Великобритании и, соответственно, мировому господству Великобритании, приводил 
ее правящую элиту в ужас. Она почти за полвека до начала разработки проекта 
Транссибирской магистрали свой неподдельный страх аргументировала практически 
теми же дефинициями, которыми в конце XIX века С.Ю. Витте оперировал в своем 
знаменитом докладе Александру III под многозначительным названием «О способах 
сооружения Великого Сибирского железнодорожного пути»:
«- Сибирский путь установит непрерывное рельсовое сообщение между Европой и 
Тихим океаном и, таким образом, откроет новые горизонты для торговли не только 
русской, но и всемирной;
- Россия сможет воспользоваться как всеми выгодами посредника в торговом обмене 
произведений Востока Азии и Западной Европы, так и выгодами крупного 
производителя и потребителя, ближе всех стоящего к народам азиатского Востока 
(употребленное С.Ю. Витте слово «произведений» в то время подразумевало только 
продукцию. - A.M.);
- строительство Великого Сибирского железнодорожного пути относится к событиям, 
какими начинаются новые эпохи в истории народов и которые вызывают нередко 
коренной переворот установившихся экономических отношений».
Невзирая на весь пафос слов Витте, на самом же деле подобных планов у царского 
правительства не было и в помине - речь игла об использовании собственно 
российской территории, суверенитет государства российского над которой никому 
тогда не приходило в голову оспаривать. Причем только об использовании в 
интересах экономического развития Российской империи, что было абсолютно 
естественным и законным желанием и намерением. Но это было позже.
А тогда - в упреждающем режиме и была спровоцирована еще в середине XIX века 
Восточная война. Вот почему один из первых ее ударов пришелся по российскому 
Дальнему Востоку с одновременным ударом по Крыму. Вот почему именно во время 
этой войны впервые после XVII века были реанимированы старинные общеевропейские 
планы по геополитическому уничтожению России и разработан новый план 
расчленения и раздробления России. Так Великобритания работала на упреждение 
еще только возможной тени еще возможного в будущем намека на потенциальную 
угрозу.
Вот почему, после краха планов Восточной войны, несмотря на унизительное 
поражение России, против нее в ход были пущены особо опасные «специальные 
средства»: научный коммунизм Маркса - Энгельса, т.н. польское восстание, 
народовольцы, анархизм Бакунина, террор всех мастей и оттенков, 
социал-демократия всех видов и толков, интернационалы, масонство и т.д. и т.п., 
пока со страшной силой не грянул 1917 год. Неужели можно подумать, что 
совпадение между временем принятия глобального плана перманентной мировой войны 
против России и временем принятия к реализации проекта строительства 
Транссибирской магистрали - случайность?
Оценивая международное развитие почти век спустя после тех самых слов 
Пальмерстона, Британский Королевский институт международных исследований 
(иногда последнее слово переводилось как «дел», отсюда и аббревиатура КИМД. - А.
 М.) в своем докладе «Политические и стратегические интересы Соединенного 
Королевства в 1939 году» (помеченном мартом этого года) отмечал: «Постройка 
Транссибирской железной дороги была политическим событием большого значения. 
Она глубоко затронула отношения между великими державами Европы.
В первую очередь она дала возможность России в своей дальневосточной политике 
избавиться от того морского контроля, который в конечном счете осуществляла 
Англия над европейскими континентальными державами благодаря своему решающему 
превосходству на море. Со времен Трафальгарской битвы морская гегемония Англии 
в восточной части Атлантического океана и в Средиземном море не подвергалась 
угрозе. Англия была последним арбитром в конфликтах, возникавших по вопросам 
колониальной политики других европейских наций. Одна только Россия, имея 
свободный доступ в Азию по суше, получала возможность избавиться от британской 
гегемонии, но до проведения транссибирской магистрали ее продвижение было 
только возможностью. Поскольку главные средства сообщения России с ее 
дальневосточным побережьем осуществлялись морем и поскольку она зависела от 
морского транспорта, она вынуждена была подчиняться английскому морскому 
могуществу, также как Франция и Германия.
Это положение изменилось тогда, когда на широких пространствах Азиатской России 
стали появляться железные дороги: во- первых, Транскаспийская (на самом деле 
-Закаспийская. - Л. М.) железная дорога, которая протянулась до персидской 
границы и вызвала у британских государственных деятелей «нервозность» в связи с 
безопасностью Британской Индии; во- вторых, Транссибирская, которая протянулась 
до берегов Тихого океана, в ближайшем соседстве с Китаем, Кореей и Японией.
Эта военная и политическая угроза для британских интересов в Китае заставила 
Великобританию к концу последнего десятилетия XIX века искать военных союзников 
против России. Мысли Чемберлена обратились к Германии. В речи, произнесенной 13 
мая 1898 года, он говорил о возможности англо-германского союза, особо 
подчеркивая необходимость защиты британских интересов в Китае.
Когда из попыток заключить англо-германский союз ничего не вышло, взоры 
Великобритании обратились к Японии и 30 января 1902 года был заключен 
англо-японский союз».
Все это не обошлось без откровенной лжи. Россия строила свои железные дороги на 
своей суверенной территории, и с какой стати ее абсолютно внутренние дела 
должны вызывать «нервозность» у страны, находящейся за тысячи миль от места 
событий?
Проявлять «нервозность» по поводу сугубо внутренних дел суверенного государства,
 тем более делать такие выводы и предпринимать такие шаги - есть не что иное,