части, касающейся ответственных, совершенно непонятным образом впереди 
оказывается именно тот «Федот», который в действительности не тот…
Еще более ошеломляющий парадокс состоит в том, что подлинные ответственные, в 
действительности не только давно и широко известны, но никогда и не скрывали, 
что именно они-то и есть те самые Федоты.
Посудите сами. С тех пор как приоткрылись архивы прошлого, все серьезные 
исследователи в качестве исходной точки «дела Тухачевского» справедливо 
указывают начало реализации идеи сотрудничества РККА с германским рейхсвером в 
сочетании с Рапалльским договором от 16 апреля 1922 г. между Веймарской 
Германией и РСФСР. А вот далее начинается непонятное. Потому как в качестве 
первого произнесшего «А» с нашей стороны обычно указывают Карла Бернгардовича 
Радека (настоящая фамилия Собельсон) - «гениального авантюриста в большой 
политике», обладавшего «умнейшей и хитрейшей головой своего времени». С 
германской же - знаменитого генерала Ганса фон Секта по прозвищу «Сфинкс», одну 
из светлейших голов германского Генерального штаба 20-х годов XX века, 
именуемого в последние годы не иначе, как «неизвестный друг России».
За этими прелестными, на первый взгляд, и прочно вошедшими в 
научно-публицистический оборот дефинициями как-то само собой из поля зрения 
выскальзывает главное - они действительно стояли у истоков реализации идеи 
сотрудничества. Но у этого никоим образом не оспариваемого факта есть ведь и 
оборотная, теневая сторона. Ее суть в вопросах: кто же стоял у истоков 
возникновения самой идеи сотрудничества двух армий, а затем и государств; кто 
на самом деле, на какой текущей и исторической базе, с какого конкретно 
импульса сгенерировал общий замысел этой идеи, во имя каких целей сгенерировал 
вообще, исходя из каких соображений пытался подкорректировать изначальный 
замысел в зависимости от развития мировой ситуации, в т.ч. и в первую очередь в 
Европе; кто конкретно разработал конструкцию этого замысла; кто и каким 
конкретно содержанием, особенно на этапе становления этого сотрудничества, в 
какой конкретно последовательности, от чего конкретно зависевшей 
последовательности пытался наполнить эту конструкцию соответствующим духом и 
смыслом?
А вот тут-то и начинается самое интересное, потому как утверждая, что 
британская разведка приступила к разоблачению заговора Тухачевского за 20 лет 
до того, как он едва не стал реальностью, поневоле приходится считаться с тем, 
что т.н. факт сотрудничества двух армий и государств на самом деле был 
прикрытием для куда более глобального замысла с изначально предсказуемыми 
негативными для обеих сторон последствиями, а также и для всего мира. Тем более 
что это и в самом деле было так - британская разведка отнюдь не та организация, 
которая реагирует на каждую беседу или беседы какого-то там Ганса с каким-то 
там Карлом. Уж если она изначально встала в боевую стойку - то это означает, 
что причины для этого у нее были более чем весомые.
И потому для начала априори, но придется признать, что к зарождению такого 
глобального замысла ни Радек, ни Сект в действительности не имели никакого 
отношения. На этапе уже первичного обсуждения предварительных контуров замысла 
- да, они уже были, что называется, при том, но в момент генерирования идеи - 
нет.
Потому что обе головы были в первую очередь незаурядными прагматиками, но 
отнюдь не теоретиками высшего класса, способными на глобальный полет мысли, на 
генерирование взбудоражившей основные центры силы тогдашнего мира идеи.
Хотя и «гениальный», с чем в принципе можно согласиться, но только с 
применением кавычек, Карл Радек и впрямь был чертовски ловок, но тем не менее 
авантюрист, т.е. если строго по смыслу этого французского по происхождению 
слова, человек, склонный к приключениям, похождениям, рискованным начинаниям, 
сомнительным в смысле честности предприятиям, рассчитанным на случайный успех, 
к делам, предпринимаемым без учета реальных сил и условий, обреченных на провал 
и неудачу.
Он и в действительности был таковым: еще до «революции» в России засветившись в 
полицейских сводках своим участием в делах польской, германской, австрийской и 
российской социал-демократий, он отовсюду был изгнан с колоссальным треском 
именно за авантюризм, а также мошенничество, поскольку обоснованно подозревался 
в воровстве партийных касс (для «борцов за народное счастье» это было отнюдь не 
редкостью - даже работавшая с Лениным германская разведка и то с горьким 
сожалением сетовала на безудержное воровство отпускаемых для подрывных целей 
денег), за что и получил звонкую кликуху «КРАДЕК». Еще более откровенно и 
обоснованно подозревался в агентурном сотрудничестве с германской и 
австро-венгерской разведками (в принципе, исходя из менталитета 
социал-демократии вообще и революционного движения в Европе в частности, это не 
было чем-то из ряда вон выходящим - беспрецедентно плотная нашпигованность их 
рядов агентурой разведок и полиций различных стран, а также различных тайных 
обществ еще со времен К.Маркса была притчей во языцех), открыто, фактически в 
роли субагента влияния сотрудничал с одним из крупнейших агентов влияния 
германской разведки того времени - Александром Лазаревичем Гельфанд-Парвусом и 
его личными двойными агентами - Георгом Скларцем и Карлом Моором. Прекрасно 
знавший об этом и сам сотрудничавший как с немцами, так и с ними, В.И.Ленин, 
когда возникала «революционная потребность», брал под защиту «Крадека».
Едва ли не в точном соответствии с вышеприведенным смыслом слова «авантюрист», 
12 февраля 1919г. «Крадек» угодил в берлинскую тюрьму Моабит за прямое участие 
в очередной авантюре: направленный еще в конце 1918 г. по указанию Ленина в 
Германию, «Крадек» пытался организовать очередное кровавое бузотерство в этой 
стране - т.н. «спартаковское восстание», окончившееся, как и следовало ожидать,