большевиков.
 Больше всего на свете он верил в подкуп и считал, что подкупленные через 
Берзина и Шмидхена латышские части под его, Рейли, командованием ворвутся во 
внутренние помещения Кремля, арестуют правительство и убьют (а может быть, он 
сам убьет) Ленина. Савинков же в это время, ожидая только знака, войдет со 
своими людьми в Москву и объявит военную диктатуру. На выработку этого плана, 
говорил Рейли, ему нужно около двух недель. Но Локкарт, внимательно выслушав 
его, категорически отказался от этого плана. Вслед за ним отказались и Лавернь, 
и Гренар, и Хикс. Но и это не смутило Рейли, он готов был единолично совершить 
переворот. Он в эти дни явно чувствовал себя последним наполеонидом. Пусть они 
уезжают все! Он один останется в России! И он бросился в Петроград, надеясь там 
найти себе союзника в капитане Кроми.
 На самом деле ни Берзин, ни Шмидхен не были главарями латышского заговора, а 
были провокаторами, нанятыми главой ВЧК Дзержинским и тщательно им обученными, 
как и что делать. Они были выбраны с осторожностью и посланы в Петроград к 
Кроми. Они вошли к нему в доверие и вернулись в Москву за новыми директивами. 
Дзержинский велел им установить контакт с Локкартом и Лавернем, добиться 
рекомендательных писем и денег (которые позже могли стать, и несомненно стали, 
уликой). Письма к Пуллю должны были помочь Берзину и Шмидхену добраться до 
Архангельска, где от них требовалось довести до сведения главнокомандующего, 
что большевистские части готовы к измене, и тем заманить Пулля в западню.
 Всего два свидания было у них с Локкартом, и Рейли, видимо, сейчас же потерял 
их след. Его информаторы не могли найти их. В здании ВЧК в конце августа 
напряжение дошло до высшей точки, события – как мы увидим – самых последних 
дней августа месяца разыгрались с такой силой, что председателю ВЧК пришлось 
срочно расстаться с «заговором Локкарта», как тогда (и до сего времени) в СССР 
называли заговор Рейли, и перепоручить все дело одному из своих двух помощников.
 Оба были латыши, один был Петерc, другой был Лацис. Дзержинский решил 
посвятить первого в тайну Хлебного переулка.
 Но что сталось с двумя «героями-провокаторами»  [20] , Берзиным и Шмидхеном 
(которого Рейли и некоторые другие знали под именем Буйкиса) ? Только через 
сорок лет стало известно, как они закончили свою жизнь и как различно 
повернулась их судьба.
 Полковник Эдуард Платонович Берзин, получив от Дзержинского награду в 10 000 
рублей, продолжал бороться с контрреволюцией, как верный слуга органов 
государственной безопасности, вплоть до 1932 года, когда он был отправлен на 
Колыму и там до 1937 года руководил Дальстроем. В 1937 году он наконец собрался 
в Москву, в отпуск. Его провожали торжественно, с музыкой и флагами, как 
лагерное начальство, так и благодарные заключенные. Но он не доехал даже до 
Владивостока: его сняли с парохода в Александровске, арестовали и услали на 
Крайний север, где он был расстрелян, когда пришел его черед.
 Шмидхен дожил в Москве до глубокой старости (он может быть жив и сейчас). Он 
на всю жизнь остался жить (под фамилией Буйкиса) в том же переулке, в той же 
квартире, которая была ему дана в награду Дзержинским в 1918 году. Несмотря на 
это, о нем никто ничего не знал до начала 1960-х годов, и он считался 
советскими историками, видимо, по недоразумению, не «героем-провокатором», а 
сообщником Локкарта, о чем можно прочесть в нескольких советских публикациях и 
наиболее подробно в «Историческом архиве», кн. 4, 1962. В этой книге напечатан 
доклад некоего чекиста К. А. Петерсона, которому Дзержинским и Петерсом было 
поручено выбрать верных людей из латышей-чекистов для провоцирования «заговора 
Локкарта». Доклад был адресован Я. М. Свердлову, бывшему в то время 
председателем ВЦИКа.
 Из этого доклада ясно, что Петерсон прекрасно справился со своей задачей, он 
выбрал полковника Берзина, посоветовав ему, в свою очередь, выбрать себе 
помощника и «притвориться разочарованным в большевиках», и, так сказать, 
благословил его на дело спасения родины и революции от козней Антанты. Локкарт 
в этом докладе назван «сэром» (хотя он этим титулом был награжден много позже). 
Шмидхена решено было изобразить другом и соратником Локкарта и о нем забыть. 
Ему дали квартиру и его старую фамилию и оставили его в покое  [21] .
 700 000 рублей были якобы получены Берзиным от Рейли и переданы, как было 
условлено, целиком самому Петерсу, препроводившему их позже Дзержинскому. Сумма 
эта, между прочим, была, по совету Петерсона, истрачена в дальнейшем на 
пропаганду среди латышских стрелков, на помощь инвалидам и семьям стрелков, 
павших во время Октябрьской революции в Москве, и даже на открытие небольшой 
продуктовой лавки при латышской дивизии, где служил Берзин.
 В 1965 году Буйкис-Шмидхен, живший инкогнито в своем переулке, был 
полуофициально реабилитирован: к нему пришел советский репортер и сказал ему, 
что он, Шмидхен, национальный «герой-провокатор» и что пора о нем рассказать 
молодому советскому поколению, никогда о его скромном подвиге не слыхавшему. 
Интервью было дано. Оно не обошлось без проклятий по адресу Троцкого, который, 
как Шмидхен объяснил, «раболепствовал перед Локкартом» и заказывал для него 
«роскошные обеды». Меню обедов состояло, по словам Шмидхена, из щей с капустой 
с «жирным мясным наваром» и отбивных телячьих котлет с жареным картофелем, 
«которого было очень много», а также из «огромного торта» – этот торт позже еще 
раз окажется в нашем поле зрения.
 Шмидхен в этом интервью, между прочим, сказал, что не то Петерсон, не то 
Петерс (старик, видимо, путал две фамилии) предложил ему тогда повторить 
«подвиг Ивана Сусанина», что он и сделал. Он говорил, что Локкарт был так важен,
 что сам Ллойд-Джордж «гулял с ним по улицам, держа его локоть». Книгу мемуаров 
Локкарта (1932) Шмидхен называет не «Воспоминания британского агента», а «Буря