Павлова. Тот меня, по-видимому, даже не заметил. Нажав на скрытую кнопку звонка,
 поднялся к помещению шифровального отдела, отодвинул занавеску и прижался 
лицом к небольшому окошечку в железной двери.
 Дежурный впустил мня. Это был Рязанов, занимавшийся обработкой экономической 
информации, мой друг. С облегчением я удостоверился, что он один.
 Обменявшись несколькими фразами о погоде, Рязанов СПРОСИЛ, не собираюсь ли я 
поработать.
 – Нет, – ответил я, – я хочу только взглянуть на срочные депеши и пойду в кино 
на сеанс в половине девятого.
 Больше Рязанов никаких вопросов не задавал и занялся своими делами.
 Я зашел в свою небольшую комнату, плотно прикрыл за собой дверь и подошел к 
письменному столу. Из ящика стола достал папку с телеграммами для Саботина, 
которые приготовил еще после обеда. Там лежали почти все документы, которые я 
намеревался взять с собой. На нужных я загнул уголки. Некоторые документы были 
многостраничными, большинство же – на небольших листочках. Полиция потом 
насчитала 109 документов.
 Расстегнув ворот рубашки, осторожно засунул бумаги вовнутрь. Затем быстро 
обработал несколько телеграмм, чтобы как-то объяснить причину своего захода на 
работу. Это были информационные данные от нашего агента Эммы Войкин, работавшей 
в канадском министерстве иностранных дел.
 Вначале эти телеграммы не показались мне особо важными, но, немного 
поразмыслив, я решил, что они тоже сгодятся. Эмме не повезло, ибо она получила 
за них три года тюремного заключения.
 Закончив дела, я проверил, как выглядит моя рубашка, и пришел к выводу, что 
некоторая расхлябанность в такую погоду объяснима и подозрений вызвать не 
должна.
 Уходя, передал несколько обработанных мною телеграмм Рязанову, чтобы он 
отправил их в Москву. Папку, приготовленную для Саботина, отдал тоже, чтобы он 
положил ее в сейф.
 При этом я внимательно смотрел на "него, чтобы выяснить, не покажется ли ему в 
моем облике что-либо подозрительным. Талия моя заметно пополнела и стесняла 
движения. Но Рязанов даже не взглянул на меня. Войдя в туалет, я вымыл руки, 
крикнув Рязанову:
 – Здесь очень жарко. Почему бы тебе не пойти со мной в кино?
 Тот пробурчал:
 – Я же на дежурстве. Да и внизу сидит Павлов. За приглашение, однако, спасибо.
 При упоминании фамилии Павлова колени мои дрогнули. На какой-то момент я ведь 
о нем позабыл. Но возврата уже не было. Одернув рубашку, я пошел к двери. 
Рязанов выпустил меня, и я пожелал ему спокойной ночи.
 Осторожно спустился по лестнице, опасаясь, как бы бумаги не пришли в движение 
и не стали где-нибудь выпирать. Не была исключена и возможность, что 
какая-нибудь маленькая бумажка могла вообще проскользнуть в брюки и выпасть.
 Около выхода меня прошиб пот, и грудь сдавило от страха. Я даже не решался 
достать из кармана носовой платок, чтобы вытереть лоб.
 Расстояние до калитки на улицу показалось мне длиной с километр. Войдя в холл, 
я облегченно вздохнул. Павлов исчез. Это было хорошим предзнаменованием. Мне 
здорово повезло. Отметив свой уход, я пожелал портье доброго вечера и вышел в 
темноту. Было все еще душно, но я с глубоким облегчением вдыхал уличный воздух.
 Сев в трамвай, я тут же поехал в редакцию журнала «Оттава джорнэл».
 Я дрожал как осиновый лист. Видимо, сказывалось нервное напряжение. Перед 
зданием редакции вытер пот со лба и убедился, что за мной никто не следит. 
Войдя в холл, спросил лифтера, где можно найти главного редактора.
 – Шестой этаж, – произнес он и захлопнул за мной дверь лифта.
 Пройдя по коридору, я увидел табличку с надписью «Главный редактор». Я уже 
собирался постучать в дверь, как меня будто что-то остановило. Наверняка в 
подобных заведениях есть агенты НКВД. Правильно ли я поступаю? Решив еще раз 
все хорошенько обдумать, я возвратился к лифту. Дверца его распахнулась, 
выпуская кого-то, а лифтер крикнул:
 – Идем вниз!
 Я вошел в лифт, и он опустился на несколько этажей, задержавшись, чтобы 
посадить ожидавших его людей. Среди вошедших была девушка, которая улыбнулась, 
взглянув на меня, и спросила:
 – А вы что здесь делаете? Видимо, принесли что-то интересное из посольства?
 Меня охватила паника. Лицо ее показалось мне знакомым. Где же я мог ее видеть? 
И что мне делать?
 Когда лифт дошел до первого этажа и дверь его открылась, я пробормотал, что, 
мол, спешу или что-то вроде этого, и выскочил на улицу. Пройдя спешным шагом до 
следующего угла, я замедлил свой бег, прошел несколько улиц, пытаясь 
успокоиться. Что же теперь делать? Сев в трамвай, поехал домой. Надо было все 
обсудить с Анной.
 Она открыла на мой условный стук. Выглядела жена бледной и взволнованной.
 – Что-то не удалось? – прошептала она испуганно.
 Я тяжело опустился на диван, и Анна присела рядом. Рассказав ей обо всем, я 
закончил сообщением, что девушка в лифте меня узнала.
 Анна слушала меня внимательно, а когда я кончил говорить, заявила совершенно 
спокойно:
 – Тебе нечего беспокоиться, Игорь. По всей видимости, это – журналистка, иначе 
что бы ей там делать? Многие из них не раз бывали в посольстве, и там она тебя, 
скорее всего, и видела. У этих людей очень хорошая память. И если даже в той 
редакции и есть агент НКВД, это еще ничего не значит. Каким образом он сможет