрольно и беспрепятственно 
дважды за какихто десять—пятнадцать минут пересек в оба конца государственную 
границу Датского королевства.
      Скоро дадут о себе знать террористы, торговцы наркотиками, нелегальные 
эмигранты, беженцы, и власти постепенно установят в Каструпе строгий режим 
безопасности. А декабрь 1968 года принадлежал еще той — застойной — эпохе.
      P.S. А Эрикфилолог и потомок норвежских викингов оказался всетаки не 
совсем простым человеком. Года три спустя, когда я уже сменил на посту О. 
Гордиевского и работал в копенгагенской резидентуре, однажды на свой адрес в 
посольстве получил письмо. Открываю и достаю из конверта несколько цветных 
фотографий, на которых в разных ракурсах изображена моя личность. Сразу не могу 
«врубиться», где же это меня угораздило… Но потом сразу вспоминаю перелет из 
Копенгагена в Рейкьявик.
      Хорошо, что Эрик не забыл выслать фотографии. Но как же всетаки он меня 
вычислил?
      Он был весьма порядочным человеком, связанным с западными спецслужбами. 
      
ДАНИЯ
      
     За границей не проживал, а был в ДЗК12.
    Засоризм
      
Пора в путьдорогу!
      
     Малькольм. Утешьте всех: мы выступаем.
     Десять тысяч войска нам Англией даны.
    У. Шекспир. Макбет
      
      Проработав целых четыре года в Центре, я наконец дождался решения 
руководства на замену О. Гордиевского. Мой подопечный пробыл в командировке 
почти пять лет и, судя по всему, не возражал бы продлить ее срок еще на столько 
же, если бы на этот счет не существовали определенные ограничения.
      В своей книге «Следующая остановка — расстрел» Олег Антонович утверждает, 
что его замена, то бишь ваш покорный слуга, буквально копытами бил от 
нетерпения, снедаемый желанием поскорее вкусить блага капиталистической 
демократии и припасть к живительным родникам западной цивилизации. Истина как 
раз заключается в том, что будущий предатель всеми фибрами души не хотел 
возвращаться домой и нажимал на все педали, чтобы продлить срок пребывания в 
любимой им Дании. Читатель подумал, что Гордиевский не успел завербовать 
очередного агента, и теперь ему мешают довести дело до конца? Не тутто было! 
Ему нужно было задержаться в Копенгагене, чтобы купить коекакую мебелишку!
      Весь 1969 год я уже целенаправленно готовился к отъезду в Данию, проходил 
медицинскую комиссию, выездную комиссию ЦК КПСС, собирал информацию о стране, 
стажировался в различных подразделениях Службы и МИД, хлопотал о документах и 
билетах, бронировал свою квартиру, чтобы избежать ее отчуждения в пользу 
Моссовета, дорабатывал легенду, начал переписку с резидентурой о приобретении 
автомашины и аренде подходящей (то бишь дешевой) квартиры в Копенгагене, 
готовил к командировке жену, ребенка. При всем этом Пэ Гэ не освобождал меня от 
текущих оперативных обязанностей куратора Скандинавских стран.
      Ни я, ни мои родственники за границей не проживали, не проживают, кроме 
нахождения меня в загранкомандировке. 
      Вся процедура оформления в ДЗК в среднем занимала по времени целый год. У 
некоторых молодых разведчиков она растягивалась и на полтора, а то и два года.
      В нашем европейском направлении работал сотрудник, который несколько лет 
ждал своей очереди на поездку в Париж. Наконец Пэ Гэ дал долгожданный сигнал на 
прохождение медкомиссии, и механизм подготовки в командировку был запущен. 
Пройдя все формальности и «муки ада», отдел кадров приготовился было подавать 
документы на получение французской визы, как вдруг МИД затеял с ПГУ тяжбу изза 
какойто должности в посольстве, и наш товарищ терпеливо ждал, когда же наконец 
этот вопрос «утрясут» на самом верху. Прошло несколько месяц