представьте, как «приятно» лежать у этого люка. Не успеешь ахнуть, как получишь 
пулю. Но такая yж, видимо, у меня судьба, по боевому расчету мне достался 
именно этот люк.
 Когда была дана команда готовиться к штурму, заняли свои места на самолете. Не 
в самолете, а — на самолете. Ползешь и каждую заклепку чувствуешь. И все-таки 
качание машины, видимо, было. Из салона раздались крики: «Не вздумайте 
штурмовать! Всех перестреляем!»
 Теперь, с годами, когда анализируешь свои действия, понимаешь: помогло то, что 
наше отделение в ходе учебных занятий так много внимания уделяло тренировкам на 
борту.
 Не могу точно сказать, сколько мы пролежали на ноябрьском ветру — час, два, 
три. Напряженно огромное, а команды все нет и нет. Кажется, кожа уже примерзла 
к плоскости. Ведь у нас на голое тело были надеты бронежилеты и легкие 
комбинезоны. И все!
 Виктор Федорович Карпухин, который находился где-то между штабом и самолетом, 
как мог, подбадривал нас, успокаивал: «Ребята, не волнуйтесь!»
 А у меня свои, так сказать, индивидуальные проблемы из-за люка. Что делать, 
если он неожиданно откроется? Выход один: штурмовать, не дожидаясь команды.

 В. ДЕМИДКИН:

 Сначала в кабину поднялся Владимир Николаевич Зайцев. Помню, первое, что 
увидел: кабина маленькая, узкая, возле кресла лежал мертвый пилот. Впереди — 
бортинженер, тоже уже мертвый. Каждую минуту выходили на связь. Боевые группы 
докладывали о готовности. Мы тоже доложили, и потянулись минуты. Неоднократно 
объявлялась «готовность номер один». И снова время штурма откладывалось.
 Из штаба нам сообщали о перемещении террористов, уточняли их местонахождение.

 И. ОРЕХОВ:

 Пока лежал у люка, продумал каждый свой шаг. «Сейчас я вскочу, выбью люк. У 
самолета „Ту-134“ два люка, которые выходят на крыло, значит, между ними 
салонная перегородка… Здесь я должен упасть, встать… Будут сложности с 
пассажирами, которые сидят у люка…»
 Но в жизни оказалось все по-другому. Пассажиров на этих местах не было, спинки 
кресел оказались опущенными вперед, и люк упал в другую сторону.
 Падаю в проход, вскакиваю. Дым, ничего не вижу. Тут еще ребята со всех сторон 
пошли. Поднимаю забрало каски. Понимаю, что попал в начало второго салона, где 
были пассажиры. В салоне темно, небольшая подсветка. Крики, стоны. Мы тоже 
кричим: «Где? Где?» Пассажиры показывают: «Вот они».
 Мне достался один из бандитов, раненный в шею. Он сидел в третьем ряду салона, 
у прохода, и контролировал ситуацию. А порядок такой: если кто-то тебе попался, 
работаешь с ним до конца. Boт я и работал…

 В. ДЕМИДКИН:

 По команде «Штурм!» мы стали отрывать дверь кабины, но она не поддавалась. 
Оказывается, была привалена трупами. Налегли изо всех сил — открыли.
 Вперед пошел Зайцев, я за ним. Слышу его голос: «Руки за голову!» Здесь, в 
коридорчике, который отделяет дверь кабины от салона, были двое террористов, 
мужчина мощного телосложения, ростом эдак под метр девяносто, и женщина. Оба с 
пистолетами. Зайцев неуловимыми движениями сразу уложил их на пол, лицом вниз, 
и побежал. Решительно действовали и мы. Мне досталась женщина, напарнику — 
мужчина. Я ее схватил и спустил по трапу вниз.
 Выскочил в салон и увидел еще одну женщину, подумал — пассажирка. Сказал: 
«Пойдемте, вы свободны». И хотел помочь. Но она вцепилась в кресло, закричала: 
«Нет, нет, я хочу взорваться!" Оглянулся, позвал товарища: „Володя, она 
взорваться хочет!“И мы вдвоем под руки подняли ее, передали вниз, ребятам.
 Снова вернулись в салон, а Зайцев уже далеко. Тороплюсь за ним. Справа, помню, 
когда бежал, увидел труп мужчины. Но заниматься им некогда, надо было спасать 
живых.
 Во втором салоне поработал уже Головатов с ребятами. Когда мы вбежали, все в 
креслах полулежали, полусидели с поднятыми вверх руками. Кто из них заложник, 
кто террорист — не очень разберешь.
 Посветили фонарем, мужчина в кресле обернулся, и мы увидели у него два 
пистолета. Подхватили под руки — и вниз. Потом помогали пассажирам — кому 
одеться, кому собрать разбросанные бумаги, документы. Многие и этого не могли 
сделать — в шоке от страха.
 Затем осмотрели сиденья, места под сиденьями и все углы и закоулки — нет ли 
взрывного устройства. И, наконец, я спустился вниз. Было уже светло, вдалеке 
виднелись горы. Понял, что теперь увижу отца, мать, жену с сыном. Потом ребята 
не раз шутили, мол, Демидкин спустился с трапа и сказал: «Как хорошо жить!»

 И. ОРЕХОВ:

 Прошло столько лет, а все вспоминается тот штурм. Странно, как по-разному 
перед лицом опасности ведут себя люди.
 Наша группа поддержки должна была подъехать к самолету на аэродромном 
микроавтобусе, но водитель автобуса в самый ответственный момент струсил, 
отказался ехать. Пришлось ребятам спиной в экипировке бежать через летное поле.