квартиры. Дома, как обычно, он ужинал, а потом выходил со своим сыном погулять. 
Прохаживаясь вокруг дома, еще раз проверялся для выявления возможного наружного 
наблюдения. Около девяти вечера, когда в доме зажигался свет и занавешивались 
окна, «Сетер» переснимал материалы.
 С «Сетером» я встречался один раз в тридцать — сорок дней. За это время ему 
обычно удавалось произвести два-три выноса материалов из офиса, 
сфотографировать их, а утром возвратить на место. Встречи с ним проводились в 
Нью-Йорке или в городе, где он жил, а иногда и в промежуточных местах.
 Я предпочитал встречаться с «Сетером» утром по воскресеньям. Выходил из дома в 
шесть — шесть тридцать, когда на улицах и в городском транспорте было очень 
мало людей и не составляло трудности выявить наружное наблюдение. Проведя 
проверку в Нью-Йорке, прибывал в город встречи. Еще раз проверялся и 
направлялся в обусловленную точку контакта. «Сетер» приезжал в своем автомобиле 
и подбирал меня. Мы проверялись еще раз уже вместе, а затем проводили деловую 
беседу на прогулке, в кафетерии или в его автомашине. Передав сверток с 
непроявленной пленкой, «Сетер» обычно подбрасывал меня к подходившему на 
стоянку междугородному автобусу, на котором я без промедления отправлялся в 
Нью-Йорк.
 Перевод на фотографирование материалов, а также проявленные к нему внимание и 
забота (в частности, оказание материальной помощи) благотворно подействовали на 
агента, способствовали улучшению его физического и морального состояния — он 
стал спокойнее, отношения в семье наладились.
 «Сетер» был очень дисциплинированным, не сорвал ни. одной явки, передавал 
много секретных документов, которые представляли большой интерес для наших 
научно-исследовательских институтов. Ежегодно передавал нам две-три тысячи 
фотолистов секретных материалов, большинство которых получили оценки «ценный» и 
«весьма ценный».
 По указанию Центра в конце 1945 года я от имени нашей службы сердечно 
поблагодарил «Сетера» и законсервировал связь с ним, передав деньги на 
непредвиденные расходы.
 Руководство разведки весьма ценило сотрудничавшего с нами на 
идейно-политической основе «Кирилла», который имел широкий круг знакомых среди 
инженерно-технического персонала и рабочих, занятых в авиационной 
промышленности. «Кирилл» сам работал на заводе, выпускавшем самолеты, и являлся 
профсоюзным активистом. Среди его приятелей были прогрессивные люди, искренне 
сочувствовавшие борьбе советского народа против нацистов.
 По нашей просьбе в 1942 году «Кирилл» привлек к сотрудничеству способного 
научного сотрудника «Кордела», участвовавшего в конструировании по контрактам 
военного министерства новейших истребителей. Тот имел свободный доступ к 
поступавшим в конструкторское бюро секретным научно-исследовательским работам и 
наставлениям по эксплуатации новейших самолетов, которые были построены по 
заказу военного ведомства на других заводах.
 Я установил связь с «Кириллом» в конце 1943 года по условиям намеченной явки, 
так как за моим сослуживцем, у которого источник был на связи, постоянно ходили 
филеры и он по указанию Центра возвратился на Родину. В то время секретные 
материалы «Корделла» передавал нам сам «Кирилл».
 «Кирилл» приезжал в Нью-Йорк на встречу со мной раз в месяц и привозил с собой 
в портфеле пятьсот — шестьсот страниц секретных материалов по авиации и 
реактивной технике. Попутно замечу, что в те дни даже по воскресеньям в районе 
советского учреждения стали появляться автомашины службы наружного наблюдения. 
Поэтому, чтобы не приносить в генконсульство толстый портфель с материалами, а 
потом не выходить с ним на встречу для возврата материалов, я один раз 
производил съемку материалов «Кордела» на изолированной кухне у себя в 
городской квартире, а другой раз — на квартире моего знакомого советского 
инженера.
 Одновременно в течение двух месяцев мы усиленно искали человека на роль 
хозяина конспиративной квартиры для «Кордела». «Кирилл» рекомендовал привлечь 
для этой цели своего друга детства «Осипа» и его жену «Магги».
 «Осип» родился в США в семье выходцев из России. По-русски не говорил. 
«Кирилл» характеризовал его и «Магги» как людей, относящихся с симпатией к 
Советскому Союзу. Он был уверен, что они согласятся помочь нам, но советовал, 
чтобы я, советский человек, в его присутствии провел с ними беседу и сделал им 
предложение об оказании помощи Советской стране.
 «Осип» работал на заводе слесарем, а его супруга шила на дому и вела нехитрое 
хозяйство. Они были бездетные, всю жизнь трудились и находились в стесненном 
материальном положении. Жили в маленьком дачном поселке, неподалеку от города, 
где проживали «Кирилл» и «Кордел».
 После соответствующей проверки через Центр Квасников дал мне добро на 
привлечение «Осипа» и его жены к сотрудничеству в качестве хозяев 
конспиративной квартиры.
 Помню, в октябре 1943 года, вечером, после работы, «Кирилл» и я отправились на 
дачном поезде к «Осипу». Вышли на маленькой станции и в потемках по размокшим 
от дождя дорогам стали искать его дом. Когда вошли на участок, застали «Осипа» 
и его жену за ремонтом водопровода. «Кирилл» познакомил нас. Мы помогли «Осипу» 
закончить работу.
 В комнате с убогой обстановкой над столом тускло горела электрическая лампочка 
под старым матерчатым абажуром. Наскоро вымыв руки и переодевшись, «Осип» 
предложил выпить пива, а жена ушла что-то готовить на кухню. Я был представлен 
хозяевам как советский инженер. За пивом и чаем с бутербродами неспешно 
обсуждали ход войны; к нашему разговору присоединилась и «Магги». Я начал