али над Кубой на У-2 и фотографировали строительные и монтажные 
работы. В Москве сидел Олег Пеньковский и через посредников переправлял катушки 
пленок в Вашингтон. Таким образом, в США точно знали о типе оружия русских. 
По-видимому, это было одним из самых престижных дел ЦРУ. И не оставалось 
никаких сомнений, что новое оружие на Кубе представляло огромную угрозу 
восточному побережью США.

Частокол ракет – прямо под боком противника. Почему в Советском Союзе вообще 
приняли такое фантастическое решение? Это не соответствовало практике действий, 
предпринимаемых до сих пор. Что за всем этим крылось? Я не переставал ломать 
голову. В то, что акция направлена только на поддержку единственного в западном 
полушарии социалистического режима, я не верил. Другая, более глобальная цель 
должна была лежать в основе всего этого, и, кажется, со временем я понял ее.

С конца сороковых годов величайшим приоритетом Советского Союза было развитие 
стратегического ракетного оружия. И теперь, очевидно, считали, что цель – 
равновесие сил – достигнута, то есть США могли быть также сметены с лица земли, 
как и Советский Союз. Кубинский кризис стал актом преднамеренного риска, 
понуждающего к обоюдному признанию баланса сил, который отныне должен был 
определять будущую политику обеих великих держав. Это привело меня к заключению,
 что кубинский кризис стал финалом «холодной войны».

Вот каково было в действительности отношение Стига Веннерстрема к реальности 
военного противостояния двух доминирующих стран. Его отношение к угрозе миру и 
спокойствию человечества, к неблаговидной роли НАТО в развязывании гонки 
вооружений и разжигании напряженности на планете. Особенно ясно шведский 
разведчик видел и понимал роль лидера НАТО – самого крупного и безжалостного 
стервятника – США. Многолетнее пребывание в этой стране, прекрасное знание 
американских политических и военных доктрин, особенностей закулисных 
правительственных и дипломатических игр – все это давало вдумчивому и 
умудренному дипломату, аналитику и агенту богатую пищу для выводов, 
умозаключений и прогнозов.

Пожалуй, назвать Веннерстрема просто агентом – было бы сродни тому, чтобы 
Шаляпина, например, удостоить всего лишь скромным определением «певец». 
Безусловно, он был не просто агентом русских, он был мощным агентом влияния в 
лучшем и вдохновенном смысле этого слова. Вот почему его просто невозможно 
отделить от того обобщенного образа разведчика, который создает в своих 
раздумьях один из них – живущих под знаком тайны.

«Во имя чего мы работаем? – спрашивает полковник КГБ, Герой Советского Союза 
Конон Молодый. И отвечает: – Не ради сбора разведывательной информации как 
таковой. Конечная цель этой опасной работы – служение делу мира… Информировать 
о тайных замыслах иной, зарвавшейся, державы, сообщать о возможной опасности, 
предотвратить вероятное возникновение войны, не дать перевеса в военном 
развитии, удержать противоборствующие страны в состоянии примерного военного 
баланса – такова, нетрудно догадаться, главная задача разведчика».

Выполнению именно этой – нелегкой и благородной задачи и посвятил себя 
Веннерстрем, пожертвовав ради нее, без преувеличения, всей жизнью.

И только теперь, спустя почти сорок лет, нам впервые открывается возможность 
приобщиться к правде, узнать какова же она была – подлинная жизнь и судьба 
видного агента ГРУ Стига Густава Веннерстрема…




Глава 2


Осенью 1933 года молодой лейтенант ВВС Веннерстрем отрекомендовался сотрудникам 
шведского представительства в Риге и с их помощью устроился жить в одной 
русской семье – с ребенком, собакой, домработницей и другим жильцом. Прекрасная 
обстановка для познания языка. Особенно когда все поразительно говорливы.

Первый месяц прошел спокойно, без каких-либо сложностей. Старинные хутора в 
предместьях латышской столицы, узенькие и по-домашнему уютные рижские улочки, 
волны взморья, выкатывающие к ногам солнечные кусочки янтаря, вечерние концерты 
органной музыки в Домском соборе – все это щедро питало впечатлениями душу 
любознательного иностранца. Но в мыслях Стиг постоянно придерживался главной 
цели – изучить русский язык.

Вскоре он преуспел в этом, однако природная пытливость толкала на поиски нового.
 Со временем круг его интересов стал расширяться. Он ближе сошелся с 
сотрудниками шведского посольства, которые довольно быстро вовлекли его в 
лихорадочную светскую карусель дипломатического корпуса. Это была совершенно 
неведомая среда, о которой ему приходилось слышать как шутливые, так и 
неблагоприятные отзывы, но, к своему удивлению, он чувствовал себя в ней как 
рыба в воде.

Особенно близко сложились отношения с помощником шведского военного атташе 
Нильсо