специалистов, но прямого ответа не дал. Партия продолжилась, а я мучительно 
думал: «Взять или не взять?» Во мне происходила внутренняя борьба. С одной 
стороны, я полностью сознавал сложность оперативной обстановки, помнил 
строжайшее указание Центра о том, чтобы встречи с агентурой проводить только с 
его санкции, и понимал,, какие могли быть последствия для меня в случае промаха.
 С другой стороны, за три года я хорошо изучил источника и верил, что он 
преданный нам человек, что ему можно верить. Кроме того, в день встречи 
наружного наблюдения за мной не проводилось. Учитывал я и то, что мне стоило 
большого труда воспитать у агента мужество, а если я откажусь взять материал, 
это может испугать его и в дальнейшем я могу потерять его как источника.
 Мысли мелькали в голове, как в калейдоскопе. Я говорил себе: «Если не возьму 
секретные наставления, то я трус, не разведчик, а обыкновеннейший чиновник, 
только формально выполняющий указания Центра». Моя решимость окрепла, когда я 
вспомнил, как миллионы бойцов Красной Армии, рискуя жизнью, шли в атаку на 
фронте.
 Уходя от «Антилопы», я взял оба тома секретных инструкций. Ночью они 
находились у меня дома, а утром обычным маршрутом я пошел на работу, неся их в 
сумке.
 Когда я шел с женой на работу, все время в уме искал вариант, что я буду 
делать с материалами, если окажется, что я попал в ловушку и меня будут 
задерживать контрразведчики? Решил, брошу сумку под колеса автомобилей, идущих 
сплошным потоком. На площади Колумбас-Серкл жена спустилась в метро. Я же, 
сохраняя спокойствие, хотя за прошедшие одиннадцать часов мои нервы были до 
предела напряжены, продолжил свой путь пешком на работу.
 В офисе я сразу показал материал Яцкову, который несколько дней назад 
возвратился из Центра и был назначен временно исполняющим обязанности резидента.
 Он молча перелистал два тома материалов, выслушал мой рассказ о том, при каких 
обстоятельствах я взял их и что сегодня вечером их нужно возвратить источнику. 
Затем что-то произнес, сердитое и невнятное, и пошел принимать посетителей, а я 
направился в фотолабораторию.
 Обычно я радовался, когда проверял качество отснятого материала, зная, что это 
принесет пользу моей стране, но сейчас был расстроен из-за возможной негативной 
реакции Центра на встречу с агентом без предварительного согласования. Когда я 
встретил Яцкова, он продолжал пребывать в мрачном настроении. В полдень, 
показывая пальцем в потолок, Яцков произнес:
 — После обеда.
 Это означало, что мы соберемся в резидентуре.
 Я изложил план возврата материалов, по которому в мероприятии участвовал 
только я, ибо не хотел втягивать других в это опасное дело. Яцков опять долго 
молчал, по его лицу было видно, что он не совсем согласен с предложенным планом.
 Наконец сказал:
 — Давай я тебя подброшу в город на своей машине за час-полтора до встречи. 
Если не будет «наружки», выйдешь из машины и далее будешь добираться сам.
 Я согласился с его предложением.
 Никогда не забуду тот день. После работы мы вместе с другими сотрудниками 
собирались выходить из генконсульства. Неожиданно погода резко изменилась: 
поднялся ураганный ветер, все небо заволокло черными тучами, в редких просветах 
проблескивали казавшиеся зловещими желтые солнечные лучи. Пройдя метров 
двадцать, мы сели в автомашину Анатолия. Едва тронулись, как начали падать 
редкие, крупные капли. Дождь быстро усиливался, и минут через пять в буквальном 
смысле полило с небес, словно из ведра. Сверкали молнии, грохотал гром. Ехать 
дальше было невозможно, и пришлось остановиться. Выждав, когда ливень немного 
утих и видимость улучшилась, мы снова тронулись. Яцков смотрел только вперед, а 
я старался через заднее стекло обнаружить наружное наблюдение. Никаких 
автомашин вообще не было видно. Недалеко от станции метро я вышел из автомобиля.
 Анатолий наблюдал, нет ли за мной слежки. Он должен был мигнуть фарами, если 
бы заметил «хвост». Но за мной все было чисто. Все же я провел дополнительную 
проверку, сделав две пересадки в метро.
 Выйдя примерно через полчаса из подземки, я подошел к машине «Антилопы». Он 
сидел за рулем и сразу рванул с места как только за мной захлопнулась дверца. 
Через пять минут я вышел из автомобиля источника и облегченно вздохнул. Затем 
медленно пошел пешком и вдруг почувствовал себя сильно уставшим. В голове была 
пустота, и меня немного покачивало. Рубашка прилипла к взмокшей от пота спине. 
Я зашел в закусочную, медленно выпил стакан молока и чашку кофе, почитал газету 
и, передохнув, отправился домой.
 Конечно, формально мои действия можно рассматривать как нарушение указаний 
Центра. Но сложилась такая обстановка, когда разведчику не с кем посоветоваться 
и он должен принять решение самостоятельно, на свой страх и риск. Совесть мне 
подсказывала, что «Антилопа» предлагал мне помощь искренне. Опыт говорил, что в 
тот вечер обстановка была такой, что я мог спокойно принять важные материалы.
 Что же касается секретного наставления, из-за которого мне пришлось много 
понервничать, то оно, как я узнал уже после приезда в Москву, оказалось очень 
ценным для наших специалистов.
 Все агенты, с которыми мне приходилось работать, были очень разные люди, ни 
один не походил на другого. Вот, например, «Девин». Его отец был выходцем с 
Украины, приехал в США в 1908 году и женился на американке. Агент родился в 
Нью-Йорке в 1913 году, владел только английским языком. Окончил среднюю школу. 
В армию его не призвали из-за плохого зрения. Как и его отец, был патриотом, 
просоветски настроенным человеком. Ни в компартии, ни в прогрессивных 
организациях никогда не состоял и никому своих истинных взглядов не высказывал.