возвращался и подчеркивал необходимость убийства тов. Сталина. В связи с этим 
разговором „Сынок“ (Седов) спросил меня, боюсь ли я смерти вообще и способен ли 
я был бы совершить террористический акт».
 Сам ли Седов придумал задать такие вопросы, или прощупывал почву по заданию 
Троцкого? Сейчас уже никто не ответит на это…
 До конца своих дней Сталин считал троцкистов особо опасными врагами. Для него 
они были олицетворением универсального зла. Призрак Троцкого преследовал его 
всю жизнь.
 Даже после войны, в 1947—1948 годах по решению Сталина в приказе МВД 
предписывалось «вести чекистскую работу по выявлению оставшихся на воле  
троцкистов  (курсив мой. —  И.Д.) и иных врагов государства, а по истечении 
сроков заключения и ссылки задерживать освобождаемых заключенных с последующим 
оформлением».
 Первые месяцы пребывания Троцкого в Мексике были посвящены организации так 
называемого контрпроцесса против проходивших в Москве политических процессов. 
Была создана Международная комиссия по расследованию московских процессов и 
обоснованности обвинений, выдвинутых против Троцкого. Он заявил: «Если комиссия 
решит, что я хоть в малейшей степени виновен в преступлениях, которые Сталин 
приписывает мне, я заранее обязуюсь добровольно сдаться в руки палачей ГПУ…»
 12 декабря 1937 года председатель Комиссии, американский философ и педагог 
Джон Дьюи, на митинге в Нью-Йорке огласил вердикт Комиссии, гласивший, что все 
московские процессы являются подлогами, а Троцкий и Седов невиновны.
 Но крупнейшие газеты Европы и Америки ни словом не обмолвились о контрпроцессе,
 не желая из-за Троцкого ухудшать отношение со Сталиным.
 Москва тщательно следила за действиями Троцкого в Мексике, о них информировали 
посольства и резидентуры из Вашингтона и Мехико. Разведчики сообщали об 
издательской деятельности Троцкого, выходе в свет его книг «Преданная 
революция» и «Преступления Сталина», а также книги Шахтмана «За кулисами 
московского процесса». Все это докладывалось Сталину и вызывало его гнев. Он 
еще раз убеждался, что Секретно-политический отдел НКВД и ИНО действовали 
значительно хуже, чем требовалось. Ежов не «тянул» на «зарубежном фронте».
 Еще одной задумкой Троцкого стало создание IV Интернационала, революционной по 
форме, антисталинской и антисоветской по сути организации. 3 сентября 1938 года 
прошел его Учредительный конгресс на вилле друга Троцкого, Альфреда Росмера, в 
пригороде Парижа. Все очень боялись провокации со стороны ОГПУ, поэтому 
заседание прошло в глубокой тайне. На нем присутствовал 21 делегат от 11 стран. 
Советскую делегацию представлял один человек — кто бы, вы думали? Марк 
Зборовский, он же агент НКВД «Мак», «Тюльпан». Поэтому вся конспирация 
троцкистов оказалась напрасной. Обо всех решениях Конгресса Сталин узнавал 
немедленно.
 IV Интернационал по существу оказался мертворожденным дитем. неким подобием 
знаменитого «Меча и орала», высмеянного Ильфом и Петровым. Но Сталин к его 
появлению отнесся вполне серьезно и еще раз напомнил чекистам об их долге. 
Именно в это время на пост заместителя Ежова пришел Лаврентий Берия, человек не 
менее кровожадный, но более искушенный.
 Интересно, что на Конгрессе в качестве переводчицы присутствовала Сильвия 
Агелоф, которая невольно сыграет трагическую роль в судьбе Льва Давидовича 
Троцкого. После заседания Конгресса у дома Росмера «Тюльпан» познакомил ее с 
симпатичным молодым человеком, представившимся Жаком Морнаром. Это был Рамон 
Меркадер, ставший не только любовником Сильвии, но и убийцей Троцкого, но об 
этом позже.
 Весной 1939 года Троцкий приобрел виллу на улице Вены, в предместье Мехико 
Койоакане. Первое, чем занялись его друзья и охрана — это превращение виллы в 
крепость. Укрепили высокий забор, двери, входные ворота, возле которых 
построили башню с прожектором. Двери в кабинете и спальне Троцкого обили 
листовым железом. В доме установили сигнализацию.
 Несколько мексиканских полицейских охраняли дом снаружи, а выделенная охрана — 
внутри. Решили «режимные» вопросы: наладили контролируемый порядок посещений, 
незнакомые люди допускались к Троцкому, только оставив вещи в холле и в 
сопровождении охранника. Визитеров бывало немало — журналисты, издатели, 
сторонники Троцкого, который, по сообщению «Тюльпана», был особенно «падок на 
приезжих из Союза и Испании». Эту симпатию Троцкого постарался учесть 
Иностранный отдел НКВД.
 Троцкий продолжал заниматься литературным трудом и в мае 1938 года в одном из 
писем указывал, что в течение ближайших пяти месяцев должен закончить книгу 
«Сталин». Тот, о ком была эта книга, узнал о ней и в конце 1938-го— начале 1939 
года дал устные указания сменившему Ежова на посту наркома внутренних дел 
Лаврентию Берии по устранению Троцкого. Одновременно в Союзе развернулась новая 
волна репрессий против «недобитых» троцкистов. В этой связи «Тюльпан» в июне 
1939 года был ориентирован «прежде всего на выяснение шпионских, 
террористических центров, контрреволюционных связей в СССР, подготовку 
переброски в СССР и т.д.». Тогда же «Тюльпан» занялся разработкой 
Международного секретариата, при его содействии была осуществлена выемка 
архивов Международного секретариата, Седова и части архивов Троцкого.
 За сторонниками Троцкого за рубежом велась охота. Многие из них были 
ликвидированы, в том числе близкий помощник Троцкого Рудольф Клемент, секретарь 
Троцкого в Норвегии Эрвин Вольф и другие.
 11 мая 1940 года Троцкий опубликовал самый радикальный антисталинской документ.
 Это было открытое письмо — обращение к советским рабочим под заголовком «Вас 
обманывают». Троцкий рассчитывал, что хотя бы несколько экземпляров обращения