внимание на настроения среди молодежи».
 Следующий документ, полученный от «серьезного польского источника» и врученный 
Сталину 18 октября 1934 года, называется «Задачи внешней политики Польши на 
ближайшее время», в частности, гласит:  «Польша в своей внешней политике в 
настоящий момент исходит из глубокой уверенности, что война между СССР и 
Японией наступит в недалеком будущем… В Варшаве убеждены, что война неизбежна и 
начнется не позже 1935 года… В Варшаве знают, со слов Идена, что Англия также 
считает эту войну неминуемой, и ждет ее начала с нескрываемым нетерпением, 
причем поляки знают, что Англия будет поддерживать Японию».
 Этот абзац Сталин отчеркнул на полях.
 Двумя полосками он отчеркнул абзац о том, что «японцы… ведут весьма активную 
дипломатическую подготовку к войне в Лондоне, Берлине, Риме и Варшаве».
 Ознакомившись с «Оценкой политической ситуации в Европе», автором которой был 
японский военный атташе в Риге, подполковник Оуги, Сталин жирно отчеркнул на 
полях мнение автора: «Что касается японо-советской войны, то нет необходимости 
торопиться с ее проведением. Нам нужно, готовясь к ней, с тем, чтобы можно было 
выступить в любой момент, пока выжидать удобный момент и решить вопрос с войной 
по своей инициативе». Резолюция: «Арх. т. Ст., 15 октября 1934 года».
 «От тов. Прокофьева
 (Письмо американского посла в Японии, Джозефа Грю, Госсекретарю США.)
 «Сов. секретно. Государственному секретарю США. Вашингтон.
 Токио, 17 ноября 1934 года».
 Американский посол сообщает в Госдепартамент о своей беседе с министром 
иностранных дел Японии, Коки Хирота. Тот заявил, что Япония сейчас ищет себе 
союзников. СССР не подходит к этой роли ввиду его агрессивных планов в 
отношении Японии. Не подходят Англия, Франция. Остаются США и Германия. Хирота 
закончил свое заявление открытой просьбой о дружбе с Америкой. Посол 
чрезвычайно удивлен такой искренностью со стороны Хироты.  «Я считаю этот 
случай одним из самых необычных за все время моей дипломатической практики. Я 
вынес впечатление, что министр ничего не скрывает и не имеет задних мыслей» (до 
Пёрл-Харбора 7 лет и 19 дней).
 Резолюция Сталина: «Стало быть, Хироте трудновато стало. Интересно».
 8 декабря 1934 года Сталину доложен документ помощника военного атташе 
германского посольства по военным вопросам, датированный 9 октября того же года.
 Он озаглавлен «Морская оборона Владивостока» и свидетельствует об усилении 
японо-германского сотрудничества, направленного против СССР.
 Пометы, сделанные Сталиным, показывают, что документ он изучил досконально, 
уделив особое внимание фразе:  «Не приходится ожидать вооруженного конфликта 
между СССР и Японией ни зимой, ни будущей весной, если, конечно, не произойдет 
какого-либо непредвиденного случая… »
 «Мой архив».
 Пропустим три года и ознакомимся еще с одним документом сталинской папки 
архива РГАСПИ № 62672 от 10.12.1937 года, подписанным лично Ежовым. Это 
полученный агентурным путем японский документальный материал. Доклад бывшего 
помощника японского военного атташе в Москве, капитана Коотани,  «Внутреннее 
положение СССР  (анализ дела Тухачевского)», сделанный им на заседании японской 
дипломатической ассоциации.
 Доклад довольно обширен, около 40 страниц, и изложить его даже кратко здесь 
невозможно. Представляющий докладчика, полковник Касахара, отмечает вначале, 
что «нынешний кризис продемонстрировал, что слабость Красной армии лежит по 
линии ее моральной спаянности. Это, в еще большей степени, подтверждает нашу 
мысль о том, что в случае столкновения с Красной армией… победы нужно 
добиваться по линии моральной» (абзац отчеркнут Сталиным).
 Однако автор доклада делает неожиданный вывод, что неправильно рассматривать 
расстрел Тухачевского, как «результат вспыхнувшего в армии антисталинского 
движения. Правильнее будет видеть в этом явление, вытекающее из проводимой 
Сталиным чистки».
 На дальнейшие рассуждения автора доклада на 15 страницах, включая 
характеристики советских военачальников, Сталин внимания не обратил. Он 
подчеркнул и отчеркнул на полях лишь один абзац, довольно симптоматичный:  
«Народ беспокоится только, а что если следующая очередь моя, но на 
противодействие он пока еще не способен. Я всегда утверждаю, что если бы этот 
страх перешел в ненависть, то тогда можно было бы говорить о потрясении 
сталинского режима, но при нынешнем положении народ, скорее, забыл о прежней 
ненависти и находится во власти одного только страха… 
 Не так легко сделать этот страх ненавистью. Сталинская политика репрессий, 
вероятно, будет продолжаться и дальше. Те, кто в связи с процессом говорят о 
потрясении сталинского режима или о возможности таких потрясений в ближайшем 
будущем, основываются, преимущественно, на собственных надеждах…
 Мой вывод из этого, что преждевременно говорить об ослаблении оборонной мощи в 
целом на том основании, что народ охвачен страхом…»
 Отчеркнул Сталин еще несколько абзацев, например, такие:
 «…Было бы ошибкой считать, что у Красной армии срезана верхушка, подобно тому, 
как у нас ушли в отставку все члены Высшего военного совета после событий 26 
февраля (попытка военного переворота). Число тех, кто в России имеет звание 
полного генерала, составляет 40—50 человек. Если сейчас и устранено 7—8 
генералов, то 30—40 еще остаются…
 Есть ли люди, которые могут заменить интеллигентных генералов, как Тухачевский,
 Якир, Уборевич или Корк? Я хочу ответить: если поищут — найдут. Это —  прежде 
всего, Шапошников… Он …с точки зрения специальных военных знаний стоит выше