О ситуации в Германии в сфере создания реактивной техники Москву подробно 
информировал В. Леман — сотрудник гестапо и ценный советский агент. Об этом 
человеке написано достаточно много, поэтому мы лишь перечислим материалы, 
которые он передал по заданию научно-технической разведки.
 В 1935 году в связи с арестом гестапо конструктора ракет доктора Занберга 
советский агент Брайтенбах получил задание сообщить технические подробности об 
этих ракетах. Ведь при аресте гестапо могло изъять чертежи, описания, рецепты и 
т. п. [358] Дело в том, что при проведении этой акции контрразведка предприняла 
ряд мер, направленных на исключение любой утечки информации. Центр 
заинтересовался этим фактом и попросил сообщить более полные данные о работе в 
этой сфере.
 В конце 1935 года Леман присутствовал на проводимых инженером-конструктором В. 
фон Брауном испытаниях. «В лесу, в отдаленном месте стрельбища, установлены 
стенды для испытания ракет, действующих на жидком топливе», — передавал в 
Москву Зарубин услышанное от Лемана. Подробный письменный доклад Брайтенбаха об 
испытаниях ракет был доложен внешней разведкой И. В. Сталину и К. Е. Ворошилову,
 а затем М. Н. Тухачевскому. Копию документа получило руководство РУ ГШ РККА. 
Резидентуре внешней разведки после этого был переслан перечень интересующих 
военную разведку вопросов, требующих уточнения, и на ряд из них Леман сумел 
найти ответ.
 Информация поступала не только из Германии. Разведчик-нелегал Чарли в начале 
30-х годов передал копию доклада американского ученого Р. Годдарда «Об итогах 
работы по созданию ракетного двигателя на жидком топливе». Полученный материал 
был доложен маршалу Тухачевскому и получил его высокую оценку [359] .
 Как Москва распорядилась полученной информацией — на этот вопрос ответить 
крайне сложно. С одной стороны, в конце 1933 года в Советском Союзе был создан 
Реактивный научно-исследовательский институт. Его организовали на базе группы 
изучения реактивного движения (ГИРД) — ее возглавлял С. П. Королев, и 
газодинамической лаборатории (ГДЛ) — начальник И. Т. Клеймёнов. А с другой 
стороны, до середины 1945 года это учреждение переживало не самые лучшие 
времена. Его постоянно передавали из одного ведомства в другое, правительство 
уделяло ему минимум внимания, а в 1944 году его вообще ликвидировали, создав на 
его базе НИИ-1 Наркомата авиационной промышленности [360] .
 Официально считается, что работы по изучению Фау-1 и Фау-2 начались в середине 
1945 года. На самом деле это не совсем верно.
 Летом 1944 года группа специалистов НИИ-1 выехала в Польшу на полигон Близна, 
где немцы проводили испытания Фау-1. Координаты секретного полигона советской 
разведке сообщили англичане. Для них добыча образца этого оружия означала 
спасение жизней десятков тысяч мирных жителей Лондона. А в 1944 году полигон 
оказался в зоне оккупации советских войск и другого способа добыть остатки 
ракет у союзников по антигитлеровской коалиции просто не было. Возможно, если 
бы не просьба англичан, этот полигон мог остаться без внимания.
 А так с помощью разведки и местных жителей нашли камеру сгорания, куски 
топливных баков, детали корпуса ракеты и многое другое. Все собранные находки 
были привезены в НИИ-1, сложены в актовом зале и строго засекречены [361] .
 Разработка одной из первых отечественных управляемых ракет — авиационного 
варианта самолета-снаряда 10Х — началась, согласно решению ГКО, 13 июня 1944 
года.
 Ракета была создана под руководством В. Н. Челомея в КБ завода № 51 на базе 
самолета-снаряда Фау-1, который доставили из Великобритании в Советский Союз в 
конце октября 1944 года. В этом образце не хватало отдельных деталей в 
автоматике питания двигателя топливом, автопилоте и курсодержателе. Через три 
месяца конструктор Л. Сорокин завершил разработку пульсирующего 
воздушно-реактивного двигателя (ПуВРД) Д-3, несколько позднее был создан 
модернизированный двигатель Д-5. Летные испытания ракеты проводились в 1945 
году на полигоне в Холодной степи [362] .
 В дальнейшем ракета 10Х и ее модификации использовались в создании реактивного 
вооружения для нужд отечественного ВМФ.
 В апреле 1945 года было принято решение ГКО «О посылке комиссии по вывозу 
оборудования и изучению работы немецкого Ракетного института в Пенемюнде». Ее 
руководителем был назначен начальник филиала НИИ-1 НКАП Ю.А.Победоносцев [363] .

 Чуть позднее в Германию прибыла вторая группа специалистов. Ее возглавлял 
генерал-майор Н. И. Петров, а среди членов группы был заместитель начальника 
НИИ-1 профессор Г. Н. Абрамович. Об итогах проделанной работы нарком 
авиационной промышленности А. И. Шахурин доложил заместителю председателя СНК Г.
 М. Маленкову.
 В докладной записке, датированной 8 июня 1945 года, нарком с горечью сообщал, 
что «институт задолго до прихода Красной Армии был эвакуирован в среднею 
Германию (Тюрингию), куда вывезены все производственное оборудование, основные 
кадры сотрудников во главе с профессором фон Брауном и вся 
лабораторно-испыта-тельная аппаратура. Остались на месте крупные испытательные 
стенды с тяжелым оборудованием, цистерны с различными топливами и окислителями, 
полностью сохранились два больших кислородных завода, действующая 
электростанция и детали от различных ракетных снарядов». Это то, что они 
обнаружили в процессе беглого осмотра объектов института.
 При более тщательном осмотре «комиссия обнаружила снаряды, а также некоторые 
чертежи, которые позволяют изучить устройство и действие некоторых снарядов, 
установить тенденции в их развитии и учесть опыт их разработки» [364] .
 Первое научно-исследовательское учреждение по сбору, систематизации и изучению