предлогами днем и вечером два-три раза выйти в город, проехать на автобусе, 
метро, походить по магазинам, зайти в кино либо по делам генконсульства в 
американские учреждения для фиксации слежки и изучения ее методов.
 В бригадах наружного наблюдения в 1943 году работало много молодых, неопытных 
сотрудников, которых наши разведчики легко обнаруживали с помощью нехитрых 
приемов. Филеры, очевидно, набирались из числа молодых мужчин в небольших 
городах и после двух-трехмесячной подготовки начинали работу против нас. Сразу 
было видно, что они провинциалы: стиль одежды, виновато-вороватый взгляд и 
неуклюжие манеры. Когда они обнаруживали, что мы заметили их, терялись и не 
знали, что им делать. Отворачивались и смотрели в сторону или быстро заходили в 
первый попавшийся дом.
 Был случай, когда я, переходя тихую улицу, стал приближаться к шедшему по 
противоположной стороне «наружнику». Тот, увидев меня, попытался нырнуть в 
первую же дверь, но она оказалась на замке. Он сконфуженно бросил взгляд на 
меня и побежал в обратную сторону. Если я заходил в магазин, кафетерий, 
ресторан, то один из сотрудников бригады также появлялся там и, пытаясь 
замаскировать свои намерения, наблюдал за мной.
 При посадке в автобус кто-либо из филеров заходил вслед за мной, а остальные 
сопровождали нас в машине, которая следовала в непосредственной близости сзади 
или сбоку от автобуса, так чтобы ее не было видно.
 Часто наружное наблюдение я обнаруживал, спускаясь в метро или стоя на 
платформе. Опасаясь, что я сяду в поезд и они потеряют след, филеры почти бегом 
спускались по лестнице. На платформе я обычно старался занять такое место, где 
бы им было трудно обнаружить меня: за колонной, у стенки, среди толпы, 
ожидавшей поезд. Иногда случалось, что на тихой станции метро находились только 
я и бригада наружного наблюдения. В таких случаях я обычно начинал думать о 
чем-то приятном, улыбался или, расхаживая вдоль платформы с беспечным видом, 
напевал мотив модной американской песенки, показывая, таким образом, что я не 
обращаю никакого внимания на стежку.
 В «наружники» брали только мужчин. Одевались они скромно, обычно в темные, 
неброских тонов костюмы и пальто. Летом часто носили рубашки навыпуск, без 
галстуков. Помню случай, когда за мной следила бригада в составе четырех 
сотрудников. Один из них полдня ходил в солдатской форме. Я видел его в метро 
на эскалаторе, затем он зашел вместе со мной в представительство английской 
пароходной компании «Кунард уайт стар лайн», где я заказывал билеты для 
советских граждан, следовавших в Лондон. Третий раз увидел этого «солдата» во 
время обеда в кафетерии.
 В начале 1944 года я женился на советской студентке, приехавшей в Нью-Йорк 
изучать в Колумбийском университете английский язык и американскую систему 
делопроизводства. В связи с расширением ленд-лиза в Министерство внешней 
торговли поступал большой объем документации на английском языке. Мы стали жить 
в городе.
 Месяца через полтора мы заметили, что за мной постоянно наблюдает женщина лет 
пятидесяти, проживающая в доме напротив. Мы видели ее стоящей на углу улицы или 
сидящей на скамейке возле парка, да и в других местах, всякий раз, когда утром 
выходили из дома или возвращались домой.
 Случайность? Нет, быть не может! Чтобы удостовериться, что эта женщина следит 
за мной, я с утра договаривался с женой, чтобы она в определенное время 
осторожно понаблюдала, когда появится эта дама на улице и что станет делать, 
когда я войду в наш дом. В условленный день и час я позвонил жене на работу и 
сказал, что приду домой около семи вечера. Сделал это умышленно, чтобы 
контрразведка зафиксировала звонок и, проверив, могла убедиться в правоте моих 
слов. Далее мы действовали по готовому сценарию. Около семи вечера я вышел из 
генконсульства. Моя жена, заблаговременно пришедшая в район нашего дома, издали 
наблюдала, как эта женщина вышла из соседнего здания на улицу, села на лавочку 
в парке и все время смотрела в ту сторону, откуда я должен был появиться. 
Зафиксировав мое возвращение, она минут через пять зашла в будку 
телефона-автомата, позвонила кому-то, а затем направилась в свою квартиру. 
Такую проверку мы сделали трижды. Незнакомка действовала стандартно. У меня не 
осталось никакого сомнения в том, что она выполняет задание ФБР.
 Начиная с весны 1943 года, когда было зафиксировано наращивание активности 
слежки ФБР за советскими представителями, по инициативе резидентуры началось 
совершенствование методов выявления наружного наблюдения за нами и внедрения 
более конспиративных приемов во всех звеньях разведывательной работы. Шла 
постоянная борьба между американской контрразведкой и советской разведкой. На 
каждое новшество ФБР сотрудники резидентуры, чтобы избежать провалов, были 
обязаны своевременно принимать контрмеры.
 В апреле 1941 года я приступил к работе над установлением двусторонней 
радиосвязи с Центром. Вначале по заранее согласованному плану осваивал прием 
радиопередач на внутрикомнатную, а затем на внешнюю антенну, но слышимость была 
неважной. На нашем низком четырехэтажном доме, окруженном небоскребами, имелась 
небольшая антенна. Я решил поставить более высокую. Для этой цели отыскал в 
штате Нью-Джерси склад, где продавались бамбуковые шесты для спортивных целей. 
Купил четыре штуки. Сам сделал соединительные муфты, оттяжки и с помощью 
товарищей установил хорошую горизонтальную антенну, подвешенную на высоте шести 
метров от крыши. Слышимость стала прекрасной как в дневное, так и в ночное 
время. И Москва принимала меня устойчиво. Из Центра стали приходить шифрованные 
телеграммы. А когда началась война, резидент поручил мне ежедневно слушать 
последние известия из Москвы и докладывать ему вкратце содержание передач. По 
расписанию я выходил на связь два раза в сутки — ночью и днем.