выдачу пятисот долларов на переезд без разрешения Центра Квасникову объявляется 
выговор. При повторении подобных действий в дальнейшем такие расходы будут 
покрываться за счет личной зарплаты Квасникова».
 Леонид Романович был невообразимо возмущен. Ведь он старался как можно быстрее 
повысить конспирацию в работе с ценным агентом, понимая, что промедление в 
данном случае было чревато опасными последствиями.
 И вот тебе! Наказали за инициативу, за самостоятельность действий. На другого 
разведчика такой начальственный окрик Центра мог бы подействовать угнетающе. Но 
не таков был Квасников! Он твердо верил в полезность для Советского Союза 
проделанной нами работы и стоял на этом. Резидент написал вышестоящему 
руководству Центра обстоятельное, глубоко мотивированное объяснение, в котором 
поставил вопрос об отмене незаслуженного выговора, однако никакого ответа не 
последовало.
 Лишь через год мы получили письмо из Центра: «Созданием конспиративной 
квартиры резидентура проделала весьма полезную работу, которая способствовала 
улучшению всей работы с „Корделом“. От него получено большое количество 
материалов, представляющих большую ценность для нашей промышленности. 
Полезность этой работы заключается не только в том, что она существенно 
увеличила объем документальных материалов и их качество, но также и в том, что 
создание конспиративной квартиры значительно повысило конспиративность всей 
работы с важным агентом». Далее сообщалось, что за истекший год от источника 
было получено девяносто восемь секретных законченных научно-исследовательских 
работ объемом более пяти тысяч страниц. Из них пятьдесят процентов получили 
оценку «весьма ценные», сорок — «ценные», и десять — «представляют 
информационный интерес».
 Таким образом, жизнь подтвердила правильность действий резидентуры. Но, увы, в 
письме Центра никакого ответа на направленный рапорт Квасникова так и не 
содержалось.
 Хотя Центр очень ценил секретные материалы по военному самолетостроению, 
получаемые от «Кордела», тем не менее он добивался от резидентуры, чтобы она с 
помощью «Кирилла» приобрела еще одного источника в этой области. Свое 
требование руководство разведки мотивировало, во-первых, тем, что советские 
специалисты были заинтересованы в получении информации о самолетах, выпускаемых 
двумя компаниями (приводились их названия). А во-вторых, Центр хотел иметь еще 
один канал получения информации по самолетостроению на тот случай, если один из 
источников по каким-либо причинам перестанет действовать.
 Поэтому на встречах с «Кириллом» я убедительно просил его приобрести второго 
агента, желательно в названных Центром компаниях. «Кирилл» обещал выполнить 
нашу просьбу. Через некоторое время он нашел кандидата на вербовку — «Эдвина», 
начал тщательно его изучать и вести его политическую обработку в плане 
подготовки к оказанию Советскому Союзу тайной помощи путем передачи доступной 
ему секретной информации. Когда тщательное изучение и проверка «Эдвина» дали 
положительные результаты, Центр санкционировал его вербовку. «Кирилл» успешно 
провел вербовочную беседу, и «Эдвин» согласился сотрудничать с нами. Вскоре 
источника передали на связь моему товарищу по резидентуре.
 Вначале «Эдвин» снабжал секретной информацией по специально подготовленным в 
Центре вопросам устно или письменно. Позднее он стал передавать секретные 
материалы в непроявленной пленке. Обычно «Эдвин» раз в два месяца приезжал на 
сутки в Нью-Йорк под предлогом посещения проживавших там родителей и 
родственников и проводил конспиративные встречи с моим коллегой. Секретная 
документация «Эдвина» получила высокую оценку Центра.
 Однажды на обычной короткой встрече «Эдвин» передал моему сослуживцу моток 
непроявленной пленки. И при этом сказал лишь одну фразу:
 — Там есть кое-что интересное для вас.
 В резидентуре проявили пленки и стали искать «кое-что интересное». Им 
оказались два совершенно секретных отчета советских ученых по реактивной 
технике на русском языке. В них было много дифференциальных и интегральных 
вычислений, совершенно непонятных для нас.
 Вскоре Центр дал указание резидентуре выяснить, каким образом советские 
секретные отчеты попали на объект «Эдвина». Источнику это сделать не удалось, 
но, по его твердому убеждению, они были получены американской разведкой в 
Советском Союзе.
 В конце 1944 года «Кирилла» избрали на руководящую должность в профсоюзе, и 
ему пришлось переехать на жительство в другой город. В связи с этим он выразил 
мотивированное соображение о целесообразности прекращения сотрудничества с нами.
 Центр согласился.
 Большой вклад в приобретение источников информации о секретных работах в 
области радиоэлектроники сделал верный друг Советского Союза «Стенли», который 
завербовал для нас агентов, «Ретро», «Нэта» и «Коно». Последний был одно время 
на связи у моего товарища. Сам «Стенли» к сотрудничеству с нами был привлечен в 
1942 году.
 Вначале с агентом встречался разведчик Мохов, который обучил его основам 
конспиративного сотрудничества. Однако в 1943 году мой коллега был взят в 
активную разработку ФБР и прекратил контакт с ним.
 «Стенли» имел ученую степень доктора технических наук и руководил большой 
группой научных сотрудников в лаборатории одной из крупнейших радиотехнических 
компаний, находившейся недалеко от Нью-Йорка. Очень увлекался радиоэлектроникой,
 был активным членом научного радиотехнического общества США, где приобрел 
широкий круг знакомых среди коллег в корпорациях «Рэдио корпорейшн оф Америка», 
«Дженерал электрик», «Вестингауз», «Вестерн электрик» и др.