правительства Герман был освобожден. Ноэль же и его жена, просидевшие пять лет 
в отдельных камерах будапештской тюрьмы, предпочли остаться в Венгрии. Их дочь 
Эрика в 1955 году освобождена из заключения в Советском Союзе.
 Во многих странах мира имеются отели под названием «Палас-отель». " Некоторые 
делают честь этому имени, но есть и такие, где это название звучит издевкой. 
«Палас-отель» в Праге, выглядевший импозантно, с большим холлом при входе и 
широкой лестницей, отделанной резьбой по дереву, мог бы быть причисленным к 
первой категории. Однако после 1949 года (когда установился коммунистический 
режим в Чехословакии) он стал обшарпанным и непривлекательным. В нем 
останавливались люди, не задававшиеся вопросом о смысле своего существования. 
Многие из них, сидя в холле или кафетерии на первом этаже, молча перелистывали 
газеты с явно коммунистической ориентацией или чего-то или кого-то ждали.
 Те же, у кого был кошелек потолще, а также дипломаты и туристы останавливались 
в гостинице «Алькрон». Жизнь там кипела, часто слышался смех.
 Весной 1949 года в «Палас-отеле» снял номер высокий худощавый американец. Его 
звали Ноль Хэвиленд Филд. Говорил он тихо, ходил слегка шаркая ногами, а густые 
седые волосы были тщательно зачесаны назад. Весь его облик вызывал уважение.
 Вот уже два года, как он был без работы и определенной должности. Положение 
неприятное, но не трагическое, поскольку он жил на средства, оставленные его 
отцом, хотя и жил довольно скромно. Будучи хорошо образованным человеком и 
знатоком Европы, он немного подрабатывал статьями в газетах и журналах. Чтобы 
сократить расходы, он и его жена Херта отказались от своей квартиры в Женеве, 
сдав мебель на хранение, после чего поселились в одном из пансионатов. Друзьям 
в Женеве и Париже он сказал, что едет в Прагу, намеревается попутешествовать по 
Восточной Европе, чтобы собрать материал для книги, в которой рассмотрит 
структуру народных республик, образовавшихся между границей с Россией и 
демаркационной линией, оставшейся после Второй мировой войны. Некоторым 
знакомым он говорил, что собирается также пройти курс обучения в Карловом 
университете, который за несколько сот лет существования зарекомендовал себя 
как центр свободы и демократии. Вместе с тем он надеялся получить там место 
приглашенного профессора по языкам или современной литературе.
 Во время своих предыдущих поездок в Прагу и Варшаву он собрал два чемодана 
материалов, которые оставил на хранение у друзей с просьбой переслать их в 
Женеву после его возвращения туда. Новый чемодан из Праги друзья так и не 
получили – был ли он утерян, украден или конфискован? Причина так и не 
установлена. Он написал своей сестре Эльзи в Америку, что судьба этого чемодана 
вызывает у него беспокойство и тревогу, так как миновало два месяца после его 
отправки, а в нем находился материал, трудно восполнимый.
 В апреле Ноэль и Херта съездили на несколько дней в Париж. Там проходил первый 
конгресс мира, и Ноэль собирался принять в нем участие в качестве независимого 
наблюдателя. Поскольку он не получил аккредитации, знакомый ему французский 
журналист с трудом провел его в зал заседаний во дворце Плейель.
 При встрече с друзьями он еще раз подтвердил свое намерение возвратиться в 
Прагу, чтобы найти там работу. 5 мая он сел в самолет французской авиакомпании 
и вылетел в Чехословакию. Адреса он никакого не оставил, но сказал, что его 
всегда можно найти через местный клуб журналистов, где он будет обедать и где 
можно общаться с элитой газетчиков, не очень-то жаловавших болтовню и 
догматические высказывания, звучавшие из железобетонной громадины здания, где 
размещалось партийное руководство, и часто в разговорах намекавших на вещи, не 
попадающие в официальные публикации. Письма и сообщения для него можно 
передавать девушке-гардеробщице, она будет класть их в выдвижной ящичек для 
сигарет и спичек, которыми торговала.
 Херта поехала в Женеву, чтобы оплатить счета и вообще навести порядок, после 
чего должна была тоже прилететь в Чехословакию. Через пять дней, 10 мая, оба 
написали письма сестре Ноэля – Эльзи. Ноэль сообщал, что облик города при новой 
власти сильно изменился. Питание хорошее, но дорогое. Он подыскивает квартиру, 
где могла бы хозяйничать Херта, так как у него снова обострились боли в желудке 
и ресторанные разносолы ему не подходят. Херта писала, что разговаривала с 
Ноэлем по телефону и что у него все в порядке, он ожидает ее с нетерпением. Еще 
он обронил в письме, что его на днях должен навестить друг, но имени его не 
назвал.
 У Ноэля было много друзей в Праге, с некоторыми из них он познакомился еще в 
годы войны, а с другими уже во время своих поездок в Чехословакию. Были среди 
них и лица, занимавшие довольно высокие должности в республике. Все, кто видел 
Ноэля входящим или выходящим из отеля или же совершающим прогулки по улицам 
чудесного города, не отмечали в нем ничего особенного. Довольно своеобразный 
американец, но в те дни в Европе встречалось довольно много своеобразных людей.
 Через два дня после того, как он написал письмо сестре, к нему в гостиницу 
пришли двое мужчин, посещение которых он воспринял совершенно спокойно. Они 
должны были, как они сказали, сопроводить его на важную встречу. Он никому 
ничего не сказал и ничего с собой не взял. Втроем они направились в сторону 
площади Венцель, и с тех пор он исчез.
 Через несколько дней в отеле появился тот самый друг, о котором он сообщил 
жене, чтобы с ним встретиться. Директор сказал ему, что мистер Филд с двумя 
мужчинами ушел и пока не возвращался. Еще через несколько дней директор заявил, 
что Филд куда-то, видимо, уехал, но за гостиницу заплатил вперед, оставив свои 
вещи в номере. Потом директор получил от него телеграмму из Пресбурга, что 
вблизи от венгерской границы. А через несколько недель оттуда же 
телеграфировали, что некто Рене Киммель приедет за его вещами и расплатится за 
гостиницу. Эльзи узнала намного позже, что тот друг попросил предъявить ему в