комиссии.
 Консульской работы с этой категорией советских людей было много. Каждый день 
приходили на прием десять — двадцать человек.
 Важный участок — обслуживание советских торговых судов. На восточном побережье 
в 1942—1945 годах их всегда находилось от пяти до двадцати. Некоторые, 
нуждавшиеся в большом ремонте, стояли по три — пять недель. На каждый пароход 
после его прибытия приходил представитель генконсульства, чтобы ознакомиться с 
положением на нем, проверить, в порядке ли мореходные книжки у команды и 
судовая документация. В первую очередь выясняли, нет ли среди моряков больных, 
чтобы в случае надобности оказать им медицинскую помощь, поднять их настроение.
 Представители генконсульства выступали перед моряками с докладами о 
международном положении, рассказывали о положении на фронтах, политической 
обстановке в США, советско-американских отношениях. Моряки задавали массу 
вопросов, поскольку во время многодневного плавания они фактически были 
оторваны от всего мира. Их особенно интересовала информация о военных действиях,
 чем объясняется задержка открытия второго фронта. Мы рассказывали о борьбе 
советских людей, о том, что в мире растет международная поддержка СССР, и 
призывали моряков работой на совесть помочь Родине и приблизить день победы над 
врагом. Такие выступления поднимали моральный дух моряков, учили их разбираться 
в сложной и не особенно искренней дипломатии Лондона и Вашингтона.
 В войну на торговых судах плавало немало моряков со слабым здоровьем, которых 
в мирное время не выпустили бы в рейс. Но они держались стойко, трудились изо 
всех сил, не жаловались на болезни. Бывали случаи и тяжелых заболеваний, в том 
числе психических. Таких пациентов отправляли в американские больницы. Помню, 
как однажды с группой моряков и представителями закупочной комиссии и Амторга я 
присутствовал на кремации умершего советского моряка. Когда печальный ритуал 
закончился, к нам подошел владелец крематория и с серьезным выражением на лице 
по-деловому сказал: «Большое вам спасибо, пожалуйста, приходите опять». Эти 
слова резанули слух, но никто ничего ему не ответил. Мы безмолвно вышли за 
ворота этого малоприятного учреждения. Уже в автобусе представитель Амторга, 
много лет проработавший в США, сказал:
 — Этот хозяйчик говорит такое всем живым, оказавшимся в его заведении. Его 
можно понять: у него конкуренция, а бизнес есть бизнес.
 Многие советские моряки были свидетелями событий, происходивших в нашей стране,
 кое-что знали о ходе боев. Поэтому корреспонденты американских газет, журналов 
и радиокомпаний стремились взять у них интервью и получить информацию из первых 
рук. Моряков приглашали на вечера в русские, украинские и другие эмигрантские 
организации, а также в американские семьи.
 Посольство считало такого рода представительско-пропагандистскую работу 
политически важной и придавало ей должное значение. Генеральный консул поручил 
мне заняться этим участком, предупредив, чтобы я организовывал встречи только с 
такими представителями прессы и общественности, которые освещали бы нашу 
политику в благоприятном духе, и чтобы для этой цели подбирались кандидаты 
среди советских моряков, которые могли бы достойно представлять советский народ.
 В предварительных беседах с журналистами, которые обращались ко мне за 
разрешением поговорить с моряками, я прямо заявлял, что если они напишут 
объективные статьи, без антисоветских комментариев, то устрою им встречу. В 
противном случае, извините, ничего не выйдет.
 Как правило, журналисты соглашались с таким условием. Обычно они брали 
интервью у моряков в моем присутствии, и я нередко выступал в роли переводчика. 
Опыт показал, что такие встречи были очень полезными, так как ребята простым 
языком, правдиво, в доходчивой форме и с конкретными примерами рассказывали о 
героической борьбе Красной Армии, о том, на какие жертвы идет наш народ, чтобы 
одержать победу над общим врагом. Они прямо, без дипломатических выкрутасов, 
заявляли корреспондентам, а следовательно, через их издания многим миллионам 
жителей США, что никакая помощь не может заменить второй фронт в Европе.
 Очень успешно выступала и давала интервью американским журналистам штурман 
парохода «Двина» Валентина Орликова, миниатюрная, стройная женщина, всегда 
одетая в чистую, хорошо отглаженную форму. У нее были темно-русые волосы и 
выразительные глаза, речь ее отличалась искренностью и какой-то задушевностью, 
что сразу подкупало собеседника. От всего ее внешнего облика и манер веяло 
изяществом и женственностью, хотя она постоянно вращалась среди мужчин, 
занимавшихся тяжелым физическим трудом. Какие бы каверзные вопросы ни задавали 
ей корреспонденты, она всегда спокойным тоном давала обстоятельные, четкие 
ответы. При этом не изображала из себя всезнайку и, если чего не ведала, 
откровенно признавалась.
 Во время первого интервью ей задали такой вопрос:
 — Как вам, маленькой женщине, удается командовать мужчинами?
 Она очень толково объяснила, в чем состояли ее обязанности. Привела пример, 
как пришлось маневрировать во время первой в ее жизни атаки фашистской 
подводной лодки, как она смотрела на приближающуюся торпеду, как увела судно от 
нее.
 — Страха не чувствовала, — говорила Валентина, — было огромное напряжение. 
Зажмурилась. Считала до пятнадцати. Пронесло.
 А слушают ее подчиненные потому, что понимают: от того, как четко выполнят 
распоряжения, зависит судьба парохода и всех людей на нем.
 В конце полуторачасового интервью, во время которого Валентина блестяще 
ответила на все вопросы, один из корреспондентов пробасил:
 — Теперь до меня дошло, почему моряки исполняют все ваши команды.
 Муж Орликовой плавал вторым помощником капитана на другом судне. Судьба